на него, — мне надо кое-что серьезное тебе рассказать… Это касается твоей матери.
Кирилл, до этого улыбавшийся, как-то моментально сник. Судя по всему, вопрос Анжелики Пантелеевны он точно не собирался обсуждать с кем-нибудь посторонним вроде меня.
— И что ты хочешь мне сказать? — мрачно поинтересовался он. — Теперь ты думаешь, что это моя мама подкинула тебе эту мышеловку? А как же тысяча аргументов, что она ни за что не могла этого сделать.
Я воззрилась на Воронцова, как на сумасшедшего.
— Ты всерьез полагаешь, что эта долбанная мышеловка — единственная проблема, присутствующая в моей жизни?
— Ну, — он явно смутился, подошел ко мне поближе, присел на корточки и взял за руку, заглянул мне в глаза, да ещё и так, как обычно смотрят на каких-то сумасшедших, и мне отчаянно захотелось врезать ему посильнее, чтобы вытрясти из этой тушки весь этот якобы сожалеющий вид, взгляд, направленный на меня — как будто я на фоне паники совсем одурела. — Я понимаю, ты испугалась, у тебя был сильный стресс… Так что там по поводу моей мамы?
Та участливость, с которой Воронцов озвучил сей вопрос, если честно, раздражала невыносимо. Но самое главное, в своих подозрениях я таки утвердилась: Кирилл ни за что не поверит, что Анжелика Пантелеевна хочет его подставить. Скажет, что у меня паранойя.
Это не у меня паранойя, это кому-то мозгов не хватает! Определенно!
— Да ничего, — отмахнулась я. — Хотела сказать, что в отличие от тебя, она в мою мышеловочную историю всё-таки поверила!
— Ксю…
— Да ладно, я не обижаюсь, что ты не веришь, — отмахнулась я. — Кто ж виноват, что у тебя немного недоразвитый мозг, Кирюша? А этот факт давно мне был известен.
Воронцов скривился, глядя на меня, но я сказала это специально — чтобы не выходить из образа. Нет, надо как-то подыскать доказательства, чтобы потом можно было предъявить их Воронцову и прямо в лицо ему сказать, что его мать собирается его разорить, а сама сбежит потом куда-то со всеми деньгами.
Наверное, надо почитать тот договор…
Ещё б я что в этом понимала! Вот Оля бы тут, конечно, всё мигом по полочкам разложила, да и Анжелику Пантелеевну поставила бы на место, и все документы подняла бы, и несоответствия бы в них отыскала. А я только прочесть могу да Воронцову рассказать, но Кирилл сам глупее меня в этом плане будет.
А вот нельзя так слепо кому-то доверять. Думать надо головой!
Хотя, было у Кирилла, конечно, там тоже пусто и ветер гуляет. С кем я связалась? Маменька — аферистка, сынок — олух, а я ему ещё помогать подвязалась с какой-то радости. Бежать надо было, сломя голову, так нет же, вздумала отомстить!
Теперь и мстить не хочется. Смотрит вон, как побитая собака, лезет со знаками внимания своими, а надежности в Воронцове, как в человеке, ноль целых ноль десятых!
— Вот ты всё время дерзишь, — протянул он ни с того ни с сего, — а на самом деле такая милая! Зачем огрызаешься, Ксюша?
Я взглянула на него и едва сдержала рвущийся на свободу смех.
— Воронцов, — раздраженно поинтересовалась я, — ты имя моё вспомнил?
Кирилл не стал отвечать. Вместо этого встал на ноги, посмотрел на меня серьезно так, взял за руку, стягивая со стула, обнял, заглянул в глаза… Прямо-таки романтика зашкаливает. Склонился ко мне, искривил губы в улыбке, мягкой и нежной, как будто рассчитывал на что-то…
Потом поцеловал.
Поцелуй получился приятным. Я даже ответила на него, и точно не потому, что хотела поддаться на провокацию. Даже не знаю, что мною руководило в эту секунду, просто захотелось в кои-то веки не отталкивать, а ответить взаимностью. Я прильнула к нему — ровно на мгновение, давая возможность поверить в ответные чувства, — а потом самоуверенно оттолкнула.
— Ты чего?! — ошеломленно воскликнул Воронцов, поймав на себе мой сердитый, возмущенный взгляд.
— То есть, ты хочешь, чтобы я тебе ещё и объяснила? — усмехнулась я. — К Асеньке, Кирилл. К Асеньке.
— Ревнуешь?
— Ничего подобного, — возразила я. — Я просто так и не услышала ответа на главный вопрос.
— На какой? — заинтересовался Воронцов.
Пришлось даже воспроизвести:
— Как меня звали тогда, Кирюша?
Он сердито поджал губы.
— Так нельзя, Ксю.
— Так нужно, Кир, так нужно, — покачала головой я. — И оставь меня наконец-то в покое, если у тебя вместо памяти дыра какая-то.
Воронцов укоризненно взглянул на меня, махнул рукой и, явно решив, что в этом раунде он однозначно проиграл, удалился. Я только усмехнулась. От желания мстить осталась только легкая дымка молодой, юношеской даже злости. Вот только улики мне всё ещё нужны… Иначе, возможно, Воронцов очень быстро придет примерно к моему уровню достатка, и тогда неравной парой нас уж точно будет не назвать.
Глава девятнадцатая
…Чтобы провернуть свой хитрый план по разоблачению Анжелики Пантелеевны, пришлось не спать. Я очень надеялась на то, что этой ночью Воронцов не станет совершать дурацкие попытки пробраться ко мне в комнату, но на всякий случай подперла шкаф всем, чем только можно было его подпереть, а из комнаты выскользнула настолько тихо, насколько это было возможно. Кирилл, благо, не подавал никаких признаков бодрствования, посапывал себе, наверное, в кровати, пока я отчаянно пыталась спасти его шкуру и его деньги.
— Когда-то тебе, Ксюха, прилетит за то, что ты такая добрая, — пробормотала я себе под нос. — Ну пусть бы и обеднел, а ты увольняйся, и всё. Сдался тебе этот Воронцов, чтоб ему пусто было?
Аргумент "Кирилл сделал тебе много плохого", впрочем, не работал, я уже в этом убедилась. Всё равно никуда деться от восклицаний своей не в меру возмущенной совести не удавалось, и я, махнув на это рукой, решила действовать до конца.
На самом деле, дойти до второго этажа можно было, не особо дергаясь — мало ли, вдруг я просто решила на кухню за водой спуститься? А вот сейчас, когда пришлось свернуть и направиться к кабинету Анжелики Пантелеевны, я попыталась попутно придумать какую-нибудь легенду.
Что я скажу, если меня поймают за руку?
Правду, что ли, выдать? Так прикопают же на месте. Сказать, что решила стянуть что-нибудь? Как вариант! Ну а что? Ну, вышвырнут меня их дома, так я за эту драгоценную работу не особенно хватаюсь, наоборот, бежала бы отсюда сломя голову, если б у меня была такая возможность.
Я задержала дыхание — это неплохо помогало сконцентрироваться на своем плане, — я медленно двинулась в направлении желанного кабинета. Осторожно кралась, стараясь ступать неслышно,
