пример тому был явлен, когда верные мужи, посланные [сражаться с Байралтом], попрощались и отправились исполнять свою службу. Они не принимали в расчет иные соображения — как это в обычае у старых самоуверенных слуг, но шли твердо, не сдерживая поводьев, пока не достигли парганы Дикдар2, что лежит близ парганы Джаландхар и между Сатледжем и Биасом, и преградили путь Байрам-хану у Гуна-чура3, что относится к Дик дару. Байрам-хан готовился зaквеавев Джаландхар, когда проведал о приближении Атка-хана. В гордыне не придал он значения Атка-хану и возжелал битвы. В своем высокомерии и спеси разделил войска на два отряда и включил в передо-
вой [отряд] Вали бека [Зулкадра], Шах Кули-хана Махрама, братьев Вали бека, Исмаил Кули-хана, Хусейн-хана (Тукрийа), “куб султана, Сабз Талху (?)4 и ряд других мужей, коим было суждено погибнуть. Целый отряд находился под его собственным командованием, а впереди располагались почти 50 знаменитых слонов. С другой стороны Шамс-ад-дин Мухаммад-хан, поддерживаемый удачей Шахиншаха, выстроил войска. Он ободрил своих людей и двинулся вперед. Сам руководил центром, правым крылом управлял Мухаммад Касим-хан из Нишапура, а левым — Махди Касим-хан. Али Кули-хан из Андараба, Кийа-хан, Сахеб Хасан и иные преданные слуги входили в передовой отряд. Ф;^рз^-5хш [Фатх-хан] и множество храбрецов составили алътамш, а Юсуф Мухаммад-хан Кокал-таш с несколькими доблестными героями располагался между центром и альтамшем. Атка-хан, не уверенный в своих людях, взял с них клятвы и обещания, укрепив их сердца перед сечей. Хотя у Байрам-хана людей было немного, все они являлись превосходными [воинами]. Немалые надежды он также возлагал на царскую армию, ибо многие слали ему письма по своему зломыслию и двоедушию.
112
Когда обе рати сошлись в битве близ деревни Гуначур в середине шахриюра, Божественного месяца, что соответствовало началу зу-ль-хиджжа [967 г.х.] (23 августа [1560 г.]5), с обеих сторон были совершены отважные подвиги. Хотя в первом столкновении передовые части врага выказали такую доблесть, что воины удачи понесли тяжелые потери, Атка, как и любой из его отряда, а также Юсуф Мухаммад-хан с немногими людьми держались на поле битвы и, пораженные лицемерием и трусостью собственных воинов, искали опору храбрости в священной душе Шахиншаха. В тот момент, когда бойцы Байрам-хана оттеснили большую часть противника и преследовали его, а Байрам-хан наступал во главе своего отряда, ликуя при мысли о победе, появился [из ^^=1С=1Дты] отряд Атка-хана, стоявший [до этого] за холмами. Байрам-хан двинулся , чтобы смя ть его, и первыми направил слонов, главным из которых был великан с походным паланкином (тахт раван)6. Сам же он [Байрам-хан] находился в задней части (паланкина). Внезапно царская удача и помощь небес сорвали завесу сокрытия с лика успеха. Меж
двумя армиями лежала [засаженная] рисом низина7, и слоны ступили в это болото8 и увязли в нем. ^Храбрецы победоносной армии пустили стрелы в погонщиков, и милостью тайного содействия одна поразила погонщика первого слона и застряла в шее животного. Байрам-хан, увидев, в каком положении оказались слоны, бывшие его главной силой, попытался пройти у них за спиной, оставив рисовое поле справа, добраться до твердой земли и атаковать.
Атка-хан со своей проницательностью и отвагой разгадал маневр Байрам-хана и приготовился сам устроить атаку, прежде чем задуманное будет выполнено. Юсу— Мухаммад-хан промолвил: «Большая часть наших бойцов посыпала пеплом позора свои головы и 113 ушла, разве это время для битвы?» Атка-хан возразил: «Пусть воинов мало, однако удача Шахиншаха на нашей стороне; но мы и не думаем о бегстве — это день, [когда мы] убьем или же нас убьют (джан-фишани йа джан ситани)».
Мухаммад-хана
Он отправил вперед Юсу— храбрецами, а сам приготовился би^ться во глаае другого отряда неустрашимых бойцов. В то время когда Байрам-хан повернул, чтобы выполнить свой маневр, эти искатели славы выхватили мечи возмездия из ножен решимости и ударили по силам Бай-рам-хана. Его люди решили, что этот отход был бегством, и пришли в замешательство, и Байрам-хан оказался вынужден отвести [войска] и бесславно отступить. Божественной помощью победа, что могла стать узором других побед, явила свой лик, невзирая на недостаток согласия, на малодушие и бесчестность столь многих мужей. Злополучные враги — как те, кто преследовал беглецов, так и те, кто вместе с Байрам-ханом решился драться , — были рассеяны. Победоносные войска преследовали отходящую армию и устроили трапезу для пьющих кровь клинков. Множество раненых и полумертвых [врагов] стали прахом. Герои преследовали разбежавшихся co^viaT на протяжении двух косое. Исмаил Кули-хана поймали живым. Тогда же пришли известия, что Вали бек [Зулкадр] ранен и лежит в поле, укрытый сахарным тростником. Его также схватили, а затем и Хусейн-хана, ослепленного стрелой9. “куб Хамадани, Ахмад бек и многие вражеские военачальники были пойманы в силок расплаты. Огромная добыча попала в руки царских слуг. Атка-хан повел себя благоразумно и не стал преследовать беглецов слишком далеко. Лишь благодаря сокрытой помощи такгш победа, ббгвшаа всттппеннем к другим успехам, снизошла из убежища удачи.
Его Величество Шахиншах двигался с непоколебимым разумом и удовлетворенной душой. Внутренне он пребывал близ Божественного храма, внешне — развлекался охотой. Близ Сирхинда посланцы удачи принесли добрые вести о победе. Смущенный мир вновь обрел успокоение, было собрано всё необходимое для хвалы! и признательности, и церемонии ликования и довольства заняли первое место. По-новому устраивались дела Султаната. Питье изобилия даровали слабым духом. Нить разумения оказалась в руках проствIх и несведущих. Верховная властв освободилась от рук надменных. Милосердный [владыка] времени был избавлен от тягостного общества не признающих право. Мудрости мудрых выросла. Верховная власть явила свое обличье, уважение открыло свой лик. Новые соки были влиты во Вселенную. Время и земля об>^^е‘ь^7.и^ь> свежей красотой. Внутренне невидящие и завистливые сошли в преисподнюю унижения и посыпали прахом поражения coбcтвеIшыe головв!. Дряхмый мир помолодел. Родилось правосудие, и отправление его предстало взору. Хедив Века сорвал покров со своей мироукрашающей красоты. О сердце, ты видело и созерцало, какова сущность Великого сего мира, и какой высоты достигло величие. Из этого можно понять, что если быг с лица предметов [моего повествования ] совлекли покровы более прекрасные, чем эти, и была показана необыкновенная красота, какие подвиги могли бы явееьcв [ взору], в какие тайны могли бы открыться. Однако, видимо, разрешение показать их не даровано, или же такой показ не входит в его дальновидный план. Да пребудет он [Акбар] на протяжении поколений в счастье и
