Защита прошла блестяще, диссертация произвела фурор и была признана новаторской. Руководство разглядело в молодом кандидате наук дельного и весьма перспективного сотрудника, толкового специалиста и вообще умного, приятного человека. Евгений получил значительное повышение, перемахнув через несколько промежуточных позиций. Взлет состоялся. Появились деньги, льготы, полезные связи, но умер его героический дед.
Болезнь прогрессировала, жена почти не вставала, не всегда узнавая даже детей. Ремиссии становились все реже, обострения участились, приступы случались днем и ночью. Больная нуждалась в круглосуточном уходе, и измученная за день сестра перестала спать ночами. Евгений нанял сиделку с проживанием и приходящую домработницу. Думать о себе ему было некогда, он упорно работал над покорением следующей служебной вершины и не собирался останавливаться.
Когда он встретил Катю, многие его трудности остались позади. Материальное положение упрочилось, домашняя жизнь стабилизировалась и в определенном смысле упорядочилась. Дети пошли в школу, за женой присматривали квалифицированные сиделки, опытная домработница успешно справлялась с домашним хозяйством, сестра занималась любимыми племянниками, и на первый план, наконец-то, вышла его личная жизнь.
Он говорил, что уже не помнит, любил ли он ту хрупкую девушку из соседнего подъезда, на которой женился в конце второго курса. Акробатка, заселившись в генеральские хоромы, категорично отказалась делить их с падчерицей. Отставник поднатужился и, тряхнув старыми связями, выбил для дочери однокомнатную квартиру. Евгений возвращался с занятий, когда растерянная девушка остановила его во дворе, смущенно спросив, где находится ближайшая аптека? Она показалась ему трогательной и беззащитной, и такой же одинокой, как и он. Захотелось согреть ее, приласкать, от чего-то спасти.
Она пришлась ко двору, понравилась деду и сестре, войдя в их дом тихо и благодарно. Родила ему сына, а через год дочку. Он мечтал свозить ее к родителям, показать им внуков, похвастаться своей семьей, но начался этот ужас…
Он не успел полюбить ее, как мог и хотел, а только бесконечно жалел.
Он говорил, что в его груди что-то дрогнуло и сладко заныло, когда далеко впереди он увидел девушку, стоящую с поднятой рукой на проезжей части. А подъехав ближе и заглянув в бездонные серые омуты, почему-то нажал на газ. Но, пролетев несколько метров, вдруг с ослепительной ясностью понял, что только что промчался мимо своей так и не сбывшейся мечты. Он затормозил и подал назад.
Он окутал ее своей любовью, погрузил в свою нежность, опьянил своей страстью. Он убедил ее родить ребенка – как залог их совместного и обязательно счастливого будущего. Он взял на себя нелегкий разговор с родителями. Рассказал о себе, объяснил свои обстоятельства и торжественно попросил ее руки, чем стариков совершенно обезоружил. Но он просил их подождать…
Он никогда не относился к ней, как к очаровательной юной глупышке. Не сюсюкал, не снисходил, не умилялся ее наивности. Не указывал, не поучал, не кичился умом и опытом. Его терпение, деликатность и удивительный такт превратили инфантильную маменькину дочку в достойную и равную ему партнершу, в сильную и уверенную, способную на поступки женщину. Он всегда давал ей понять, что она не прелестная молодая любовница состоявшегося мужчины, а единственная, желанная, бесконечно любимая женщина его жизни. Но он просил ее подождать…
Все знали, чего они ждут, но никогда не говорили об этом. Евгений ни с кем не мог поделиться, когда состояние жены ухудшалось, а Катя и родители из тех же соображений не решались спрашивать о ее самочувствии. Все труднее становилось объяснять не по годам разумному мальчику, почему папа не живет с ними, а только навещает. И зачем он потом увозит маму, если бабушка никогда не знает, какую сказку на ночь решено прочесть сегодня…
Двусмысленные ситуации, объяснения, похожие на оправдания, мучительные неловкости, где полу-ложь неотличима от полуправды, не становились привычнее и не рассеивались с годами, а накапливались и сгущались, как грозовые тучи, прорывающиеся ливнями.
«Странно, что мои сезоны дождей длятся по году», – задумалась Катя, сравнив продолжительность своего замужества и нынешней размолвки с Евгением.
Ее восхищала его выдержка и самообладание, способность беззлобно прощать ее жестокие эксперименты с обретением свободы. Он никогда не вспоминал о них, не упрекал в их болезненности для него, не смеялся над их неудачными результатами. Не обвинял ее в неверности, не мстил, не отвечал ударом на удар. Он просто умел любить ее.
Ее трогали глубина и постоянство его чувства, она не сомневалась в силе и искренности его желания соединиться когда-нибудь навсегда. И не его вина, что быть вместе по-настоящему не получалось. Не он, а она безумно устала ждать и верить в это, все не наступающее «вместе».
«Наверное, года достаточно, чтобы смылось все лишнее, наносное, неглавное. Чтобы все обновилось и началось сначала», – решила Катя.
После Жванецкого опять поставили музыку. Ленке кто-то позвонил, и она скрылась в кухне, оставив на полу змеящийся провод. Евгений предложил потанцевать. Катя закрыла глаза, покачиваясь в знакомых объятиях под блюз Чарли Паркера. Сдержанный аромат английского парфюма ностальгически защекотал ноздри. Тепло ласковых рук напомнило об их удивительной способности убеждать в непременном и близком счастье. Но вспомнилось и то, как легко улетучивалась уверенность в его непременности, стоило разомкнуться этим убедительным объятьям…
Зато сейчас, понимающе подмигивая и одобрительно кивая, совсем рядом раскачивались в ритме блюза затертые сентенции «От добра добра не ищут», «Лучшее враг хорошего», «Надежнее синичка в руках, чем журавль в небе»… И действительно, мало кто из ее знакомых женщин столько лет имел в своем распоряжении такого мужчину – красивого, успешного, любящего…
Евгений осторожно привлек ее к себе, готовый отпрянуть, если Катя проявит недовольство. Но никакого неудовольствия она не ощущала, расслабленная волнующими прикосновениями и чудесным коньяком. Горячие губы коснулись ее виска.
– Как же я соскучился, если б ты знала…
– Я вроде тоже, Жень… – она подняла на него потемневшие глаза и потянулась, готовая к поцелую…
Вылетевшая из кухни Ленка помешала ему состояться.
– Кать, тебя! – подруга многозначительно вращала глазами, потрясая трубкой над головой.
– Меня? Кто? И почему сюда звонят? – удивилась Катя. – Ты кому-то сказала, что я буду у тебя?
– Подойди!
Катя протянула руку к трубке и испуганно замерла.
