комбинаты, Пьерпонт не мог допустить, чтобы соразмерная власть перешла к рабочим и правительству. Несмотря на трепетное отношение к прошлому, патентованное в религиозном искусстве и искусстве эпохи Возрождения, которое он собирал, он был радикальной силой, не дающей покоя Америке с ее аграрными традициями и верой в собственную невинность. Как бы ни уважали его бизнесмены, в популярной прессе он стал людоедом. В одном из бродвейских хитов было показано, как черти снуют по раскаленному сиденью, напевая в унисон: "Это место зарезервировано для Моргана, великой финансовой Горгоны".
Вскоре после убийства президента Маккинли дом Морганов стал проверять его преемника. Новый лейтенант Пирпонта, гладкий и вкрадчивый Джордж У. Перкинс, написал новому президенту: "Единственное утешение для страны в данный момент - это то, что у нее есть честный, бесстрашный, преданный американец, который возьмет на себя ее мировые тяготы". Через несколько недель Перкинс и Роберт Бэкон, бывший однокурсник ТР по Гарварду, посетили Белый дом, чтобы призвать к осторожности и выяснить намерения Рузвельта. Президент сказал, что хочет реформ, и впоследствии охарактеризовал Перкинса и Бэкона как "спорящих, как адвокаты по плохому делу, и в глубине души каждый из них знал бы это, если бы... не был представителем такого сильного и доминирующего характера, как Пьерпонт Морган".
Будучи таким же шоуменом, как и Пирпонт, Рузвельт мог бесконечно манипулировать символикой Моргана. В то время как общественность была потрясена "углом" Northern Pacific, Рузвельт счел политическую мудрость в подаче антимонопольного иска против Northern Securities Company, создание которой ознаменовало перемирие между Морганом и Гарриманом. Генеральный прокурор Филандер К. Нокс объявил о подаче иска после закрытия фондового рынка 19 февраля 1902 года. Эта новость застала Моргана врасплох во время ужина. Очевидно, что Белый дом не собирался автоматически поддаваться давлению Моргана. Последующие столкновения между ТР и Морганом показали магната во всей его возвышенной надменности. Этих двух людей объединяла принадлежность к нью-йоркской аристократии: Пьерпонт и отец ТР были основателями Американского музея естественной истории. Возможно, это общее происхождение придавало их вражде особую ярость, которая впоследствии повторится в отношениях Джека с другим известным "классовым предателем" - Франклином Рузвельтом.
На встрече в Белом доме, где присутствовал генеральный прокурор Нокс, Морган выразил возмущение тем, что ему не сообщили заранее об иске Northern Securities. Он предложил Рузвельту встретиться с Ноксом и его адвокатами наедине, что вошло в историю как высшая степень изящества. "Если мы сделали что-то не так, - сказал Пирпонт, - пошлите своего человека к моему, и они все уладят". Нокс жестко ответил, что они хотят не исправить слияние, а остановить его. Обеспокоенный судьбой U.S. Steel, своего любимого пасынка, Морган спросил Рузвельта, не собирается ли он "атаковать другие мои интересы". Нет, "пока мы не узнаем... что они сделали что-то, что мы считаем неправильным", - ответил Рузвельт.
В реакции Рузвельта на эту встречу чувствовалось острое удовольствие и цинизм хорошо воспитанного бунтаря. Он рассказал Ноксу, что Морган "не мог не рассматривать меня как крупного конкурента-оператора, который либо намеревается разрушить все его интересы, либо его можно склонить к соглашению, чтобы не разрушить ни одного". Вернувшись в 23 Wall, Пирпонт написал гневное письмо президенту, но более крутые помощники отговорили его от отправки. В 1903 г. суд города Сент-Пол, штат Миннесота, поддержал правительство в ликвидации Northern Securities Company, а год спустя Верховный суд поддержал это решение. Антитрестовский закон Шермана, находившийся в состоянии покоя при Маккинли, неожиданно обрел новую жизнь при ТР.
Хотя отношения между Рузвельтом и Морганом иногда карикатурно изображают как "разрушитель доверия против короля доверия", они были гораздо сложнее. Публичная борьба скрывала более глубокие идеологические корни, что впервые проявилось во время забастовки шахтеров-антрацитовиков в мае 1902 года. Основные угольные компании принадлежали железным дорогам, таким как Reading, Lehigh Valley, Erie и другим, близким к дому Моргана. Они хотели отомстить за 10-процентное повышение зарплаты, предоставленное шахтерам в 1900 г., - сделка, которую помог заключить Пьерпонт, - и отреагировали на забастовку с феодальной жестокостью. К осени 1902 г. в Нью-Йорке из-за отсутствия угля были закрыты школы, и республиканцы опасались возмездия на выборах. 11 октября 1902 г. Элиху Рут, военный министр, встретился с Пьерпонтом на борту Corsair III на реке Гудзон. Рузвельт был готов задействовать на шахтах солдат и хотел заручиться поддержкой Моргана в создании арбитражного комитета. Рузвельт занял просвещенную позицию для президента - забастовка была более типичной реакцией президента.
Такой подход пришелся по душе Моргану, который любил порядок и переговоры. Он и Рут сразу же отправились в Union Club на встречу с президентами некоторых железных дорог. Будучи патерналистом в своем собственном банке, он был более примирительным по отношению к шахтерам, чем президенты железных дорог. На встрече в Белом доме 3 октября железнодорожники с яростью обрушились на Джона Митчелла, молодого президента Объединенной шахтерской организации Америки, который отреагировал с достойным похвалы достоинством. Через два дня Рузвельт направил Роберту Бэкону письмо, призванное заручиться дальнейшей помощью Пирпонта. Президент сказал о Митчелле: "Он не угрожал и не прибегал к оскорблениям. Сделанное им предложение показалось мне совершенно справедливым. Операторы отказались даже рассмотреть его, использовали в его адрес наглые и оскорбительные выражения и, по крайней мере, в двух случаях проявили по отношению ко мне наглость". Несмотря на то, что Морган с пониманием отнесся к просьбе Рузвельта, он не имел той полной власти над железнодорожниками, которую ему приписывали, и Рузвельт пожаловался Генри Кэботу Лоджу, что Морган не смог "многого добиться от этих деревянных дворян".
Кульминация кризиса наступила 15 октября 1902 г., когда Перкинс и Бэкон посетили Белый дом и до полуночи не отходили от Рузвельта, пытаясь найти выход из тупика. Рузвельт снова увидел в двух партнерах Morgan мелодраматизм и даже некоторую нелепость. По его словам, по мере того как длилась ночь, они "становились все более истеричными и не просто признавали, а настаивали на том, что неспособность договориться приведет к насилию и возможной социальной войне". В конце концов Рузвельт нашел способ, который позволил бы операторам сохранить лицо: они поместили бы представителя трудового коллектива в совет на место, зарезервированное для "выдающегося социолога". В итоге арбитражный совет принял решение о 10-процентном повышении зарплаты шахтеров, но не признал профсоюз. Рузвельт с благодарностью писал Моргану: "Если бы не Ваше участие в этом деле, я не вижу, как можно было бы урегулировать забастовку в настоящее время, а последствия, которые могли бы последовать... очень страшно представить".
Даже в вопросе о трастах Рузвельт и
