сам, раньше, в начале его карьеры, по неопытности был рад глубоко покопаться в технике, и Виталина со вздохом выслушала от него пару историй из бурной молодости криминалиста.
– Но в случае нашей с вами аварии, в смысле, не нашей, а аварии, а о которой вы спрашиваете, дорогая моя, машина влетела в столб как раз таки капотной частью со стороны водителя. Полмашины смялось в форшмак, и, конечно же, трубки там были повреждены. А сломаны они нарочно или разорваны покореженным кузовом, сказать сейчас очень сложно, – скрипел криминалист. – А вы, милая моя, зачем так тщательно разбираете причину отказа тормозов? Вам надо через машину искать точки соприкосновения пальцев искомого вами преступника с деталями под капотом. Может, машина в сервисе до этого была, может, на заправке, кто-то под капот лазил. Вам надо отследить ее историю, душенька, и людей, которые к ней прикасались. И все, – говорил он тоном человека, который все знает. – Если разорвать систему в том месте, о котором вы говорите, машина совсем останется без тормозов, это сразу будет заметно. Так что, дорогая, бросьте свою идею.
Дрозд устала выслушивать нравоучения старого криминалиста и, поблагодарив, быстро с ним распрощалась. «Хаим, он нас коммерции учит», – подумала она. Самуил Яковлевич не знал самого главного, того, что было известно ей из записей камер наблюдения. А Виталина понимала, что преступник был все время рядом с убитой и, вероятно, только в последний момент оставил машину, сломав в ней тормозные трубки.
Следователь положила перед собой лист бумаги и стала рисовать, или, скорее, чертить, ровные линии. Они пересекались, находили друг на друга, какие-то Дрозд прорисовывала жирно, какие-то – едва касаясь бумаги. Карандаш словно отражал ход ее мыслей в голове, накладывая на бумагу штрихи и тени, пока не вырисовывающие никакого понятного образа.
«Итак, – думала она, – мы имеем три убийства: проститутки из кошкиного дома, у которой был ВИЧ, бомжа, убитого элитной бутылкой виски, и девушки в дорогом ретроавтомобиле. Объединяет их один человек. Исходя из последних двух убийств, он имеет деньги, по последнему убийству и предполагаемому разрушению системы тормозов, человек достаточно силен физически. Со слов следователя, который передал дело, личность третьей жертвы установили. Она трудилась в большой дизайнерской конторе и получала неплохие деньги. Значит, все трое были из разных социальных прослоек. Все они не подвергались каким-то истязаниям и насилию перед смертью. Были убиты быстро, а последняя даже покаталась за рулем дорогого авто. Гендерных предпочтений здесь тоже никаких не было. Сексуальный контекст преступлений маловероятен исходя из того факта, что ни половые органы жертв, ни другие, вторичные половые признаки в процессе умерщвления несчастных задействованы не были».
Но ведь что-то должно объединять эти три жертвы? Ведь убийца отбирает их для себя по каким-то общим признакам? Пока бросается в глаза то, как жертвы между собой непохожи. В чем сходство? Если бы Дрозд удалось определить, в чем похожесть жертв, – она бы поняла мотив. Иначе, если даже схватят убийцу, все эти отпечатки на купюрах, бутылке, тормозной системе не более чем косвенные улики, а сперма на кровати проститутки – простые пятна грязи, которые оставили многие на ее постели. Только если этого чокнутого поставить перед лицом собственного мотива – появится шанс хоть как-то приблизить его тело к слепому правосудию.
Она отбросила карандаш в сторону и открыла раздел новостной ленты. Рядом со значком, напоминающим красную руну «Сиг», который был призван обратить внимание читателя на предлагаемый ему новостной посыл, значился заголовок: «Аврора замешана в уклонении от уплаты налогов. В офисе компании на протяжении дня проводятся обыски. Изымается оргтехника. Часть руководства объявлена в розыск».
Вот это вираж с конями, подумала Дрозд. А ведь еще прошлым вечером она была на шоу Авроры и ей предлагали путь к счастью. Предлагали, конечно, малоубедительно, но ведь народ хотел, смотрел на сцену с восхищением, с любовью и преданностью. Дрозд и сама была слегка зачарована первыми десятью минутами перформанса. Вот он, индивидуализм, в действии. Интересно, как долго обхаживала ОБЭП несчастную девицу с ее компанией. С ней ведь точно работала целая команда психотехнологов. А может, она стала просто общественно опасна из-за того, что собирает такие залы и там со сцены можно нести разные посылы: сначала предлагать счастье, а потом и направить в какое-нибудь русло, не совсем отвечающее первоначальному пути.
Дрозд подумала, что последнее – это уже ее личная паранойя и какой-никакой опыт проживания с собственной матерью и ее нынешним женихом, но статью открыла. Между строк в ней было написано больше. В статье указывалось, что, воспользовавшись схемой ухода от налогов, компания незаконно лишила государство нескольких миллиардов рублей.
Между строк Виталина видела одно: что, пока способ оптимизации налогообложения не начинает раздражать налоговиков, он остается способом, и хороший финансист всегда находит такой способ, а главное, не один, и еще более важное, что с точки зрения закона к нему не подкопаться. Но налоговики тоже не пальцем деланы, они эти способы изучают, далее вносят, естественно, через людей в законодательной власти изменения в правовую базу, и способ оптимизации превращается в «преступную схему ухода от налогов». На это уходит некоторое количество времени, конечно, за которое организации-ответчику нужно перестроить форму ведения бизнеса и изменить способы отдачи денег государству. Если не успели, значит, кирдык. Штрафы и нищета, если деньги не прикопать где-нибудь в землянке далеко за границей, а то и окна со стальными решетками на длительный срок. И тут уже не отмазаться.
Значит, бедная Аврора, та милая девочка, которая вчера вещала со сцены про умное, доброе и вечное, вот так вот вляпалась. Где-то в глубине души Дрозд испытывала двоякое переживание. С одной стороны, ее огорчало такое бесславное завершение карьеры той, кто была перед ней на сцене весь вчерашний вечер, с другой – она думала, что кого-то убивают ни за что, так что происшествие не так уж и сильно повлияло на виновника новостей. Ведь жива осталась – значит, уже хорошо. Кто же все-таки за ней стоял, ведь точно не ее заслуга – все эти залы, речи, встречи? Будет неудивительно, если за ее спиной какой-нибудь толстенький депутатик с завядшим корешком, а может, и из внутренних дел, а то и самой безопасности. И дело даже не в том, что плохо поделилась, просто почему-то не дала или дала не так, как хотелось бы. Несчастная девочка.
Сейчас Дрозд почувствовала злорадство, и ко всем внутренним проживаниям присоединилось еще одно, очень похожее на чувство стыда.
В кабинет ввалились оба ее помощника.
