Сколько надо строить! Сколько сделать!
Открывается такая ширь!
Ждет Урал нас непокорных, смелых,
Вся в огнях строительных Сибирь.
Мы рабочей чести не уроним
На полях колхозов, у станка.
Мы тебя, Америка, догоним:
Слово дали твердое ЦК.
А потом широкою дорогой
Вновь вперед, преобразуя жизнь,
Чтобы из далекого далека
Становился близким коммунизм.
Очень радовал своими школьными успехами и Игорь. То ли у него голова как-то устроена по-особенному, но его способность можно было назвать как бы даром от Бога.
Так в работе и учебе у нас троих бежало время. Мне вменили в обязанность диктора трестовского радиовещания и пропагандиста. Много всякой работы, трудно, но в молодости, когда трудно, тогда и интересно.
Конечно, случалось, что после шести часов приходилось задерживаться то на профсобрании, то на партзаседании, то из-за выпуска стенгазеты. За хозяйку в доме была Люда. Они с Игорем ладили, он ее уважал, слушался.
Однажды в тресте меня наградили путевкой в Москву на Всесоюзную Выставку достижений народного хозяйства. Мне очень захотелось показать столицу нашей Родины и детям.
Когда-то в одной из поздравительных открыток Рэмир писал, что он хотел, чтобы дети приехали в гости в Ростов.
Побыв в Москве дня три или четыре, я созвонилась с ним и посадила ребят на поезд без пересадки до Ростова. Он их отец, и дети ни при чем в наших с ним взаимоотношениях.
От отца они привезли фотокарточку его жены Любы, которая была моложе меня на двенадцать лет.
Но теперь это не имело значения. Ведь прошли годы, со своей семьей я справлялась, все ладилось, хоть порою было очень горько и обидно.
Семейный развод свой я перенесла очень тяжело.
Глава 5. А все-таки жизнь прекрасна
Жизнь хороша. Дети росли бодрыми, жизнерадостными. И как не хотелось, чтоб они чувствовали, что в доме порой туговато с деньгами. Конечно, Люда видела, что свои платья она носит перешитыми из моих, но часто шутила: «Мама, сшей мне новое платье из своего старого». Тут уж я прикладывала искусство художницы. А все, что в доме не очень нужное, без чего можно обойтись, мы относили в комиссионный магазин. Это было подспорьем. Иногда я подрабатывала на шитье детских платьиц из разных старых и новых лоскутов, мне помогала шить и Люда. Это тоже несли в комиссионный магазин, и платьица не залеживались.
Однажды моя бывшая соседка А. Д. Вейгандт помогла приобрести три путевки по льготной цене в семейную турбазу в Сочи.
Дети обезумели от южной экзотики. Они на юг попали впервые, и им нравилось все. Мы сразу накупили южных фруктов, но съесть их все потом не смогли: питание на турбазе было великолепное.
Игорек плавал в море, как рыба, так как еще в Турках в Хопре плавать научился очень хорошо. Я была довольна, что дети на море хорошо отдохнули, поездили с экскурсиями.
Оставшееся время каникул ребята поехали проводить в свои родные Турки, а мне нужно было возвращаться на работу, так как отпуск заканчивался, и от Москвы мы поехали в разные концы.
В Турках папа Сережа еще не был на пенсии, он работал. Пришлось устроиться на работу и маме Кате, так как в молодости она не сохранила справок с места работы в Махачкале, не взяла и трудовую книжку, уехав в Турки в отпуск да так в Дагестан и не возвратилась. Стаж же к пенсии оказался невелик, и требовалось доработать.
Люда и в Турках целыми днями была в доме за хозяйку: стирала, убиралась, гладила белье. Не снималась с нее и забота об Игоре. Они по-прежнему и там очень дружили.
Осенью Игорь пошел уже в пятый класс, а Люда в десятый. На здоровье они не жаловались. К фтизиатру Люде не было нужды обращаться уже года четыре, а когда ей исполнилось пятнадцать лет, врач пригласила и сказала, что от детского бронходенита не осталось и следа, и с учета ее снимают. И хотелось петь о том, что жизнь прекрасна.
К этому периоду мои двоюродные братья Слава и Сережа отслужили в армии, закончили институты и обзавелись семьями, обосновавшись в Саратове. Сережа и Маруся жили в Аркадаке, воспитывали Вову и Сашу.
След моей двоюродной сестры Лильки после нашего развода с Рэ-миром затерялся, из Орска она куда-то уехала.
Мама Катя, проработавшая всю жизнь в гуще народа и будучи по характеру очень общительной, выйдя на пенсию, не могла усидеть в четырех стенах и поехала в гости в Молдавию к своему брату Николаю. Лилька, оказывается, жила в Челябинске, но в тот момент проводила отпуск у родителей. Дядя Коля о наших размолвках не знал, не посвятила его в это и мама Катя, так как у него было очень больное сердце. С Лилькой же у мамы разговор был. Она не отрицала, что они с матерью тогда подлили масла в огонь, но считала, что это было не основной причиной ухода Рэмира из семьи. Идею эту, якобы, он вынашивал давно, так, по крайней мере, мол, говорила его мать. Тамара чувствовала, страдала, и конец наступил бы все равно, возможно, только позже.
По окончании десятилетки Люда решила выбрать себе ту же специальность, что и у ее родителей — стать инженером-строителем, поступила в политехнический институт. А в каникулы, как всегда, уезжала с Игорем в Турки. Игорь сдружился там с Сашей Чеботаревым, а у Люды был целый хоровод подруг и товарищей по Дому пионеров, по школе, по самодеятельности. Вечерами они собирались на лужайке и у них были своего рода зарянки: там танцевали, пели, играли, рассказывали содержание книг. С неохотой, порою, ребята возвращались с приволья в наш пыльный Орск. Для детей турковский дом с его свободой был вторым родным домом.
Самые первые годы наши приезды в Турки папу Сережу утомляли, это было для него непривычно. Случалось, что на этой почве у них с мамой были сильные трения, доходившие почти до развода. Позже он — с одной стороны — смирился, а с другой — стал к ребятам привыкать. Об этом я узнала от мамы много лет, а точнее, десятилетий спустя. А до этого ничего я не подозревала: ездила и ездила себе в свой родной дом, в котором родилась сама, ведь я ехала домой к маме. А хмурость папы Сережи мама прежде объясняла таким уж его характером.
После Тур ков физически я тоже чувствовала себя лучше. Зной и загазованность Орска для меня тяжелы. Особенно зной, от которого за ставнями, как в Турках, не спрячешься.
Как и в предыдущие годы Игорь учился только на «пять» и в шестом классе. Он участвовал в школьных и городских олимпиадах по различным предметам, завоевывая призовые места. По окончании шестого класса он был награжден путевкой в Артек — пионерский лагерь на Черном море в Крыму. Уезжать надо было в августе, а пока мы поехали в Турки. Из Турков же пришлось выехать в самый разгар лета. В Куйбышеве наш вагон на несколько часов загнали в тупик, и мы пошли погулять по городу. В большом магазине неподалеку от вокзала я сделала сыну первый по тому времени дорогой подарок — купила ручные часы. Он был очень рад. Имея каждый из нас на руках часы, мы засекали время, расходились по этажам магазина, договаривались встретиться в определенное время и в определенном месте того же магазина.
Международный лагерь оставил в памяти Игоря необыкновенное впечатление. Он после много и подробно рассказывал о днях, проведенных в Артеке. Не часто посчастливится какому ребенку побывать в таком райском уголке, познакомиться с пионерами других республик страны, с лучшими детьми земного шара.
А мы не переставали удивляться тому, что за месяц, единственный месяц, проведенный в Артеке, Игорь вдруг подрос на шесть сантиметров. Уезжал совсем мальчиком, а вернулся подростком с ломающимся голосом.
В младших классах Игорь увлекался фотокружком, а вскоре «заболел» химией. Каких только пробирок, банок и склянок у него не было! Тут и спиртовки, и кислоты. Не обходилось дело и без взрывов.
Увлекался он и музыкой. Пианино у нас было куплено давно. Люда начинала учиться в раннем возрасте, возить ее приходилось далеко, в музыкальную школу старого города. Этот период совпал с нашими семейными неурядицами. Люда охладела к музыке. Одним словом, пианино стояло без дела.
Однако Игорь стал часто подбирать на нем мелодии на слух, и у него это получалось легко, а позже договорился со старенькой немкой-учительницей и стал брать у нее уроки музыки.
Возможно, эти занятия продлились бы долго, учительница очень хвалила Игоря, но вскоре с ним случилась беда.
Это произошло после окончания восьмого класса — его ранили.
Около самого дома на него напала шайка подростков, старших по возрасту, ранее исключенных за хулиганство из школы. Они отняли у него какие-то копейки, сдачу от покупки, и ударили ножом под лопатку. Я была в то время на работе. Горестный удар приняла на себя бедняжка Люда. Она вызвала «скорую», но та, почему-то притормозив, поехала прочь от дома. Лил дождь, Люда, обливаясь слезами и дождем, догнала «скорую», возвратила. Игоря доставили в больницу. И когда он был уложен в палату, позвонила мне, чтоб я после работы приехала в магазин. И только там все рассказала. Домой одна идти боялась.
