по нарастающей.
А Инира, кажется, была в таком шоке, что была не в состоянии говорить.
– А теперь все-таки попытайтесь уснуть, дочки. Придет новый день, и будут новости, но пока ни о чем не думайте. Вы все поймете потом, спустя некоторое время. Поймете и привыкнете к новому укладу жизни и новому миру.
Я чуть не хохотнула вслух. Нервно и дергано.
Вот уж точно совет на миллион!
Не думать!
Особенно после того, что она нам рассказала.
Но спорить никто не стал, мы просто в гробовой тишине забрались под одеяло снова и так же молча уставились в темный потолок, когда старушка ушла, тяжело опираясь на свою палку, и тихонько прикрыла за собой дверь.
Мы долго лежали, прижимаясь друг к другу плечами, и прислушивались к тишине нового дома, где было на удивление тепло даже сейчас, словно здесь была развитая система отопления, что для северных кочевых народов было крайне непривычно.
– …думаешь, папа знал обо всем этом?…– тихо прошептала Инира, прокручивая раз за разом слова старушки, как это делала и я.
– Сложно сказать, ила.
– Я – потомок медведей… С ума сойти можно.
– Это точно.
Я тоже думала обо всем этом, но чем больше проходило времени, тем страшнее становилось.
А что, если меня не отдадут Норду?
Эта мысль не давала мне покоя, заставляя подскочить с кровати, когда я начала ходить из угла в угол уже где-то перед темным рассветом, который невозможно было рассмотреть в темноте полярной ночи, а только почувствовать.
Измучившись от пережитого, Инира все-таки уснула, но спала тревожно и часто вздрагивала во сне, а я не смогла сделать и этого, забравшись, в конце концов, с ногами на широкий подоконник окна, чтобы рассматривать то, что было видно моим глазам, и не пропустить момента, когда здесь появится верный Соранг.
Я ДОЛЖНА была увидеть Норда во что бы то ни стало!
Или даже самого короля Берсерков, чтобы, глядя в его глаза, сказать, что хочу принадлежать единственному медведю без всякой борьбы!
Почему-то мне казалось, что он услышит меня и даже поймет.
Я вздрогнула, когда неожиданно на белой дорожке от дома показалась небольшая фигура, которая бросилась вперед, убегая.
Если бы Инира не была рядом и не спала в нашей общей кровати, то я бы решила, что это она. Решила сбежать.
Потому что девушка, которая отчаянно бежала только вперед, была облачена в те же одежды, что Инира до этого, – богатый мех, вышивка из красного бисера, большое количество украшений, которые были пришиты прямо к меху.
Вот только далеко убежать ей не удалось.
Я видела, как на самом краю дороги, которая скрывалась в белесой морозной дымке, словно сотканный из этого холода, вдруг появился огромный мужчина. Берсерк.
Он не поднимал головы, словно ему было запрещено смотреть на девушку.
Только проговорил что-то и указал рукой в обратном направлении.
Ее плечи приподнялись и опустились, словно девушка всхлипнула, но воин-Берсерк был непреклонен и снова указал к дому.
Он не касался ее, не смотрел, но и не выпускал.
Думаю, девушка поняла, что дороги домой уже нет. И придется смириться и принять свою участь.
Скоро показались другие девушки. Берии.
Высокие, стройные, с белоснежными волосами.
Они пробежали легко по дорожке, облаченные в свитера, и принялись обнимать и уговаривать сбежавшую невесту. А она рыдала и только качала головой.
Мне было тяжело смотреть на то, как они увели ее обратно.
Вроде бы все здесь было мило, никто не относился плохо… Но все-таки это была тюрьма, откуда нет пути назад.
Так, значит, Инира была не одна.
И этот красный след в Авроре был знаком отдавать дань в виде невест для всех северных народов. Не только для инуитов.
Уснуть я так и не смогла.
И наутро была как выжатый лимон, едва в силах улыбнуться Талите, которая принесла нам завтрак.
Единственная Берия с темными волосами.
– Ты не похожа на других девушек, – кивнула я ей, попросив девушку составить нам компанию за завтраком, когда Инира проснулась и мы втроем забрались на кровать, чтобы перекусить необычными булочками с красными сушеными ягодами внутри и ароматным чаем, который придавал бодрости куда сильнее любого кофе.
– Мой отец был из рода Гризли. Понять не могу, как его занесло в наши края. Но с мамой он не остался… вернулся в свои земли, кажется.
– Ты его знала?
Тали только пожала плечами, явно не желая вдаваться в подробности того, что причиняло ей боль.
– Я была очень маленькой, когда он ушел, поэтому не помню даже, как он выглядел… Но мама говорит, он был очень красивым.
– Кажется, это особенность всех Берсерков, – пробормотала я, вспоминая всех, кого мне довелось увидеть на данный момент.
Все были прекраснее ангелов.
Вот только слишком уж большие и мощные. Под стать медведям.
Но смотрели не все так добро, как Норд и Соранг.
Взгляды некоторых воинов вызывали не только страх, но и отторжение своей слишком откровенной демонстрацией похоти.
– Всех не видела, но думаю, что ты права.
– Тебе нравится здесь, Тали? – не удержалась я от вопроса, тут же перестав жевать, потому что девушка заметно смутилась и не сразу нашлась, что ответить.
А это означало, что не все было так радужно, как могло показаться.
– Я здесь родилась и выросла. Здесь мой дом, просто… – она тяжело и протяжно выдохнула, опуская плечики, – просто я не такая, как все. Сама же видишь. Как черная ворона среди белоснежных. Старшая сестра говорит, что я пошла в своего отца – шумная, быстрая, несговорчивая, вечно все делающая наперекор. Говорят, что род Гризли подобен шторму. Видимо, этот шторм сидит и внутри меня.
– Ты не хочешь быть женой
