В отделе царила на редкость благостная тишина. Мишку куда-то унесло, Костик с головой зарылся в работу и никого не пытался учить жить, Андрей нет-нет да косился на отложенную в сторону раскрытую книгу. На гладкой мелованной бумаге красовались огромные, во весь лист, фотокопии истерзанных временем страниц. Крючковатые буковки, увешанные разнокалиберными значками, весьма отдалённо напоминали кириллицу; и как только Бармин исхитряется их читать?
— Это что у тебя такое? — полюбопытствовала Ксюша, склоняясь над книгой.
Андрюша безмятежно взглянул на коллегу лучистыми глазами. Филолог по образованию и по жизни, он часами мог распинаться про прочитанное и всегда радовался, когда его об этом кто-нибудь спрашивал.
— «Слово о кудеснике Микуле», — с придыханием произнёс Бармин, блаженно улыбаясь. — Представляешь, нашёл! Такая редкая штука, во всей стране их два-три экземпляра, не больше!
— Потому что никто это не читает, спорим? — осклабился Макс. Он вытянул шею, силясь через Костикову спину разглядеть предмет обсуждения. — Дайте угадаю: оно на древнерусском, мелким шрифтом, без перевода и скучное, как моя жизнь до трудоустройства, ага?
— Не скучное! — горячо возразил Андрей. — Это же тринадцатый век! Одно из первых известных произведений, написанных одарёнными! Правда, изучают в основном «Залесские сказания», потому что их считают более достоверными, но «Слово»…
— Понятно, короче. Фигнёй страдаем на рабочем месте, — фыркнул Макс. Ксюша втихаря показала ему кулак.
— Неправда, — с достоинством сказал Бармин, не заметивший её жеста. — Я вообще-то начал его искать, потому что ребята говорили про утраченные знания о магии, и я подумал, что надо порыться в древних памятниках. Но оно само по себе прекрасно: такой живой язык, столько подробностей, прямо срез времени! Знал бы раньше — по нему бы диплом защищал…
— Так его, наверное, минусам нельзя показывать? — осторожно уточнила Ксюша, и Андрей немного сник.
— Точно. Бедные, они же никогда этого не увидят…
Он сокрушался бы дальше, но распахнувшаяся дверь сбила его с мысли. Слегка запыхавшийся Мишка влетел в кабинет и, улыбаясь от уха до уха, положил на Ирин стол шоколадку. Секретарша подняла взгляд от клавиатуры и непонимающе посмотрела на Старова.
— Вот, обещал, — отчитался Мишка. — За пятницу.
Ира растерянно тронула яркую обёртку и зачем-то покосилась влево. Сияющая Мишкина улыбка чуть-чуть прижухла.
— Не любишь такой, что ли?
— Люблю. Спасибо, — сдержанно ответила Ира и отодвинула шоколадку на край стола.
Старов, несколько озадаченный холодным приёмом, побрёл к своему месту. Секретарша-то явно не в духе! Опять, должно быть, Костиковы художества. Отвести бы красавца в уголок да объяснить, что третья категория — не повод смотреть на всех остальных свысока.
Часовая стрелка описала два полных круга и подбиралась уже к завершению третьего, когда Макс вдруг громко ойкнул и беспокойно завозился. Все, кроме погружённой в свои печали Иры, обернулись к Некрасову.
— Метка сработала, — объявил Макс, терзая телефон. — Русалочья. Блин, далеко!
— Есть координаты? Я смотаюсь, — быстро сказал Мишка.
— Ага, вот, глянь, — Макс мазнул пальцем по экрану и неуютно заёрзал. По-хорошему, реагировать положено ему, но куда он на своих двоих?
— Ого, далековато, — Старов нахмурился, разглядывая телефон. — Ну ладно, примерно представляю себе. Сейчас вернусь.
Он подхватил сумку, вышел в проход между столами, напыжился, сосредоточиваясь, и пропал. Ксюша ощутила привычный укол зависти. Пространственную магию сдают как раз на четвёрку; потому-то пятой категории не то чтоб пруд пруди, но всё же довольно много, а четвёртая и выше — уже штучный товар…
Некрасов сидел как на иголках. Пора было идти обедать, но никто не трогался с места: Андрей переживал за коллегу, Макс — за русалку, Ярик с головой ушёл в работу, а Костик вообще считал себя выше пошлых материй вроде еды. До тех пор, пока не принимался урчать пузом на весь отдел, разумеется.
— Ой, блин! — Макс горестно охнул. — Погасло… Это как вообще?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Значит, метки больше нет, — сухо отозвался Чернов.
— Да это-то я понял…
Мишка возник пятью минутами позже, встрёпанный и растерянный. Макс моментально накинулся на него с вопросами. Старов, пошатываясь, добрёл до кресла и прижал ладонь ко лбу.
— Не люблю, блин, прыжки эти… Не трогал я твою русалку, — угрюмо пояснил он мельтешащему Некрасову. — Я когда прибежал — всё уже, прикончили её…
— Так она ж под защитой была!
— Вот она, защита твоя, — Мишка бросил на стол матово блестящую сероватую кляксу.
— Это что — метка?! — Макс навис над бесформенным комком металла, избегая его касаться. — Она ж из серебра зачарованного!
— Ага, точно.
— Чем её так? — спросил Андрей. Хорошо в чине младшего офицера: можно сколько угодно выказывать неосведомлённость, и никто не поднимет на смех.
— Чем-то мощным, — Костик близоруко сощурился и поправил очки. — Артефакт просто так не то что не расплавишь — не поцарапаешь особо.
— А конкретнее? — Мишка поскрёб в затылке. — Кость, ты что-нибудь настолько убойное знаешь?
Чернов, ненавидевший оказываться не самым умным в округе, досадливо скривился.
— Нет, не знаю. Может, просто очень мощно усиленные элементарные чары…
— Как я это в надзор-то понесу? — печально спросил Макс, созерцая останки бирки.
— Никак, — решительно отрезал Мишка. — Это теперь вещдок. Слышь, Слав, есть мысли? Чего молчишь?
Зарецкий неохотно отвлёкся от монитора и скользнул равнодушным взглядом по новоявленному вещдоку.
— А что говорить? Вы уже всё сказали, — он пожал плечами. — Ты лучше, Миш, подумай, зачем понадобилось русалку уничтожать.
— И кому, — задумчиво подхватила Ксюша. А ведь правда: про бедную русалку они благополучно забыли!
— Чёрт его знает, — буркнул Старов. — Это ж та, странная? У которой дружок был?
— Ага, — закивал Макс. — Может, этот дружок и её того? За то, что нам его сдала?
— Как вариант, — без энтузиазма протянул Мишка. — Ребят, дайте хоть оклемаюсь немножко. А то напали сразу, думать заставили…
Макс бессовестно заржал. Мишка тоже довольно ухмыльнулся, но глаза у него были убийственно серьёзные.
XVIII. На свежую голову
Спать хотелось ужасно. Восемь часов работы и три — бесплодных блужданий по огромному Измайловскому парку вымотали Старова, а нырок в метро после полуночи добил окончательно. В офис он поднимался с гудящей головой и с твёрдым намерением отпроситься после обеда. Надо притормозить, выспаться и отдохнуть, а потом хоть на денёк засесть спокойно и поразмыслить над ворохом заметок, которые он понаписал за последние недели. Пока не наступило лето, пока всё относительно тихо… Хотя какое там «тихо», что ни день, то какая-нибудь ерунда!
— Ночуешь ты тут, что ли, — буркнул Мишка, завидев на рабочем месте Ярика. Фраза давно уже перешла из разряда шуток во что-то вроде формулы вежливости.
— Вот, кстати, нет, — приятель миролюбиво усмехнулся. — Сегодня бессовестно выспался.
— Супер, — Старов не удержался и страдальчески зевнул. — Хоть у тебя башка варит. Вот, глянь-ка, чего нашёл вчера… То есть сегодня уже, блин.
С великой осторожностью он выудил из сумки пластиковый контейнер, завёрнутый в плотный полиэтиленовый пакет. Вообще-то колдовские штуковины неизвестной природы полагается перевозить в специальных футлярах, но кто б подумал, что в основательно подкопчённом вентиляционном коридоре найдётся что-то путное! Костик, впрочем, примется ворчать про безалаберность и будет прав.
Зарецкий решительно сгрёб с бокового стола все бумаги и бережно распаковал Мишкину находку. Очень хотелось плюхнуться в кресло, но тогда мозг от радости окончательно расслабится и перестанет хоть что-то соображать. Старов переступил с ноги на ногу и остался стоять.
— Ну, что скажешь?
— Что я лопух, — спокойно констатировал Ярик, рассматривая сквозь прозрачный пластик сбившуюся в комок грубую цепочку. — Забыл совсем про него. Там валялся?
