Мы остались с Вестой вдвоем, и я попросила ее для начала помочь переодеться. Она сильно смущалась, но мне удалось разговорить ее. В отличие от Айли, которая вызвала сначала смутное, а затем и явное отторжение, Веста показалась очень приятной. Я искренне сочувствовала ей: овдоветь, прожив с мужем так недолго!
- Странно, Веста, но я тебя совсем не помню. Ведь твоя мать была служанкой моей матери. Ты жила не в замке?
Я сказала это наугад, но не ошиблась.
- Нет, госпожа, - она покачала головой. – Когда мама вышла замуж, госпожа Норра ее отпустила. А когда мне исполнилось три года, отец умер. Мама снова стала служить в замке, а я осталась жить с бабушкой.
Вскоре вернулся Келлин. Сказав, что Эллана и Эйвин друг другу понравились, он отпустил Весту до вечера. Дождавшись, когда та выйдет, прислонился спиной к двери и посмотрел на меня.
- Я распоряжусь, чтобы обед принесли сюда, Лорен. Побудь сегодня в постели, тебе надо набраться сил.
- А ты пообедаешь со мной? – осторожно спросила я и добавила, видя, что он колеблется: - Без служанки мне сложно обходиться одной левой рукой.
- Хочешь, чтобы я побыл твоей служанкой? – Келлин насмешливо вскинул брови.
- Ну если это ниже твоего достоинства…
Я бессовестно брала его на слабо, и он попался. Ничего не сказал, но выглянул в коридор и, подозвав слугу, отправил его на кухню за обедом на двоих. Позже, когда мы уже сидели за столом, он сказал, задумчиво глядя в свою тарелку:
- Знаешь, а тебе удалось удивить меня, Лорен. То ли я совсем не знал тебя, то ли ты сильно изменилась с того нашего разговора, но… ты совсем другая. Не такая, какой я тебя себе представлял.
Вот тут-то по законам попаданского жанра должен был последовать авторазоблачительный монолог на тему «ты даже не представляешь, насколько прав». Но я, в отличие от авторов этих книжонок, натягивать сову на глобус не собиралась. Хотя бы уже потому, что сама на его месте подумала бы, будто супруга реактивно спятила. Немудрено, столько потрясений свалилось на бедняжку.
Значит, будем выкручиваться.
Самое худшее – я понятия не имела, когда и о чем был тот самый разговор. Может, эта идиотка при живой еще жене вешалась ему на шею и признавалась в любви.
Для выяснения отношений, пожалуй, время пока не пришло. Лучше сейчас отползти в окопчик. Осторожнее, осторожнее, как по тонкому льду. Причем рачьим ходом, чтобы обезопасить тылы.
- Мы с тобой были не настолько хорошо знакомы, Келлин, - я сделала вид, будто полностью сосредоточена на том, чтобы удержать вилку в левой руке. Хотя на самом деле вполне могла взять ее и правой. – Так что да, ты меня толком не знал. Или судил по сплетням.
Ноздри Келлина дрогнули, губы чуть приоткрылись.
Упс… все-таки не удержалась. Не удалось отползти.
Но, черт, следить за его мимикой – это уже была эротика в чистом виде. Отвела взгляд, и тут же в поле зрения попали руки.
Однажды мы с девчонками в магазине поспорили, какая часть мужского организма самая сексуальная – если не брать в расчет первичные половые признаки. Лидировали задница, кубики пресса и губы, и только я сказала, что мой фетиш – красивые руки. У него они были как раз очень даже в моем вкусе: четко вылепленные, ухоженные, с длинными, но не слишком тонкими пальцами и аккуратными ногтями. Смотришь – и невольно представляешь, что можно делать такими руками.
Кажется, я даже покраснела, хотя думала, что давно разучилась.
- Возможно…
Пауза перед этим одиноким словом получилась такой долгой, что я не сразу вспомнила свою последнюю фразу. А когда вспомнила, все равно не поняла, к чему относился его ответ. Что он меня не знал – или что судил по сплетням? Или к тому и другому сразу?
Видеть Келлина растерянным – а он выглядел именно так – было странно. Он мог злиться, иронизировать, язвить, хамить. Иногда мы разговаривали вполне мирно, даже, можно сказать, по-приятельски. Но сейчас, похоже, мои слова сбили его с толку.
- Послушай… - я коснулась его руки. – Что бы я тогда ни говорила… Время проходит, меняются обстоятельства, люди тоже меняются.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Неправда, люди не меняются, они просто приспосабливаются к обстоятельствам. Но не суть.
- Ты просила забыть – я постарался. Поэтому так и разозлился, когда узнал…
Когда узнал, что Лорен выпросила у короля брак с ним? Прекрасно! Похоже, я угадала. Определенно, между ними что-то происходило. Нет, не интрижка, конечно, этого Келлин себе точно не позволил бы, но какая-то искорка наверняка пробежала.
Я вдруг вспомнила, как мы с ним танцевали во дворце. Он психанул из-за приглашения Огриса, упрекнул в неуклюжести, и я огрызнулась: мол, может, это у меня только с ним не получается. А он с нажимом – сейчас я это отчетливо вспомнила! – сказал, что раньше получалось.
Может, это и был намек на тот разговор? Я ведь еще подумала, что танцы – самая удобная возможность для всяких приватных бесед, поскольку расстояние между парами приличное, а громкая музыка заглушает слова.
- Если бы Маэра была жива…
Я запнулась, заметив, как окаменело его лицо, и крепко себя обругала, потому что явно свернула не туда.
Да, трудно двигаться в темноте на ощупь.
- Ты подумала, что я так быстро ее забыл? – он зло прищурился, и даже голос изменился.
- Нет, но… - я замолчала, не зная, что сказать.
Господи, Келлин, к чему эти выяснения? Кого ты хочешь помучить – меня или себя? Ее и правда не вернешь, надо жить дальше. Ее нет, а я – здесь. Или ты просто боишься новых чувств и прячешься за прежние?
Так, хватит. Я не на допросе в тюрьме и отвечать не обязана. А если отмотать запись назад, к началу, то выяснится удивительная вещь: он ведь меня ни о чем и не спрашивал. Надо было просто пожать плечами и промолчать. Ну удивила, ну не такая – и что? Трамваи здесь не ходят. Удивляйся дальше.
Доели мы в молчании, похожем на свернувшееся молоко. Вот теперь я и правда отступила в окоп, намекнув, что плохо себя чувствую и хочу спать. Келлин кивнул небрежно и вышел, приказав кому-то невидимому в коридоре убрать со стола.
Дождавшись, когда слуга с подносом уйдет, я легла в постель и задумалась, разглядывая узоры на потолке балдахина.
Мне казалось, что последние события сблизили нас, но этот разговор отбросил назад. Может, и не на исходные позиции, но на несколько шагов точно.
Это не мир, а какой-то квест. А может, меня занесло в компьютерную игру? Я прямо представила, как сидит за компом прыщавый задрот и щелкает мышкой или джойстиком, заставляя персов плакать, смеяться, влюбляться, убивать друг друга.
Впрочем, какая разница? Будь это игра, книга или реальный мир, надо жить дальше. И для начала подумать, как Айли узнала, что под драпировками есть дверь. Она жила в этом доме ровно столько же, сколько и я. Вряд ли ходила по дому и заглядывала в каждый уголок. Келлин пообещал, что выяснит, кто подсказал ей. По идее, это мог сделать любой из живущих здесь. И если это была намеренная подсказка, с определенной целью, я по-прежнему оставалась в опасности.
Глава 31
Глава 31
Обещание свое Келлин не выполнил, но я его в этом не винила. Не мог же он пытать каждого обитателя дома. Все жившие в нем больше пяти лет – а такие преобладали – знали, что раньше комнаты Эйвина и его няни были частью сквозной анфилады. На вопрос, не рассказывал ли кто-либо об этом Айли, все, разумеется, ответили отрицательно.
Ну кто бы сомневался!
Я по-прежнему дергалась от каждого шороха, постоянно держала при себе Ноффера и старалась как можно меньше времени оставаться в одиночестве. Даже промелькнула мысль, а не напроситься ли пожить какое-то время в замке Громмера, но это вряд ли решило бы проблему. Да и от Келлина с Эйвином уезжать не хотелось.
Я уже не пыталась скрыть от себя, что влюбилась. Когда диагноз поставлен, как-то легче. Вот только что делать с этим дальше? Он теперь старательно меня избегал. Или мне так казалось? Во всяком случае, уезжал во дворец утром, возвращался поздно вечером. Иногда заходил пожелать спокойной ночи, но обедала и ужинала я в одиночестве. К королю мы не поехали: Келлин сослался на мое нездоровье, хотя уже на следующий день я чувствовала себя вполне сносно.
