моего разрешения, он распустил мои волосы, собранные в хвост и слегка пригладил их ладонью. Мне только показалось или он стал чаще меня касаться? Сколько себя помню, Дмитрий прибегал к непосредственному контакту только в крайних случаях, в некотором роде мы были в этом похожи. Но я избегала касаний потому что была слишком чувствительна к ним, а Дмитрий…что ж, наверное потому что он никогда не видел в них смысла. Я видела, через отражение, как он стоит позади меня и с задумчивым видом осматривает меня, а после бросил через плечо:
— Рене, нам нужно создать деловой образ, для Камелии. Классическая одежда, блузка, пиджак, юбка или брюки, не знаю что лучше. И волосы…можно было бы заплести их в косу… — он опять нахмурился и обратился уже ко мне, — Кстати, зачем ты их обрезала?
— Они привлекают слишком много внимания.
— Жаль, — тихо пробормотал он и продолжил обсуждение с Рене, — Я не уверен, как именно стоит уложить волосы. Коса, хвост? Пучок?
Рене стала также внимательно осматривать мою голову и я почувствовала себя лягушкой для препарирования в руках студентов. Реньен наклонилась ко мне поближе, взглянула на меня через зеркало:
— Думаю высокий хвост создаст хороший, строгий образ. И однозначно юбка-карандаш, не брюки, если только мы не хотим обуть Камелию в туфли на каблуке.
— Хорошо, приступай. Полностью доверяю твоему видению. Ками, предвосхищая череду твоих вопросов. Эти годы я времени не терял и наращивал свою базу знакомств. У людей, на которых ты нацелилась, очень обширная организация. Они оказывают влияние на политиков во многих странах, на науку, на медицину, на банки и бог ещё знает на что. И я смог найти юридическую консалтинговую компанию, работающую на них. Более того, генеральный директор этого холдинга имеет некоторые разногласия с Асинис. Она будет рада сотрудничать из тени, если это поможет пошатнуть их влияние на мировой арене. Но есть конечно же нюанс. При нашей последней встрече, она заявила, что готова работать со мной, но…кажется у неё есть личные претензии к тебе.
— Ко мне?
— Именно. Уж не знаю, чем ты могла ей не понравиться, но прежде, чем она скажет о своём окончательном решении, она хочет познакомиться с тобой лично. Именно к ней мы и отправимся. Зовут её Тереза Диль, ей на вид около сорока лет, но не обманывайся, она только компанией управляет уже по меньшей мере тридцать лет. Не знаю, какую лучше выбрать тактику по общению, постарайся её очаровать. Она очень строгая, жесткая женщина, — он немного помолчал, подумывая говорить то, что пришло ему в голову, но потом всё же сказал, — Она очень похожа на Лиллиан.
От этого имени я вздрогнула и невольно сжала руки, до этого безвольно лежащие на ногах. Рене заметила это движение, но не сказала ни слова. Я взглянула на Дмитрия через зеркало. Мне не хотелось говорить о Лиллиан де Тристан и наших взаимоотношениях, но одновременно с этим, мне ужасно хотелось порой хоть с кем-то об этом поговорить, а Маркус был не из болтливых, когда дело касалось семьи. Горько улыбнувшись, я произнесла:
— Тогда пятьдесят на пятьдесят. Или я покорю её сердце, потому что я как никто другой хорошо знаю подход к такому человеку, или же напротив заставлю её губы недовольно поджаться, лишь только она меня увидит.
— Не надо, Ками, она была так строга к тебе, потому что была твоей мамой.
— А мне хотелось, чтобы она была поласковее со мной, как раз потому, что она была моей мамой.
Рене ещё раз быстро взглянула на меня и тут же сделала вид, будто бы разговор ей совершенно безразличен. Она провела щёткой по моим волосам и я на секунду окунулась в прошлое. Мама часто заплетала и расплетала мои волосы, тогда мне казалось это даже какой-то формой проявления власти надо мной. Но теперь я подумала, что может быть, не умея проявлять свои эмоции и любовь правильно, это была её попытка держать хотя бы какой-то контакт со мной. Но я этого уже не узнаю. Меня лишили возможности поговорить с моими родителями будучи взрослой.
Когда мой образ был готов Реньен довольно приобняла меня за плечи и наклонилась к самому моему уху:
— Покажи им всем там.
От неё пахло вином и травами, её собственный дурманящий запах. Рене была невероятно красива, её не портили даже мелкие морщинки пролегавшие на лбу и в уголках глаз. Она могла продолжать сводить с ума мужчин и жить в своё удовольствие, но остаток своей жизни она посвятила материнству и заботе, по всей видимости получая от этого гораздо больше удовольствия.
Мы перенеслись с Дмитрием в какую-то офисную переговорку по всей видимости, без окон, со стеклянными матовыми дверьми, серым ковролином, столами, стульями и прочей офисной меблировкой. На секунду меня окатило воспоминаниями о моём заточении в архиве, но Дмитрий, если бы и заметил моё замешательство, то принял бы его за последствия телепортации. Дмитрий тоже подготовился к встрече, на нём были классические тёмно-синие брюки и белая рубашка. Я то и дело поглядывала на него, не в силах привыкнуть к такому образу. Но стоило признать, ему он чертовски шёл, я вообще имела слабость к мужчинам в костюмах. Хотя это конечно же не шло ни в какое сравнение с костюмами тройками с галстуками или платками, или даже жабо…
— Идём, нам нужно добраться до кабинета Терезы, не привлекая к себе лишнего внимания простых людей. Не стоит опаздывать, она ждёт нас у себя уже через пять минут, а это ближайшее место для безопасной телепортации.
Видимо этой частью здания временно не пользовались из-за предстоящего ремонта, я поняла это, когда мы вышли из переговорки, прошли через кабинет в коридор. Из окон виднелись офисные небоскрёбы, но пейзаж казался мне совершенно незнакомым, что неудивительно, раньше такие постройки я видела только в фильмах.
Мы поднялись на лифте выше, почти на последний этаж. Здесь почти сразу нас встретил ресепшн с секретаршей. Дмитрий перешёл на немецкий и сообщил, что у нас назначена встреча с фрау Диль. Девушка проверила записи, кивнула и попросила следовать за ней.
Кабинет Терезы был обставлен в минималистичном стиле, она сидела за большим компьютерным столом, её фигура очерчивалась светом от панорамного окна позади неё. Дмитрий был прав, одного взгляда на женщину было достаточно, чтобы я заметила удивительное сходство между ней и моей матерью. Это читалось в её взгляде, в морщинке пролёгшей на переносице от того, что ей приходилось часто хмуриться, в скованности движений,
