сейчас я очень рада, Виктор. Так рада, что конечно же не стоит портить мне настроение этой информацией.
Я поняла, что у меня закружилась голова и поняла, что он только что сделал то, чего не делал довольно давно, вытянул мою отрицательную энергию и проглотил. Поняла это судя по всему не только я, потому что это оказалось последней каплей и в тот момент, когда я попыталась швырнуть в него лежащей рядом книгой, то меня успела схватить Кис.
— Прости, я не удержался, — конечно же он ни капли не сожалел, — Он ждёт тебя в Аликанте.
Аликанте, туда мы ездили всей семьёй несколько раз на отдых.
— Он меня так ненавидит? — застонала я. Никто кроме Виктора не понимал причины такого вопроса, — Ладно, не отвечай. Я сейчас же отправлюсь туда.
— Это вовсе не обязательно, я могу передать твоё согласие и мы решим, когда ты с ним встретишься. Ты можешь отдохнуть с дороги.
— Нет, я отправлюсь сейчас же, чтобы выместить злобу хотя бы на нём, если не могу на тебе. Там ещё не стемнело. Только приведу себя в порядок и переоденусь по погоде.
Я позволила Реньен помочь мне собраться. Она подобрала мне простое белое платье из шифона и заплела волосы в небольшую косу на бок. Эви нервно сидела в углу и постоянно терзала свои ногти. Мари предложила помочь мне с телепортацией и напоследок шепнула:
“Ты сильная, ты справишься”.
А после, я оказалась на пляже, прямо напротив моря. Мои босоножки утопали в золотистом песке, средиземное море нежно шумело, ветер приятно ласкал кожу. Небо над горизонтом было окрашено в оттенки оранжевого и розового, словно художник размазал масляные краски на полотне. Солнце, словно огромный шар огня медленно погружалось в море.
Я обернулась. Людей на пляже было немного, ещё был не сезон. Но и те немногие, что были тут, не заметили бы моего появления, Мари умела делать так, что обычные прохожие думали, будто бы ты всегда был тут. На пляже расположился ресторанчик выполненный в средиземноморском стиле, с натуральной деревянной мебелью и яркими подушками. Терраса была украшена живописными цветами и зеленью, на многих столиках зажгли свечи для создания романтичной атмосферы. За одним из таких мест сидел Дмитрий. Его белоснежные локоны немного метались из стороны в сторону от ветра. Его лицо было абсолютно безмятежным, хотя он смотрел прямо в мою сторону.
Я ещё раз обернулась на море, на скалы и песок. Казалось, что вот-вот мимо меня пробежит маленький Маркус, закричав в мой адрес что-то, что заставило бы меня побежать за ним в воду. Но мама сразу не пустит меня, одёрнет назад и перезаплетёт волосы повыше. Отец крикнет Маркусу, чтобы он был осторожнее в воде. Сцена была невероятно живой, но при этом ни одного реального воспоминания о тех днях я почти не могла найти в моей памяти, лишь размытые картинки.
Я медленно побрела к Дмитрию, утопая в песке. Я села напротив него, почти сразу ко мне подошла официантка и я заказала себе кофе. Дмитрий молчал и стоило ей уйти, я добавила:
— Надеюсь ты заплатишь за меня.
Он удивлённо изогнул бровь, давая понять, что ожидал от меня явно не этого, в качестве первой фразы. Но также не проронил ни слова. Мне принесли капучино. У Дмитрия в кружке остывал, по всей видимости зелёный чай. Когда я отхлебнула кофе, он наконец-таки начал:
— Итак, поговорим.
Я медленно подняла на него взгляд. Я не хотела так открыто выражать свои эмоции, но думаю в моём взгляде читалась смесь ненависти и презрения. Это сбило его настрой, он вздохнул и наклонился ближе, начиная заново подбирать слова. Я отвернулась к морю.
— Мне пришлось так поступить с досье, потому что только так я мог заставить тебя когда-нибудь прийти ко мне самой. Я знал, что ты не захочешь меня видеть, поскольку до глубины души ненавидишь меня.
Я резко развернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Возможно дело было в том, что я ещё не оправилась от потрясения, после смерти Свана, но эмоции, глубоко спрятанные внутри попросту вырвались наружу. Я пыталась глубоко дышать, но всё равно понимала, что мои глаза мгновенно наполнились слезами, которым я всё же не даю выскользнуть наружу. Совершенно никто не понимал, что на самом деле я чувствую к Дмитрию. Ни Мари с её догадками, ни он сам. Он был зациклен на том, что я ненавижу его и лишь постоянно повторял, что если мне откроется правда, то я исчезну, думая, что дело в ненависти. На деле же, дело было не в ней. Дело было в огромной, как это самое море, боли. Я смотрела на него и мне становилось больно. Я помнила все его ошибки, все его слова, помнила отрывки моего детства, связанные с ним, помнила всю гамму моих чувств к нему.
— Вот как, да? Всё дело в ненависти? — одна из слёз предательски быстро скатилась по моей щеке и повисла на подбородке. Я нервно смахнула её, — Всё, что связано со мной, всегда видимо зациклено на ненависти? А может быть, всё же дело в страхе? В том, что я боюсь, что ещё ты можешь сделать? В отсутствии доверия? Ведь ты мне постоянно врёшь. Или может быть ты чёрт возьми, всё же однажды задумаешься о том, что мои чувства могут быть чуть сложнее? Общение с тобой походит на то, будто бы я схватилась за лезвие ножа и постоянно сжимаю его. Мне больно. Мне больно, потому что ты всё ещё занимаешь такое колоссальное место в моём сердце, что мне хочется вырвать его наружу. И я справляюсь с этой болью лишь тогда, когда мне удаётся не думать о тебе. А удаётся мне это лишь тогда, когда я не вижу тебя.
Он выглядел абсолютно обескураженным. Я опять отвернулась к морю, пытаясь успокоиться. К чёрту досье, к чёрту всё это, лучше просто прямо сейчас встать и уйти. Я хотела прийти и извести ему душу, а в итоге вывернула наизнанку свою. Солнце успело скрыться за горизонт наполовину. Пришла вновь официантка и поставила что-то передо мной. Я повернулась и увидела стоящую перед собой тарелку с шоколадным муссом.
— Заказал, пока ждал тебя. Вспомнился день в академии.
— Ненавижу тебя, — ответила я и взяла ложку. Меня не нужно было уговаривать, я не настолько горделива, чтобы устраивать сцену и не есть мусс, по всем параметрам выглядящим великолепно.
По всей видимости он дождался, пока я успокоюсь. Всё
