Макаров. Возможно. А если нет? Понимаете, что это значит, если американцы сейчас развивают такую работу?
Шардецкий. Тоже верно… И такие работы может вести именно Голдвин с сотрудниками. С применением нейтрино.
Макаров. Одним словом, Иван Иванович, требуется ваше мнение по существу дела. Допускаете ли вы, что американцы ведут работу по управлению стабильностью ядер и что именно поэтому они заподозрили аспиранта Степанычева в шпионаже?
Шардецкий. Э, Олег Викторович, вы требуете от меня слишком многого. Я специалист, эксперт. Знаете, как в судопроизводстве: эксперт не уличает убийцу, а лишь устанавливает причину смерти. Остальное — дело следователей и суда… Я могу высказать лишь свое мнение, не более. Мнение это такое (переходит на профессорский тон): наличие в природе процесса стабилизации атомных ядер в принципе не противоречит нашим знаниям о ядре, но и только. Сам этот процесс мы не знаем и не наблюдали, никаких сведений о нем в мировой литературе нет. Чтобы перейти к практическим исследованиям стабильности ядер и тем более к управлению этой стабильностью, надо как минимум иметь на руках либо экспериментальное открытие самого процесса, либо теорию строения материи, на порядок более глубокую, чем нынешняя. А лучше бы и то и другое вместе. Я могу сказать, какая требуется теория. Она должна объяснить, почему элементарные частицы имеют именно такие, а не значения масс и электрических зарядов. Должна предсказывать, какой именно атом радиоактивного вещества и в какое именно время распадается… понимаете? Такой теории нет. И открытия тоже нет.
Макаров. А если американцы сделали это открытие и утаили его? Ведь дело-то серьезное.
Шардецкиий. Гм… Олег Викторович, мы опять уклоняемся в детективную сторону. Повторяю, я не знаю такого открытия. Если они его сделали, то и мы сделаем. Сейчас ядро исследуют десятки тысяч физиков, и на долю фатального случая остается очень немного открытия предрешаются всем ходом развития науки… Короче говоря, Олег Викторович: ваше министерство желает заказать нам такую работу?
Макаров. Да как вам сказать…
Шардецкий. Мы можем заняться этой проблемой в плане исследования возможности, без гарантированного выхода в практику. Работа будет стоить… да, пожалуй, миллионов пятьдесят. С меньшими деньгами за это дело не стоит и браться. Согласны?
Макаров. Ну… о чем вы говорите, Иван Иванович! Кто же вам даст пятьдесят миллионов на исследование возможности? А если это (показывает на бумаги) все-таки недоразумение и у вас ничего не выйдет? Спросят: куда смотрели, на что деньги тратили? С меня спросят, не с вас.
Шардецкий. А-а! Вот такие вы все и есть. Вам вынь да положь, что за границей уже сделали. Тогда и деньги найдутся, и площади, и оборудование: догоняй, Шардецкий!
Макаров. Так ведь очень уж вы неопределенное заключение даете, Иван Иванович. Не под пятьдесят миллионов.
Шардецкий. Иного дать не могу. Наука не позволяет.
Макаров. Да… Стало быть, серьезных оснований считать, что американцы ведут такую работу, пока нет?
Шардецкий. Надо подождать. Олег Викторович. Если они ее ведут, это в чем-нибудь да проявится. А пока действительно что-либо предпринимать рановато.
Макаров. Так-то оно так… Но почему же они его выслали?..
Затемнение слева.
Освещается правая часть. Уже знакомый нам кабинет полковника Клинчера в Управлении разведки.
В креслах у стола: Клинчер, сенатор Хениш и Френк.
Слушают запись.
Голос Степанычева. Есть намек.
Голос Френка. Какой?
Голос Степанычева. Законы распада атомных ядер и законы отказов элементов электронных машин математически одинаковы. Вот смотри… Тебе это ни о чем не говорит?
Клинчер. Ну, и так далее. (выключает магнитофон)
Фрэнк. Скажите, полковник, а нельзя ли, чтобы в перечнице, кроме микрофона, был еще и перец?
Клинчер (добродушно). До этого техника еще не дошла: или — или… Я пригласил вас вот зачем, доктор Гарди. Мне, неспециалисту, трудно судить о научном содержании ваших бесед с этим русским…
Френк. Кто русский? Ил?!
Клинчер. Как, он вам не сказал что он советский подданный и коммунист? (Многозначительно переглядывается с Хенишем.) Что ж, это еще более усугубляет… Да, мистер Гарди, ваш знакомец Ил — Илья Андрейвитч Степентчэйв — о, эти русские имена! Он направлен в Штаты якобы на стажировку. В ваших беседах с ним меня, как контрразведчика, насторожило вот что. Понимаете ли, есть старый, но верный шпионский прием: высказывать собеседнику ложные соображения, с тем чтобы тот опроверг их истинными сведениями. Сказал бы: не так, а вот так. А?
Френк. Не хотите же вы сказать, что Ил шпион? Неужели такие, как он, бывают шпионами?
Клинчер (улыбается). А какие же? С поднятым воротником и в дымчатых очках, как в комиксах? Именно такие они и бывают: простые, обаятельные, умные люди… Так вот, этот прием прямо чувствуется в его словах. Он будто наводил вас на одну и ту же тему разговора, а?
Френк. Но… разве я выдал какую-то тайну?
Клинчер. Все зависит от того, что он хотел узнать, док. У меня сложилось впечатление, что этот Степентчэйв пытался выведать кое-что о какой-то новой работе в области ядерного оружия. Ну, скажем, по этой, по стабилизации атомных ядер.
Френк. Я ничего не знаю о такой работе.
Клинчер. Что ж, может быть, именно это ему и требовалось узнать: что мы не ведем таких работ.
Френк. Но… почему именно у меня? Я занимаюсь нейтрино.
Клинчер. Будем говорить прямо, доктор Гарди. Очень важно точно установить, действительно ли разговор этого русского с вами носил разведывательный характер. Если да, то это говорит о том, что они ведут такую работу в области стабилизации ядер и заслали к нам агента, чтобы выяснить, как обстоят дела у нас. И мы даже сможем определить, в каком направлении они развивают такую работу. Если нет — развейте наши подозрения, и дело не получит дальнейшего хода.
Френк. Вот оно что… Нейтрино. (Задумчиво барабанит пальцами по подбородку.) Конечно же, нейтрино! Ах, черт, как мне это раньше в голову не пришло. Вполне возможно.
Клинчер. Итак, вы считаете?..
Френк. Минутку, полковник, мне надо хорошенько подумать, вспомнить…
Клинчер. Да, да, припомните хорошенько, как вел себя этот стажер. Магнитная запись фиксирует далеко не все.
Френк. Далеко не все, вы правы… Скажите, а Ил… этот русский… он будет арестован?
Клинчер. Если вы дадите нам прямые улики — разумеется.
Френк. Прямых улик я дать не могу. Но и развеять ваши подозрения, полковник, тоже не могу. Я еще раз перебрал в памяти наш последний разговор… похоже, что он действительно хотел у меня что-то выведать. Было в его поведении что-то такое… ну, вот если бы в перечнице, кроме микрофона, был и киноаппарат, это удалось бы заснять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
