— И даже в самом конце. Не уповать на то, что родина может тебе что-то дать, что ты ничем не отличаешься в своей Службе от твоих товарищей, которые не являются нелегалами, а работают в Центре или под прикрытием легальных резидентур.
Если брать материальную разницу между нами, это 25 процентов плюс — и только во время работы в особых условиях за границей — к твоему окладу.
Главная сторона существования нелегала — это осознание, что его работа подвижничество. Живешь для родины — и не на словах. Это либо так, либо никак. Если не так, ты — не нелегал. А что значит «жертвовать приходится многим»? Нет большей жертвы, чем пожертвовать своей семьей, судьбой своих детей. Наверное, Алексей Михайлович Козлов вам рассказывал, как у него сложилось?
— Жена, которая была с ним на нелегальной работе, от постоянного перенапряжения заболела, и ей пришлось с двумя родившимися в ФРГ детьми уезжать в Союз. Она — месяцами в больнице, дети — в интернате, существовавшем тогда для детей сотрудников внешней разведки. И Алексей Михайлович вспоминал, как в ночь перед отъездом за границу он подшивал воротнички на школьной форме сынишке и дочери. Переживал, мучился вдали от них страшно.
— У некоторых других складывалось еще тяжелее. Возвращаются вместе домой, и дети — ни слова по-русски. Да еще и со слезами на глазах бросают родителям: «Вы — советские шпионы!»
— Знаете, я видел девочку — дочь нелегалов. И она, как раз наоборот, меня поразила своей чистотой, любовью к России, прямо-таки необузданной верой в нее, в нас. Но и непониманием того, что далеко не все люди такие, как ее отец и мать, как она сама. Задавала мне вопрос «почему?», и ответить было сложно. Девочка, дочь нелегала Т. И., уверен, выучит и русский, который ей с братом пришлось осваивать уже относительно взрослой, и во всем разберется. И патриоткой останется. А после, скажем, Кембриджа или Итона и той страны, где они с родителями жили, знание языков у нее фантастическое. Сможет продолжить семейные традиции. Или помогать адаптироваться здесь таким же, как она, возвращающимся.
— Да, эти ребята возвращались относительно взрослыми. И, как бывает, молодые строят свои планы, переживают первую влюбленность. А всё это нужно бросить. Оказывается, папины и мамины родители не умерли — не погибли, как тебе рассказывали. Вот твоя бабушка, которая тебя так ждала и, в отличие от дедушки, все-таки дождалась. А ты, конечно, никакая не аргентинка, а русская. Психологически такой обвал выдержать сложно…
Случай не единичный. Мне приходилось выводить сюда одну пару. Дети уже в достаточно взрослом возрасте, и проблемы такие же. У других, как у Вартанянов, у Федоровых (пара сравнительно недавно скончавшихся нелегалов, долгие годы проработавшая в «одной стране». — И. Д.), нет детей.
— То же и у героев России Леонтины и Морриса Коэнов. Моррис говорил мне, что они с Лоной боялись.
— Боялись. И приходилось жертвовать. Была мысль: на кого мы их оставим, если что-то случится? Это именно так, а совсем не потому, что Служба запрещает. Ни в коем случае, никаких запретов.
— А у вас, кажется, дочка?
— Две дочки. Родились здесь. У нас получилось так. Начинали мыс супругой работать вместе.
— Как? Ваша жена — тоже нелегал?
— Да еще какая!
— Картины на стенах — ваше творчество? Италия, Сингапур, Египет, Париж — вон он, Монмартр. Бывали на Монмартре?
— Я там рисовал. Как раз во времена молодежных восстаний. Студенты, демонстрации и их разгоны. Надышался там этого газа. Жил я как раз неподалеку от Люксембургского сада, Латинского квартала, Буль Миша (бульвара Сент-Мишель. — Н. Д.) и так далее.
— Вы так его называете?
— А как? Парижский жаргон. Я там долго жил. Это — мой родной язык. Должен же быть у нелегала родной язык, и он стал для меня родным. У меня «родных» два — немецкий и французский.
— Как они превратились в такие?
— Благодаря длительной подготовке. С чего всё начинается? В разведку ведь приходят по-разному. У Геворка Андреевича Вартаняна оно сложилось естественным образом. Мы же говорим о Вартаняне, но, давая оценки жизни и творчеству нелегала, я, конечно, опираюсь на свои знания о нем и эмоции. Хочу не просто быть искренним, а рассказать о том, что было пережито. Я очень хочу, чтобы книга ваша вышла не сухой. Знаете, не по принципу: он родился в эдаком году, жил там-то, работал, теперь дома и награжден. Гораздо интереснее, по-моему, создать материал, книгу, где есть эффект присутствия, эмоциональность, подробности, чувства… Пример для меня — «Семнадцать мгновений весны».
— Но там же и немало неправдоподобного…
— А мне фильм очень понравился. Он правдивый по своему внутреннему духу. Конечно, многое притянуто. И не было у нас на самом «их» верху такого человека. Зато какие эмоциональные всплески! Как он встречается со своей женой! Помните?
— Меня даже познакомили с актрисой Элеонорой Шашковой, игравшей роль жены Штирлица…
— Я актрисы не знаю, зато знаю место, где снималась та сцена. Всю картину делали в Таллине, а этот эпизод — в «Элефант Келлер» города Ваймера. Есть там такое уютное кафе. Я учился в бывшей ГДР, бывал в Ваймере. Было там давным-давно маленькое княжество, в котором жили Шиллер, Гёте, Лист. Курфюрст княжества прослыл любителем всех искусств, приглашал великих к себе на службу — и Гёте воспитывал его детей, как наш Василий Андреевич Жуковский воспитывал детей императора Николая I. Я не случайно вспоминаю это место с почтительным уважением, потому что научился там любить ставший мне родным немецкий.
Как вступаешь в это родство? У Геворка Андреевича, жившего с детства в Иране, родным был, естественно, персидский. То же — и у Гоар Левоновны. Им было проще. Они выезжали за границу по своим документам, как иранцы.
— Я этого не слышал.
— Конечно. Они якобы выехали из Ирана после войны. На самом деле, как хорошо известно, приехали из Тегерана в СССР в 1951-м, окончили в Ереване институт иностранных языков. После этого к ним обратились с предложением: «Не хотите у нас работать?» И тогда они стали нелегалами.
— Хотя до этого был Иран…
— Тегеран и прочее — это так, детские забавы по сравнению с тем, что Вартаняны совершили потом. Они выехали на Запад. Оказались в Швейцарии. Якобы бежали из Ирана в связи с неприятными политическими событиями, затем якобы находились в Европе: надо было перекрыть тот пятилетний ереванский период. Проехали по тем странам, где по легенде жили. И только после этого выехали к месту своей работы в Европе. Но это, я догадываюсь, нельзя трогать. Так что конкретики не будет. Просто страна НАТО, и этого достаточно. И Вартаняны, прожившие годы и годы в Иране, в общем знали тот мир.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
