Иди дальше своей дорогой.
– Ты меня сейчас культурно послала, что ли?
– Как умею.
– Но почему?!
– По кочану.
Молодец, чтоб её! Объяснение года. Мне сразу всё понятно стало. Примерно как инструкция на китайском – сожги к чертям и делай наобум. А интуиция кричит, что тут не обошлось без злых языков.
– Послушай, Чудо, – цежу, свирепо стискивая её кисть. – Хватит верить всему, что обо мне говорят. Всё равно половина – бредовые фантазии. Как минимум половина.
– Да неужели, – она осекается, переводя дыхание как после марафона. – Разве не ты прослыл отъявленным лгуном? Не для тебя в порядке вещей извиниться и принести герберы, а через час напрашиваться к другой на кофе в постель?
Полина, запрокинув голову, смотрит прямо мне в глаза. Непримиримо. Жёстко. Так, что хочется впиться в припухшие губы и выпить из неё всю дурь вместе с воздухом. Она стряхивает мою руку, я возвращаю скомканную бумагу в карман и назло ей обхватываю лицо ладонями. С тем же упрямством, что плещется сейчас в её взгляде.
Она тут же кошкой вцепляется мне в предплечья. Повезло ногти короткие, иначе бы в мясо разодрала. Улыбаюсь, хотя мне ни капли не весело и намеренно оставляю сантиметры до поцелуя.
– Ну напросился, что с того? Не пошёл ведь. Давай ещё припомни мне, что было год назад, – не выдержав, ласково прихватываю зубами её нижнюю губу. Ну не дура ли? Какие к чёрту другие бабы, если мне от нежности буквально крышу рвёт. – Полина, я меняюсь. Да, не сразу, но я же здесь сейчас. Пришёл к тебе самой первой.
Даже мать ещё не видел. Хотя не мешало бы заехать к ней в салон, отметиться.
– Полагаю тут мне следует почувствовать себя особенной, – отзывается она, но теперь как-то сухо и равнодушно. Воздух вокруг будто бы остывает на пару градусов. – Кирилл, не нужно шлифовать на мне красноречие. И пытаться подкупить через сестру тоже глухой номер. Оставь меня в покое.
– Не дождёшься, – медленно отстраняюсь и внутри будто что-то отрывается, устремляясь к теплу её застывшего тела. Мой голос звучит резко, почти что болезненно. Плевать. Вот реально, плевать. Пусть насмехается сколько влезет. Сейчас это я, весь как на ладони.
– Я тебе больше ничего не должна, – возражает она, смеряя меня каким-то отстранённым взглядом.
– Ошибаешься.
– Ты не можешь меня заставить.
– Уверена? Мы договаривались на полноценный секс. Так что всё ещё должна. И будь добра не выделывайся.
Вот не могу объяснить, зачем я так говорю, для чего несу эту чушь. Будто на прочность нас проверяю. Зачем? Чёрт его знает...
Её глаза распахиваются. В них столько грусти что можно утонуть. И я тону.
– Да пошёл ты в зад со своими долгами, – бросает Полина, проскальзывая под моей рукой к двери.
А я всё продолжаю идти ко дну, вдыхая тонкий шлейф её духов, как утопающий воздух.
Маленькая слабость
Полина
Я нарезаю круги по комнате, всерьёз раздумывая о том, чтобы утопить телефон в аквариуме. Соблазн ответить на звонок так велик, что приходится накрыть девайс подушкой. Хватит с меня подозрительных взглядов родителей.
Последние два дня я выходила из дому ни свет ни заря, потому что присутствие в лифте отца надёжно нейтрализует прыть Кира вместе с его чарами. В коридорах университета с этой же функцией успешно справляется толпа. Единственный способ придерживаться принятого решения – ни под каким предлогом не оставаться с Лисом наедине.
Никогда я не была так близка к капитуляции, как в день его возвращения, когда под напором жадных губ чуть не забыла главного – он редкостный манипулятор. Рассказ про арест, какие-то справки... Киру по ушам прокатиться раз плюнуть. Олегу Викторовичу бы не составило проблем выкупить непутёвого сына. Слышала ведь своими ушами, где его носило, значит, байки всё. Как и россказни про постигшие кобелиную натуру перемены. К первой он ко мне пришёл. Ага, после последней.
Родители собираются везти Олюню к бабушке. Я тщательно слежу за их приготовлениями и активно открещиваюсь от предложения отца сменить обстановку. На что мама расплывается в хитрой улыбке, бормоча, что нет ничего зазорного в желании поворковать с любимым. Отец, впрочем, не особо возражает. Лисицин всё-таки умудрился обстоятельно расположить их к себе. Если бы они только знали, что моя первая любовь клинический бабник и лгун. Но никто не в курсе. Мне не нужны сочувственные взгляды.
Когда за родителями, наконец, закрывается дверь, я вдруг осознаю, что остаться было ошибкой. Стены квартиры душат ненужными мыслями. Мне начинает казаться, что если прямо сейчас не открыть непрочитанное сообщение меня попросту скрутит от судорог. Избавиться от соблазна не помогает ни душ, ни примерка нового платья. Вот серьёзно, в том как льнёт лён к распаренной коже есть что-то от лукавого. Простынь в съёмном домике на берегу реки льнула так же. И так жарко было нежиться в мужских объятьях, так сладко юркий язык выводил алфавит...
– Накрутила себя, Поля, молодец... – ворчу, ныряя рукой под подушку. – Сейчас тебя разведут как загулявшую кошку, снова поимеют в извращённой форме и вышвырнут до следующего раза... Дура ты... – снимаю блокировку с телефона. – Ничему тебя, идиотку, жизнь не учит.
Сообщение Кирилла пышет прямотой и непритязательностью.
"Чудо, перестань меня динамить. Не обещаю, что получится не наговорить снова друг другу глупостей, но давай хотя бы попробуем? Ты нужна мне"
Собственно, рассыпаться в дифирамбах стал бы только дилетант. Лис своё дело знает. Короткая строчка назревает в горле горьким комом. Это ведь могло быть правдой. Будь на его месте кто-нибудь другой.
Одновременно с получением сообщения статуса "прочитано", на телефон приходит ещё одно:
"Видел, твои куда-то укатили. Я зайду?"
"Я не открою"
Пальцы набирают слова быстрее мысли, пока воображение стряпает картинки одна другой пикантнее.
"Тогда, может, ты ко мне? Я открою"
Читаю и ловлю себя на том, что машинально поглаживаю лиловый след под ключицей. Тело тут же сладко ноет, выпрашивая согласие. Пометил гад, как собственность.
Нет, я всё правильно сделала. Пусть лесом идёт – туда, откуда вернулся.
"Тебя реально больше некому развлечь? В нашем доме живёт как минимум ещё одна девушка, которую даже долго уламывать не понадобится. Или весь прикол как раз в этом? Отказ покоя не даёт?"
Отправляю и мысленно бью себя по рукам.
Ну вот к чему
