– О, смотри какой носатый. Я читал, что чем длиннее у мужика нос, тем длиннее этот самый, – улыбался телевизионщик лет тридцати в джинсах и майке с логотипом канала, покосившись на ширинку.
– Сам ты носатый. Это же Гоголь. Николай Васильевич, – ответил коллега.
– Да знаю я. За ним, наверное, бабы табунами бегали. А вон смотри, у того вид как у вампира. Бледный какой-то, злой, в сюртуке. Небось, про гадость всякую писал.
Они расхаживали от портрета к портрету, комментируя каждый в силу своего интеллекта и чувства юмора. Сидящая у входа на кресле пожилая библиотекарша наблюдала за мужчинами с нескрываемым презрением. Вот раньше было по-другому. Во времена ее молодости люди и книжек побольше читали, и уважения к авторитетам было больше. А сейчас что? Ни культурного багажа, ни воспитания. Нахватаются в институтах вершков и вперед, деньги зарабатывать. Деньги – все о них только и думают. Нет чтобы остановиться на миг и хотя бы попробовать приобщиться к настоящему искусству. Взять в библиотеке альбом с репродукциями. Почитать биографию кого-нибудь из великих. Глядишь, и дрогнет внутри что-то настоящее, не наносное. Библиотекарша грустно вздохнула. В последнее время культурных, интересных людей она встречала все меньше и меньше. Теперь на абонемент записывались по нужде, не по зову сердца. Студенты брали только необходимое для учебы, люди постарше – пустые криминальные детективы и пошлые дамские романчики.
– Элеонора Францевна, подойдите сюда на минуточку. Нужна ваша помощь, – позвала старушку директорша, выйдя из «фуршетного» зала.
– Ну, вот, опять, – бормотала пожилая работница, мелко семеня ногами. – Колбасу дорезать или еще что. Устраивалась в культурное заведение, а приходится черт знает чем тут заниматься. И кто придумал эти пьянки? Искусство должно быть чистым. А если хочется отпраздновать – пожалуйста, куча ресторанов и столовых в городе. Сиди, гуляй, веселись. Не те настали времена, ох, не те…
* * *
До открытия оставалось десять минут, и у входа небольшими компаниями стояли ценители искусства всех возрастов. На ступеньках парни с девушками курили, смеялись. Часть из них, начинающие художники, обсуждали картины Тамары.
– Томка вообще молодец. В ее возрасте и так раскрыть свой талант.
– Да ничего особенного. Обычное ученичество, – возразил юноша с «мушкетерскими» усами и бородкой. – Я тебе таких картин сколько угодно могу нарисовать.
– Ты, Артур, просто завидуешь, – сказала одна из девушек. – Мне, например, нравится. Особенно Томкины натюрморты. Я бы у себя дома с удовольствием повесила бы.
– Ой, Галя, ну не смеши меня. Если главный критерий в том, что картину можно повесить на стену, тогда съезди на Арбат – там такого барахла, – поддел девушку Артур.
– А что? Я смотрела телевизор – сейчас почему-то за искусство выдают лишь бы что. Взял кисточку, побрызгал на бумагу – все! Шедевр абстракционизма! Да еще и миллионы за него на аукционах предлагают. А попробуй скажи такому мазиле, что это бездарно, – тут же обвинит тебя в невежестве и отсталости.
– А что ты имеешь против абстракционизма? Предлагаешь, чтобы все рисовали березки, ромашки и яблоки с виноградом? – Артур ухмыльнулся и обвел взглядом друзей, ища поддержки.
– Артур, зря ты насмехаешься, – вступилась за Галю подруга. – Она хотя бы говорит то, что думает. А ты начитался книжек и строишь из себя умного. А сам вон – второй год рисуешь каких-то червяков на зеленом фоне. А какие у тебя названия? «Тихая жизнь с баклажаном», «Треугольная Ольга».
– Да что с вами спорить, – фыркнул Артур. – Пойду лучше гляну, может, Томка в библиотеке где-нибудь.
Стоявшие рядом пожилые любители и любительницы искусства, постоянные посетители местного театра, литературных вечеров и юбилеев перешептывались в сторонке.
Несколько журналистов расхаживали между людьми, подслушивая разговоры, в ожидании виновницы торжества.
* * *
Подошли к библиотеке и Копоть с Анкудовым, облаченные в шикарные костюмы, галстуки, туфли, хорошо выбритые и подстриженные, пахнущие дорогим одеколоном. Но главное – поджарые фигуры, специфический, цепкий взгляд. Они разительно отличались от всей остальной публики. Парочка выделялась на фоне неформальной богемной молодежи в свитерах, кедах, джинсах и взрослых гостей в потертых пиджачках и пуховых платках, наброшенных на плечи, – как бойцовые доберманы среди комнатных собачек. Плюс ко всему, у обоих в руках было по громадному букету. Все смотрели на них с изумлением, теряясь в догадках.
– Что-то выпадает из графика Тамара. Уже пять минут, как должно начаться открытие, – произнес Копоть, сверив время.
Они подошли с Анкудовым к входу, положили цветы на лавочку и закурили.
Из библиотеки вышла сотрудница и обратилась к собравшимся:
– Уважаемые гости выставки. Извините за задержку, но художница опаздывает, поэтому открытие чуть-чуть откладывается. Прошу вас подождать еще немножко. Она вот-вот должна приехать.
– По-моему, мы среди этой публики выглядим как два идиота, – шепнул Копоть Анкудову.
– Ничего. Женщины любят эффектных мужчин. Вот только куда наша женщина запропастилась? Может, нашла себе другого и укатила в теплые страны? – пошутил Павел.
– Пашка, можно тебя спросить насчет Тамары? Если не захочешь, можешь не отвечать.
Опер согласно кивнул и внимательно уставился на друга в ожидании вопроса.
– Вот тебе за что она так понравилась? Что ты такого в ней нашел?
Анкудов сморщил лоб и задумался.
– Ну-у, она красивая, умная. Еще я люблю, как и она, искусство. Картины там всякие, книжки почитать. И вообще – у меня всегда была слабость к девушкам, которые от жизни ждут чего-то большего, чем хорошая работа, семья, дети. Тамара, по-моему, такая, возвышенная, что ли. Ну, ты и задал вопрос. А сам-то ответишь?
Колян лукаво посмотрел на друга.
– Красивая, говоришь. Не простушка, интересная личность? А мне кажется, что в ней тебя и что-то другое привлекло. Ведь, когда ты ее впервые увидел, ты не знал, что она за фрукт. Ну, девчонка и девчонка. А сказать, что тебя в ней зацепило? – спросил Копоть с блеском в глазах.
– Давай говори уже, не томи, – с интересом сказал опер.
– А то, что она похожа на Варьку Попову! Не как две капли, конечно. Но я сразу это заметил. И сначала думал, не она ли? Выросла, изменилась. Чем жизнь не шутит.
– Знаешь, – слегка помедлив, ответил Анкудов. – Если честно, я тоже себя поймал на такой мысли в первый день. Но как-то не осмеливался себе признаться, что ли. Ну и влипли мы, Колян, в историю. Кому расскажешь – не поверят. – Павел шутя ударил Николая в плечо.
– Без женщин была бы не жизнь, а сплошная скука. Что бы мы без них делали сейчас? Сидели бы, общались, бухали.
– Или, побухав, лежали бы и молчали, – опер сам рассмеялся от собственной шутки.
– А так – сплошные приключения. Ревности, драки, ссоры, измены. Ух, просто дух захватывает. На зоне пацаны такие истории о своих похождениях рассказывали, что сидишь, раскрыв рот, и собственным ушам не веришь.
– Как бы не увели у нас такую девчонку. Между собой-то мы договорились. Но выбор все равно за ней, – опер перевел разговор в другое русло.
– Что это ты об этом заговорил?
– Да ничего, просто, если подойти с ее стороны, – зачем ей такие, как мы? Оба намного старше. Один – нищий мент, второй – потенциальный зэк. Тамаре нужен молодой, перспективный, умный…
Копоть внезапно вытаращил глаза, словно его осенило гениальной догадкой.
– Слушай. А тебе Ленька ничего не говорил про свою барышню, в которую влюбился?
– Нет. А что?
– А то, что мне – говорил. Времени с кем-либо знакомиться у него не было. Живет он у меня, поэтому я бы точно знал, если бы Фокусник кого-то приводил.
– Ты на что намекаешь?
– А на то, что он мог закрутить роман с Томкой. Пока мы расхаживали вокруг да около, пацан сразу перешел к активным действиям.
Анкудов скептически посмотрел на друга, достал телефон и набрал номер Тамары. Абонент оказался недоступен. Теряя самообладание, опер позвонил Фокуснику – тот тоже был вне зоны. Переглянувшись, друзья рванули с места к машине, оставив букеты на лавочке.
– Колян, гони скорее.
– Вот же сволочи. Нет, ну Леньку я понять могу. Откуда ему знать, что мы обхаживали Тамару. Но она! Правду говорят, что женщины – коварные создания! Хотя нет, Леня, вот фокусник, вот артист…
* * *
Они примчали к подъезду Копотя и, стремглав взбежав на этаж, влетели в квартиру. Там было пусто. Запыхавшись, Копоть оперся рукой о стену и заметил, что на подоконнике под банкой лежит записка. Он схватил ее и начал читать. Анкудов пристроился у него за плечом.
Все ее содержание заключалось в том, что Леня и Тамара, как бы это наивно ни звучало, влюбились друг в друга почти с первого взгляда. Они оба просят простить, что исчезли так неожиданно, но другого выхода у них не было. Да и чего было тянуть, тратя лишнее время на объяснения. Мол, так будет лучше для всех. Уехали далеко. Прощайте и не ищите.
