— Фу, — вздохнул доктор Олег с облегчением и резко остановился. — Я что попало подумал… Не пугай меня так больше никогда. А шприц кипятить не будем. Я целую коробку одноразовых привез. Я вообще много чего привез. И врача нового тоже. Поздоровалась бы с человеком.
— Ладно, ладно, ты молодец, — нетерпеливо начала Юлия, все еще пытаясь уволочь Олега в дом. — Иди скорее, тебе еще руки греть надо… Вечно без рукавиц шастаешь, а потом ледяными руками за маму Нину хватаешься. Поздороваюсь я с человеком, успею еще.
Она оглянулась на рычащую машину, с трудом переваливающую через сугроб перед забором. Ага, стало быть, новый врач водить умеет, уже хорошо. Многообразие талантов — большой плюс при хорусевском образе жизни.
— Добрый вечер! — приветливо крикнула Юлия человеку, легко выпрыгнувшему из машины. Ага, не старик, это тоже может оказаться плюсом. Немощным здесь делать нечего. — Добро пожаловать! Идите за нами в дом, я через пять минут освобожусь, тогда покормлю вас, и…
Она замолчала с открытым ртом и вытаращенными глазами, застыла, даже забыв дышать, уставясь на подходившего Виктора. Мираж. Бред. Наверное, она заразилась от мамы Нины этой поганой простудой, и теперь у нее температура со всеми вытекающими из этого последствиями. Юлия машинально потрогала лоб рукой — да нет, вполне холодный. И вообще вдруг стало очень холодно, она только сейчас почувствовала, как ледяной воздух пробирается под распахнутый тулуп, щиплет уши и острой поземкой сечет голые ноги над короткими валенками.
— Привет, — сказал Виктор, останавливаясь перед ней и как-то уж очень пристально разглядывая ее с ног до головы. — Тебе очень идет этот… эта… ну, этот твой наряд.
— Это мамы Нины тулуп, — сказала Юлия машинально. — А ты зачем сюда приехал?
— Работать, — все так же серьезно ответил Виктор. — В интернате. Врачом. Понимаешь?
— Понимаю. — Юлия зажмурилась и помотала головой. Ничего она не понимала. Ладно, потом разберемся. — Ну, что ж теперь… Пойдемте, там мама Нина одна, вдруг проснется, позовет, а никого нет, только Машка… И Машка тоже одна, ведь обязательно куда-нибудь полезет… А там шприц кипит, и, не дай бог, цапнет за горячее или на себя опрокинет…
Она что-то бормотала, торопливо поднимаясь по ступенькам, входя в дом, скидывая тулуп в прихожей, вылезая из валенок, проходя в кухню, и все старалась не оглянуться, чтобы убедиться еще раз — вот он, здесь, — все равно этого не может быть, так и убеждаться в обратном незачем. Такая спокойная жизнь была, думала Юлия, слушая, как Олег с Виктором буднично обсуждают что-то: сначала вот эту сумку возьми, я шприцы сюда положил… И синий пакет — там продукты. Это пока оставь, потом разберемся. А это что? А, для Машки… Ну, давай сюда, я пока вот здесь оставлю… Хрипловатый мальчишеский голос Олега командовал. Мягкий низкий баритон Виктора уважительно соглашался. Новый врач. Господи, помилуй… Такая спокойная жизнь была.
— А-а-ах! — восторженно вскрикнула Машка и тоненько засмеялась.
Юлия оглянулась на нее: Виктор сидел у стола с Машкой на коленях, и оба они увлеченно рассматривали большую куклу, пышно разодетую, как индийская принцесса.
— Мама! — Машка с веселым изумлением протянула куклу Юлии. — Смотъи! Ты! Да? — Она обернулась к Виктору. — Мама! Да?
— Что это? Зачем это? — Юлия вылила теплую воду в таз — руки Олегу мыть — и неловко остановилась посреди кухни, совершенно не представляя, как себя вести. Подарки для Цыпленка… С какой стати? Этого еще не хватало.
— А ведь и правда похожи, — удивился Виктор. Он-то чего удивляется? Как будто не сам эту куклу выбирал. — Смотри, Юлия, какие у нее глаза черные… И косы… Только у тебя одна, а у нее две. Если ты две косы заплетешь — вылитая индианка будешь.
— Угу, — буркнула Юлия, отворачиваясь. — А если обрежу — вылитая китаянка. Где там Олег застрял? Я к маме Нине пойду. Скажите ему, что горячая вода — вот, полотенце — вот, халат его в большой комнате на двери висит.
— Мы обязательно все Олегу скажем, — серьезно пообещал Виктор и заглянул Машке в лицо. — Да, Цыпленок?
— Да, — охотно подтвердила Машка, уже пытаясь стащить с куклы шелковое розовое сари. — Мы скаш-ш-шм.
Юлия торопливо выскочила из кухни, объясняя себе, что это вовсе не бегство, с чего бы ей убегать, боится она кого-нибудь, что ли… Просто надо быстрее к маме Нине заглянуть, она уже полчаса к маме Нине не заглядывала. Но как Юлия ни торопилась к маме Нине, перед дверью ее комнаты все-таки остановилась, постояла пару минут, стараясь дышать медленно и глубоко, сделала спокойное лицо и только потом потихоньку вошла, надеясь, что мама Нина еще спит.
Мама Нина не спала. Она сидела на кровати в наброшенном на ночную рубашку халате и с удовольствием пила давно остывший чай — Юлия его часа два назад принесла, но будить маму Нину не решилась, а чашку на столике оставила.
— Ты чего это вскочила? — заволновалась Юлия с порога, тревожно всматриваясь в бледное, усталое лицо мамы Нины и оглядываясь на окно: раз уж мама Нина поднялась, она вполне могла и форточку открыть, с нее станется. — И холодное пьешь… Ложись немедленно. Сейчас я тебе свеженького заварю. С липой, да? Горяченького…
— Вот еще, — строптиво сказала мама Нина. — Не хочу горячего. Надоело. И так жарко. Олежек приехал?
— Приехал. — Юлия все-таки стащила с мамы Нины халат, мягко, но непреклонно уложила ее в постель и укрыла одеялом. — У нас уже. Руки греет, сейчас к тебе придет.
— Ну тогда ты иди, — распорядилась мама Нина. — Нечего тут целой толпой хороводить. Не оставляй Марью одну, а то эта разбойница непременно на потолок влезет.
— Да Машка там не одна, — неохотно сказала Юлия. Да что теперь. Все равно мама Нина узнает… — Там Олег нового врача привез.
— Ну? — слегка оживилась мама Нина. — Баба, мужик? Кто такой?
— Виктор Джулай, — сказал доктор Олег, входя в комнату. — Помните, летом приезжал?
— Как не помнить, — пропела мама Нина с заметной ехидцей в голосе.
Юлия поймала ее взгляд, нахмурилась, поджала губы и заторопилась к двери, а уже выходя, услышала негромкий, слабенький, но очень довольный смешок мамы Нины. Ну и пусть. Зато, похоже, выздоравливает.
В коридорчике перед кухней Юлия тоже помедлила, подышала поглубже и, уже собираясь войти, услышала тихий вкрадчивый смех Виктора и заливистый, безудержный хохот Цыпленка. Надо же, как им всем сегодня весело.
Она опять сделала спокойное лицо — похоже, это уже в привычку входит — и решительно шагнула в кухню.
Виктор сидел посреди кухни на полу, окруженный целой горой каких-то игрушек, коробок, одежек, а Машка топала вокруг него, выбирая из этой горы что-нибудь привлекшее ее особое внимание, и с пристрастием допрашивала Виктора:
— Это ш-ш-што?
— Это слон, — объяснял тот, улыбаясь до ушей и с интересом уставясь на Машку.
— Зачем? — не унималась Машка.
— Чтобы играть.
— А-а-ах! — восторгалась Машка, с трудом подбрасывая большого бархатного слона вверх. — Вот так?
Слон падал Виктору на голову, он смеялся, ловил Машку в охапку и делал вид, что сейчас и ее тоже в воздух подбросит. Машка взвизгивала, ахала, хохотала и обнимала его за шею обеими руками. Ну, знаете, это уже чересчур…
— Что здесь происходит? — стараясь говорить спокойно, Юлия прошла к столу, села на табурет и положила руки на стол перед собой — отработанная годами учительская поза «я сегодня строгая».
Виктор окинул ее очень внимательным взглядом и перестал улыбаться. Вот черт, она переодеться забыла. Конечно, о какой строгости можно говорить, если она из этого халата лет пять как выросла…
— Ну, — еще строже сказала Юлия, стараясь незаметно натянуть халат на колени. — Что это за куча-мала?
Виктор поднялся, подхватил Машку на руки и немножко смущенно оглядел гору вещей.
— Это подарки, — объяснил он виноватым голосом. — Извини, мы тут разбросали немножко… Очень уж Цыпленок радовался.
Ну да, богатый заграничный дядя…
— Мария, иди ко мне, — приказала Юлия, избегая взгляда Виктора.
Виктор наклонился, поставил Машку на пол, и та послушно потопала к Юлии, деловито забралась к ней на колени и запрокинула голову, заглядывая ласковыми синими глазами и улыбаясь до ушей.
— Он ха-оший, — доверительно сказала Машка Юлии громким шепотом. — Хаоший-хаоший. Молодец. Умый-умый. Как… дед Ма-оз.
— Угу, — согласилась Юлия сухо. — Только скорее как Санта-Клаус.
Она подняла взгляд на Виктора, собираясь сказать что-нибудь вроде того, что у Машки все есть, Машка не беспризорница какая-нибудь… Виктор стоял столбом, растерянно ероша ладонью пышную гриву своих сверкающих, как полированный орех, волос, и смотрел на нее испуганно.
— Юлия, — начал он. — Я ведь это всем привез. Всем детям в интернат, и воспитателям тоже, и нянечкам, и Олегу… Всем-всем. И маме Нине, и… Я всем много всего привез. И не только я… То есть я хочу сказать, там еще тонны две всякого добра идет, можно сказать, уже пришло, через несколько дней привезут, твой отец о машинах договорится — и привезут. Это же не я один покупал, это и Катька, и Алан, и их друзья, и еще сто человек, я даже не знаю всех. А мама кое-какую аппаратуру организует, инструменты, медикаменты… Еще что-то, я забыл.
