Недовольно гавкнула Герда, когда ее спихнули на пол, вскрикнула Вера, застонала, обняла меня руками и ногами, прижимая к себе сильнее и не давая оторваться. Я чувствовал, чего она хочет, ощущал ее наслаждение, она понимала меня и двигалась мерно и точно. Потрясающе, такое впечатление, что звезды вокруг нас и мы среди звезд. И длинный полустон-полувскрик Веры совпал с моим рычанием.
– Это фантастика, – отдышавшись, пробормотала Вера. – И он еще спрашивает, согласна ли я жить с ним. Дорогой, да я тебя никому не отдам!
Снизу неодобрительно проворчала Герда. Мол, ребята, могли бы и понежнее, а не ногой спихивать. Я нагнулся и потрепал головану по тяжелой голове.
– Матвей, ты пить хочешь?
Вера спустилась с кровати и шагнула к столу, Герда как кошка начала крутиться у ее ног, требуя кусочек повкуснее. Вера, тихо смеясь, опустилась на колени и начала кормить головану кусочками пирога. А я, сначала любовавшийся обнаженной девушкой, сейчас с огромным удивлением смотрел на засветившийся ровным светом прямоугольник фоторамки.
– Вера, погляди! – Я невежливо ткнул пальцем в сторону лежащего на столе артефакта. Девушка с недоумением повернула голову, удивленно вскинула брови и взяла фоторамку.
– Не трогай.
Я подскочил с кровати, но Вера охнула и упала, потеряв сознание, я едва успел ее подхватить. Артефакт, даже не подумав погаснуть, брякнулся на пол.
– Вера, ты чего? – Я положил девушку на кровать, потрогал сонную артерию, потом нашел пульс на руке. Резко и часто, но равномерно. Дышит свободно.
Чуть-чуть похлопал по щекам, потом метнулся к кувшину с водой, набрал пригоршню и, отодвинув скулящую и лижущую лицо девушки Герду, побрызгал. Наконец-то ресницы задрожали, и Вера открыла глаза.
– Ох! – И, страдальчески морщась, она коснулась рукой макушки. – Мамочка, как палкой по голове ударили. Ой, как голова болит!
– Что было? – Я уже надел штаны и был готов бежать за врачом, куда угодно, лишь бы помочь Вере.
– Похоже, эта штука активируется при ментальном контакте. Ты меня раздраконил, я с Гердой практически мысленно разговаривала, взяла эту штуковину, и в мозгах аж полыхнуло. И знаешь, я даже сейчас ее ощущаю.
– Ее? – Я удивился.
– Ну да, ее. Искин, похоже, да еще женского рода. У меня нейросеть активировалась и его видит. Ничего не понимаю, этой же штуковине бог знает сколько лет. – Тут Вера замолчала и через пару мгновений удивленно произнесла: – Это персональный компьютер, изготовлен в корпорации Шаньензи, программа искусственного интеллекта «Партни-78», адаптированная и дополненная. Выпущена семь тысяч восемьсот тридцать семь циклов назад, тут с точностью до их секунд, Матвей. Обалдеть! Ее зовут Шейсен, ее хозяйку звали Жйенью. То есть она меня считает своей хозяйкой, у меня совпали на девяносто семь процентов ментальные волновые излучения. Достаточным считается порог в девяносто пять. Кстати, мы считаем, что порог колебаний волн у каждого человека от семидесяти до девяноста процентов. Видимо, наша аппаратура недостаточно точная.
– Вер, ты как думаешь, я что-то понял? – Успокоившись, я поднял пресловутую фоторамку, на которой сменилась картинка. Теперь та же девушка, но в облегающем купальнике на каком-то пляже. Интересно, хвост намотала на левую руку. – Положу-ка я покамест эту штуковину на стол, и ты, Вера, ее не трогай. Пусть лежит, а ты спи. – Я укрыл девушку одеялом и, сняв штаны, примостился рядом. – Тебе завтра на работу, наверное, не стоит идти?
– С чего бы это? – зевнув, ответила Вера. – Завтра и начну, не стоит начинать работу с прогулов. А насчет процентов – это отличие излучений головного мозга. Тут без нескольких графиков в 3D я тебе ничего не смогу объяснить. Спокойной ночи, Матвей. – Приподнявшись, она поцеловала меня. Поглядела на лежащую в кресле Герду. – Герда, спокойной ночи.
И вскоре мы спали.
Утром, проводив Веру, я договорился с Мартой о заселении нас в один номер. Не стоит тратить лишние деньги. И спросил хозяйку о съеме дома на несколько месяцев хотя бы.
– Матвей, это не ко мне вообще-то. Но знаешь, вон напротив, зайди в редакцию, там скоро свежую газету выпустят, значит, О’Тул на месте. Это наш редактор, владелец типографии и газеты в одном лице. Знает про город все и вся. Наверняка знает, что вы вчера с Верой здесь вытворяли. Ребята, я понимаю, что вы молодые, но нужно немного жалеть остальных постояльцев, им же завидно. – Марта рассмеялась и похлопала меня по плечу. Потом внезапно посерьезнела. – Молодец, парень! Таких девчонок, как Вера, немного, их надо любить и беречь. И тогда тебе жить будет всегда интересно и нескучно.
Поблагодарив хозяйку, я, слегка покрасневший от такой похвалы, вышел на улицу. Холодновато, в одном сюртуке не походишь. Надо или пальто купить, или куртку. Но шинель жалко, свыкся с ней. Да и то, что кобуры револьверов на ней точно потертости сделают, – не жалко. Может, оставить ее как рабочий вариант? Только или перекрасить, или еще что-нибудь сделать? В «городской камуфляж» ее, как у старого русского ОМОНа, выкрасить – интересно, можно ли так сделать? Выглядеть точно будет интересно и неожиданно, да и на шинель новичка совершенно не будет походить. С этими мыслями я приподнял шарф, который купил вчера, надвинул шляпу поглубже и пошел через дорогу, к редакции. Герда со мной не пошла, пожаловалась на боль в натруженной лапе. Может, еще и погода действует. Вера пообещала помочь, но только после того, как всерьез здесь обживется. Такие операции на современном оборудовании не проблема, а здесь они очень серьезны. И потому торопиться не стоит.
На груди поблескивала пятиконечная звезда помощника шерифа. Все-таки офицер полиции на службе де-факто постоянно, независимо от того, его смена или нет.
– О, Матвей, да ты времени не теряешь, – хлопнул меня по плечу выскочивший из небольшой пролетки Федька. – Слушай, ты как, сейчас занят?
– Здорово, Федь. – Я в ответ хлопнул его по плечу, выбив облачко пыли из меховой безрукавки. – Да нет, не особо. Вот зайду к редактору вашего средства массовой информации, хочу насчет съема жилья узнать. Жить в гостинице и дороговато, и все-таки свой угол лучше.
– Ага, правильно, Щарий все про всех знает. Пошли, я с тобой заскочу, а потом поговорим насчет рывка до зимовий. Все, еще пара дней – и санные пути открыты. Я и сани присмотрел, пока в прокат. Не новые, но очень даже неплохие.
– Федь, ты учти, я вообще не разбираюсь в санном деле. Я лошади-то еще даже имени не дал. – Стряхнув с себя снег, я постучал и толкнул дверь издательства.
Первое, что увидел, – большой вращающийся барабан какого-то незнакомого станка. Здоровенный парень в одной пропотевшей майке, вращающий этот станок при помощи колеса ручного привода, тоже весьма немаленького. Потом вылетевшая откуда-то из недр этого монстра газета. Ну, из тех, что я уже видел здесь и даже прочел парочку в гостинице, из стопки старых номеров на столике в холле. Грубая бумага, черно-белый текст и иллюстрации. Иллюстрации, кстати, скорее схематические.
– Привет, парни. О, новый помощник шерифа, чем могу помочь? – Крепкий бородатый шатен с голубыми глазами улыбнулся и приподнял свой котелок.
– Здравствуй, Энтони. – Федька приподнял свой, и я повторил за ним этот жест. Как я заметил, тут он вполне заменял рукопожатие. А при встрече с женщиной был обязателен. – Тут Матвей хочет узнать насчет угла для себя – сдает ли кто-нибудь?
– Ну скорее какой-нибудь дом или флигель для двоих. Точнее, троих, считая головану. Ну и желательно, чтобы конюшня при нем была, а то держать своих животных на другом конце города не очень удобно.
– Это кто там вторая? Вера? А говорил, что не твоя девушка, не твоя девушка. – Федька одобрительно ткнул меня в бок своим немалым кулаком. Надо же, не успел заметить, как обзавелся по крайней мере хорошим приятелем, а то и другом. Нормально так, душевно. – Правильно, такую девчонку нужно кадрить сразу, а то убежит или уведут. Поздравляю!
– Спасибо, – смущенно ответил я и посмотрел на доставшего потрепанный блокнот журналиста.
Тот перелистал с десяток страниц, подошел к столу и выписал несколько адресов.
– Вот, это может вас заинтересовать. Сдаются на длительный срок и в достаточно неплохом состоянии. – Энтони протянул мне вырванный лист. – Ну у нас вообще старых домов нет, все-таки новый город.
И когда я уже было собрался уходить, спросил:
– А вы знаете, что единственный уцелели из вашего завоза? Остальных убили в Щучьем.
– Нет. – Я остановился. – Знаете, я этого ожидал. Там слишком весело было после моего ухода.
– Я тоже высаживался в Щучьем. – Энтони помолчал. Поглядел на вращающего колесо рабочего и продолжил: – У нас там погибло семнадцать человек. Семнадцать. Из сорока.
