– Боже мой! Маргарет! Предупредите Луз, чтобы немедленно ехала в больницу. У Офелии начались роды!
– Ах, Офелия! Какая же она у тебя красавица! Просто какое-то розовое чудо, – восторгалась Луз, разглядывая новорожденного ангелочка.
Стены в родильной палате были обиты ситцем в мелкий цветочек. И это делало больничное помещение похожим на огромную уютную спальню. Офелия лежала на кровати, слегка откинувшись на подушки, и пила холодную воду. Сегодня утром выглядела она уже гораздо лучше, почти похожая на себя прежнюю. Кто-то переодел ее в новенькую хлопчатобумажную розовую сорочку. А сама она уже успела накрасить губы такой же розовой помадой. Естественно, губы были растянуты в широченной улыбке, демонстрирующей ее необыкновенную радость. Счастье Офелии было столь всеобъемлющим, что темный синяк под глазом не сразу бросался в глаза.
– Красавица, да? – повторила она с гордостью. – Ах, Луз! – воскликнула она с некоторой экзальтацией. – Если бы ты только знала, как я испугалась, когда мне сказали, что начались роды. Я все твердила: «Нет! Еще слишком рано!» Я так за нее боялась! Но ты только взгляни на нее! Слава богу, все в порядке. Докторша, просто святая женщина, сказала, что мы поторопились всего лишь на две недели. А это совсем немного.
Луз оторвалась от созерцания малышки и бросила недоуменный взгляд на Офелию:
– Но ты же сама мне говорила, что должна родить только в следующем месяце.
– Ну, значит, немного не рассчитала, – беззаботно отмахнулась молодая мамаша. – У меня всегда было плохо с математикой.
Луз скорчила веселую рожицу, и они обе расхохотались. Что ж, хорошо смеяться, когда все в порядке: ты лежишь в хорошей палате, ребеночек появился на свет здоровеньким и все самое страшное позади.
– Как бы то ни было, а дело сделано, – удовлетворенно констатировала Луз. – И пусть ты не добралась до Мексики, но, быть может, в этом тоже просматривается перст судьбы. Значит, так было надо. – Она снова с умилением посмотрела на новорожденную. Дивный ребенок! Потом подошла к Офелии и положила ей спеленатого младенца на руки. – Ты сейчас прямиком попала на небеса.
Офелия жадно прижала к себе дочь.
– Спасибо тебе, Луз, – проговорила она растроганно. – Я действительно на седьмом небе от счастья. Но попала я в это райское место только благодаря тебе! Я всегда мечтала лишь об одном – иметь свою семью. Пыталась изо всех сил создать ее вместе с Энджелом. Но ничего путного у меня не вышло. Он меня попросту затерроризировал и всецело подчинил своей воле. А ты меня спасла. Понимаешь? Я, как только тебя увидела, сразу же поняла, что ты не такая, как все. Ты особенная. Быть может, виной тому твои ярко-синие глаза.
Луз издала смущенный смешок, но слушать такие слова было очень приятно.
– Ты сама себя спасла, – тем не менее возразила она.
– Нет, это ты! И только ты, – упрямо повторила Офелия. – У меня и сил-то не было. Я снова стала сильной лишь тогда, когда увидела свою дочь. Сейчас она для меня все. Я ее так люблю, что не могу выразить это словами. Наконец-то у меня есть все, что я хотела. Вот она, моя семья. – Ее темные глаза сузились, и она неожиданно прорычала, словно тигрица: – И я убью любого, кто попытается обидеть мою девочку.
У Луз аж мурашки побежали по коже от этих слов. Вот она, сила материнской любви, явленная ей воочию.
– Бабушка мне когда-то говорила, что вокруг столько богинь. Нужно просто уметь разглядеть их. Глядя на тебя сейчас, я понимаю, что да, ты – настоящая богиня.
Офелия нежно поцеловала дочь в лобик.
– По-моему, любая мать – это богиня.
– А еще бабушка часто рассказывала мне историю о богине, которая стала матерью всего прекрасного на земле.
– Расскажи мне, – попросила Офелия и сладко зевнула. Несмотря на радостное возбуждение, связанное с рождением дочери, ее физические силы были на исходе. Она слегка пошевелилась на кровати, опершись рукой о подушку, а второй прижимая младенца к себе. – Мы обе с удовольствием послушаем тебя.
«Ну вот, – подумала Луз, – как-то плавно и незаметно роль рассказчицы перешла от бабушки ко мне». И почему-то ей стало приятно от этой мысли.
Она поудобнее устроилась в кресле возле кровати Офелии и снова подумала про Эсперансу. Как мелодично журчал ее голос, когда она рассказывала свои нескончаемые истории. Ее повествование было таким ярким, таким красочным, что все сказочные персонажи мгновенно оживали в воображении Луз.
И она неторопливо начала пересказывать свою самую любимую историю о двух богинях, принесших себя в жертву во имя людей. Крошка Нана бесстрашно вступила в пламя костра. О, как Луз понимала ее! Она даже чувствовала некое родство с этой маленькой скромной богиней, прославившейся тем, что она принесла людям свет. А когда она перешла к описанию подвигов Шочикецаль, которая тоже бескорыстно пожертвовала собой, став матерью всего живого на земле, она в который раз вспомнила свою мать. Глядя на то, как Офелия баюкает новорожденную дочку, Луз снова остро почувствовала, как же ей самой не хватает матери. «Интересно, мама тоже смотрела на меня с такой же невыразимой нежностью, как сейчас Офелия?» – размышляла она.
Закончив рассказ, она взглянула на подругу. На лице Офелии отразилось смятение.
– Тебе не понравилось?
– О нет, что ты! Красивая сказка. Между прочим, одна из моих самых любимых. Но ты кое-что напутала. Цветы и бабочек на землю принес Кетцаль, а не Шочикецаль.
Луз вспыхнула от возмущения. Что значит напутала?
– Бабушка рассказывала мне эту историю сто тысяч раз.
Офелия с сомнением покачала головой.
– Видишь ли, мы в школе изучали культуру ацтеков. Еще когда я училась в Мексике. Мексиканцы вообще помешаны на всех этих бабочках и мотыльках. И у них много сказок и про тех, и про других. У меня в голове самая настоящая каша из наших легенд и сказаний, но эту историю я помню хорошо. Шочикецаль – это богиня красоты и удовольствий. Она сопровождала воинов на поля сражений и в момент их гибели совокуплялась с ними, с бабочкой во рту. Знаешь, такие любопытные подробности не забудешь, правда ведь? Она занималась любовью и с живыми, воодушевляя их на подвиги. Ну а те, кто умирал, прямиком попадали в ее волшебные сады, укрытые высоко в горах, и там для них начиналась новая жизнь. Жизнь после смерти.
А вот Кетцаль – действительно бог бабочек. Кстати, ацтеки назвали его именем самых прекрасных бабочек-данаид. В его честь даже воздвигнут храм в Теотиуакане. Я была там еще совсем маленькой девочкой. Там очень красиво. Тебе обязательно нужно посетить этот храм!
Луз растерянно откинулась на спинку кресла. Неужели бабушка все перепутала?
Малышка недовольно засопела, и Офелия тотчас же переключила внимание на дочь. Распеленала, убедилась, что там все сухо, и стала довольно неумело пеленать дочурку заново. После нескольких попыток добиться совершенства сдалась и просто замотала ребенка в пеленки, как смогла, и прижала ее к груди. Потом отбросила рассыпавшиеся пряди волос с лица и, взглянув на Луз, широко улыбнулась ей, стараясь приободрить и успокоить.
– О чем задумалась, подруга? Это всего лишь сказка. И каждый волен рассказывать ее собственному дитяти по-своему. Может, твоя бабушка мечтала, что ты сама станешь богиней бабочек, когда вырастешь. Мне ее история тоже нравится больше. – Она с нежностью взглянула на дочь: – А тебе, mi amor? – Она наклонилась и запечатлела очередной пылкий поцелуй на челе дочери. И устало рассмеялась: – Ох уж все эти боги ацтеков! Кто их упомнит, честное слово? Их там великое множество. Боги дождя, огня, цветов, солнца, бабочек… И у каждого свое имя. Я одного бога Кетцаля только и помню!
Луз ничего не ответила. Невероятно! Она не могла поверить, что Эсперанса могла ошибиться или тем более намеренно исказила сюжет. А вот Офелия считала это само собой разумеющимся.
Дверь слегка приотворилась, и в проеме показалась голова Маргарет. Ее светлые волосы спадали вниз, словно струи воды. Она впилась взглядом в Офелию, потом нерешительно взглянула на Луз.
– Прошу простить, что помешала… Но сестра сказала, что через пару минут нам нужно уже уходить. А мне так хочется… Можно мне тоже взглянуть на девочку?
Офелия недовольно нахмурилась.
– Маргарет любезно пригласила меня переночевать у себя, – поспешила проинформировать подругу Луз. Многозначительный намек на то, что кое-что кардинально изменилось по сравнению со вчерашним днем.
– Очень мило, – отвечала Офелия. Фраза была адресована не то Маргарет, не то Луз. – Конечно! Проходите, – сдержанно пригласила Офелия нежданную посетительницу.
Маргарет робко приблизилась к постели, сосредоточив взгляд на малышке.
– Какая крошка, – прошептала она взволнованно. – И такая красивая!
Отчужденность Офелии мгновенно растаяла, и она снова заулыбалась, глядя на свою дочурку.
– Ну, не такие уж мы и маленькие, – не без гордости объявила она. – Шесть с половиной фунтов.
