И тут я вспомнила!
Ну да, конечно! Я сидела в библиотеке и читала семейную хронику. Второй альбом лежал на столике, раскрытый на каком-то плане. И тут пришла Айли – сказать, что пора собираться на ужин во дворец. Она еще с таким интересом покосилась на картинку. Вполне могла сообразить, что это.
- Ну ладно… подождем, вдруг альбом все-таки найдется, - вздохнула я и вышла.
Гуляя в саду с Эйвином и Элланой, я размышляла об этом. Находка Весты могла означать, что у Айли не было сообщника, но точно так же могла не означать ровным счетом ничего. И Лестранд мог быть очень искусным притворщиком, и помогать ей мог кто-то другой. Оставалось надеяться лишь на то, что ее все-таки сумеют расколоть в тюрьме. Или что проговорится Огрис.
Когда Теренс доложил, что обед подан, я вошла в столовую и вздрогнула от неожиданности.
Келлин сидел за столом и мрачно жевал. Молча привстал, приветствуя меня, сел и снова уткнулся в тарелку. И только когда слуга, налив мне супа, отошел в угол, сказал вполголоса:
- Извини.
- За что? – притворилась дурочкой я.
- За вчерашнее, - Келлин все так же не смотрел на меня. – Я не должен был…
- Ну почему? - опять не удержалась я. Да что у меня за язык такой?! - Ты все-таки мой муж. Имеешь полное право. Тем более ты не звал, я сама пришла.
- Тогда почему ты меня оттолкнула? – кажется, он ничего не понимал и снова начал злиться. На меня или на себя? А я начала злиться, потому что начал он.
- Потому что мне не нравится, когда со мной обращаются как с уличной девкой. Хотя… ты же так меня и назвал – девкой, которую кто только не перепробовал.
Келлин швырнул ложку так, что та со звоном ускакала на пол, встал и вышел.
Ну и глупо. Как моя бабушка говорила, бей, дерись, но за стол садись. И вообще… война войной, а обед по расписанию. Ну и ходи голодный. Псих недорезанный.
Впрочем, я ничем не лучше. Могла бы и помягче как-нибудь. Глядишь, до чего-нибудь хорошего договорились бы. Во всех смыслах хорошего. Все-таки прощения попросил, значит, не безнадежен.
И сколько еще мы будем так бодаться? Интересно, когда у него день рождения? Наверняка Козерог упертый. Звезды-то одни и те же везде.
- Я могу убрать тарелку лорда, госпожа? – бочком подобрался слуга. – Или он вернется?
- Да, убирай, - кивнула я, принимаясь за суп. – Не думаю, что вернется. Если захочет, прикажет подать к себе в комнату.
Глава 32
Глава 32
Прошло три дня. Келлина я не видела ни разу. Начались дожди, Эйвин простудился, лежал в постели, капризничал и без конца ныл, желая знать, когда приедет папа.
Папа очень занят в королевском дворце, терпеливо отвечала я. Хотя мне и самой было интересно. То есть он наверняка по-прежнему возвращался поздно вечером и уезжал рано утром, но я даже не спрашивала об этом у слуг.
А может, и не возвращался? Может, нашел себе какую-нибудь пригожую вдовушку без комплексов и ночевал у нее? Ну а что, мужчина молодой, столько времени без интима, а тут еще такая зараза рядом, которая вроде бы и жена, но…
В конце концов я не выдержала и снова отправила Весту узнать, приехал ли лорд.
- Нет, госпожа, - вернувшись, она покачала головой. – Теренс сказал, что еще нет. Простите мою дерзость, я хотела спросить…
- Высшие силы, Веста, - поморщилась я, - если ты хочешь знать, спим ли мы вместе, то нет. Это брак по договоренности. Можно подумать, тебе еще не сказали. Ты же белье в стирку носишь, а прачки знают все. Даже больше, чем домашний лекарь.
- Простите, - повторила она, покраснев.
Полночи я вертелась в постели, умирая от злости и ревности. Причем злость была как на Келлина, так и на себя, и трудно сказать, на кого больше.
Ну вот правда, зачем включила боевого дикобраза, как в первый раз, так и во второй? Что кому доказала? И кому стало лучше? Чтобы выкинуть на стол свой джокер из рукава – девственность, - нужно для начала получить такую возможность. А я дважды отпихнула ее, продемонстрировав не какую-то там мифическую девическую гордость, а дурной гонор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Смахивало на то, что снова пришла очередь цапли идти к журавлю, но не понадобилось. Утром мне передали, что в полдень нас ждет король.
- Лорд просил не опаздывать, - лицо Теренса, как обычно, было непроницаемым, словно бетонный саркофаг. – Он встретит вас во дворце. Карета будет готова через час.
К счастью, накануне Мелифран привез первые платья, и это была хорошая возможность выгулять одно из них. Пакуя меня в него, Веста волновалась так, словно сама отправлялась на аудиенцию к королю. Я же больше думала о том, как встречусь с Келлином.
По пути во дворец навалилось дежавю. Вот так же, одна, я ехала туда впервые. Только тогда был вечер. И лето еще не катилось стремительно к концу. Но мы точно так же злились друг на друга.
Нет, не точно так же. Иначе. С тех пор все стало гораздо сложнее.
На этот раз Келлин встретил не в холле, а на крыльце. Церемонно, не глядя на меня и не говоря ни слова, подал руку, и мы пошли по коридорам к малой приемной, где король проводил личные встречи. Ощущение было такое, что левая рука, а с ней и весь левый бок поджариваются на медленном огне. Правая сторона, наоборот, словно замерзла. От разницы температур по всему телу пошла дрожь, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть это.
Аудиенция заняла от силы минут десять – и стоило ради этого тащиться в такую даль? Но ничего не поделаешь, этикет и церемониал. Король цветисто поблагодарил нас за разоблачение скрытого врага, посочувствовал нашим злоключениям, поинтересовался самочувствием, а на прощание задал вопрос, переводя острый, с прищуром, взгляд с одного на другого:
- Хочу спросить, довольны ли вы вашим браком? Получили ли то, на что рассчитывали?
- Да, ваше величество, - нахально ответила я за обоих. – Позвольте выразить нашу благодарность за то, что устроили его.
Келлин промолчал, но ртом, как обычно, дернул. Или у него нервный тик?
- Дойдешь до кареты сама? – спросил он, когда мы вышли.
- Может, мы все-таки поговорим? – не выдержала я.
- У меня важные дела, Лорен. Поговорим вечером.
- Хорошо, - развернувшись резко, насколько позволило жесткое платье с широкой юбкой, я пошла к лестнице. У самой площадки обернулась и увидела, что Келлин смотрит мне вслед.
До ужина я не могла найти себе места. Начинала читать и бросала, бродила по дому. Заглянула к Эйвину, но тот спал. Пыталась придумать первые фразы для разговора, но в голову ничего не лезло. Ноффер со страдальческим видом таскался за мной, хотя наверняка предпочел бы подремать в тепле у камина.
Наконец Теренс объявил, что ужин подан. Я надеялась, что Келлин уже приехал, но в столовой не было никого, кроме слуги. Без аппетита ковыряя рагу из птицы с овощами, я думала о том, что жизнь дала вторую попытку, но мне и здесь удалось все испортить. Как будто мало было косяков Лорен, еще и своих добавила. Вот так, наверно, и Антон сбежал от меня к утконосам и ехиднам, потому что достала.
Келлин вошел внезапно. Кивнул мне, сел, дождался, когда слуга наполнит тарелку и жестом отпустил его. Аппетит пропал окончательно, но я все же запихивала в себя еду, потому что… да, иногда лучше жевать, чем говорить. Особенно когда не знаешь, о чем говорить. Похоже, каждый из нас ждал, что начнет другой.
Я спохватилась, что так и не рассказала об альбоме, но и этого хватило всего лишь на несколько минут. Даже такая важная тема, воистину тема жизни и смерти, как-то потускнела. Мы сидели друг против друга, словно разделенные пуленепробиваемым стеклом. Как на свидании в тюрьме, не хватало только телефонных трубок. А потом, на границе, обозначенной этим самым стеклом, мы вдруг потянулись за одной и той же мистрой.
Эти маленькие круглые булочки, густо посыпанные сверху семечками, подавали к ужину вместо хлеба. Их пекли из муки разных сортов, и, по обычаю, на блюде не должно было быть двух одинаковых. Как мне объяснили, это символизировало разнообразие и насыщенность жизни, поэтому правило соблюдалось неукоснительно. Мне больше всего нравились мистры из темной муки с крупными солеными семенами. На единственную такую нацелился и Келлин, но я решила уступить. Он отказался, мы еще немного попрепирались, потом я взяла мистру, разломила надвое и протянула ему половину.
