Последний сын вольности
Посвящается (Н. С. Шеншину)
1
Бывало, для забавы я писал,Тревожимый младенческой мечтой;Бывало, я любовию страдал,И, с бурною пылающей душой,Я в ветреных стихах изображалТаинственных видений милый рой.Но дни надежд ко мне не придут вновь,Но изменила первая любовь!..
2
И я один, один был брошен в свет,Искал друзей — и не нашел людей;Но ты явился: нежный твой приветЗавязку снял с обманутых очей.Прими ж, товарищ, дружеский обет,Прими же песню родины моей,Хоть эта песнь, быть может, милый друг,Оборванной струны последний звук!..
*
When shall such hero live again?[274]
«The Giaour» Byron.
Приходит осень, золотитВенцы дубов. Трава полейОт продолжительных дождейК земле прижалась; и бежитЛовец напрасно по холмам:Ему не встретить зверя там.А если даже он найдет,То ветер стрелы разнесет.На льдинах ветер тот рожден,Порывисто качает онСухой шиповник на брегахИльменя. В сизых облакахСтаницы белых журавлейЛетят на юг до лучших дней;И чайки озера кричатИм вслед и вьются над водой,И звезды ночью не блестят,Одетые сырою мглой.
Приходит осень! уж стадаБегут в гостеприимну сень;Краснея, догорает деньВ тумане. Пусть он никогдаНе озарит лучом своимГустой новогородский дым,Пусть не надуется вовекДыханьем — теплым ветеркаЛетучий парус рыбакаНад волнами славянских рек!Увы! пред властию чужойСклонилась гордая страна,И песня вольности святой(Какая б ни была она)Уже забвенью предана.Свершилось! дерзостный варягБогов славянских победил;Один неосторожный шагСвободный край поработил!Но есть поныне горсть людей,В дичи лесов, в дичи степей;Они, увидев падший гром,Не перестали помышлятьВ изгнанье дальнем и глухом,Как вольность пробудить опять;Отчизны верные сыныЕще надеждою полны:Так, меж грядами темных туч,Сквозь слезы бури, солнца лучУвеселяет утром взорИ золотит туманы гор.
На небо дым валит столбом!Откуда он? Там, где шумитПоток сердитый, над холмом,Треща, большой огонь горит,Пестреет частый лес кругом.На волчьих кожах, без щитов,Сидят недвижно у огня,Молчанье мрачное храня,Как тени грусти семь бойцов:Шесть юношей — один старик.Они славяне! — бранный кликСвоих дружин им не слыхать,И долго, долго не видатьИм милых ближних… но ониПростились с озером родным,Чтоб не промчалися их дниПод самовластием чужим,Чтоб не склоняться вечно в прах,Чтоб тени предков, из землиВосстав, с упреком на устах,Тревожить сон их не пришли!..О! если б только ЧернобогУдару мщения помог!..Неравная была борьба…И вот война! и вот судьба!..
«Зачем я меч свой вынимал,И душу веселила кровь? —Один из юношей сказал. —Победы мы не встретим вновь,И наши имена покрытьДолжно забвенье, может быть;И несвершенный подвиг нашИзгладится в умах людей:Так недостроенный шалашРазносит буйный вихрь степей!»«О! горе нам, — сказал другой, —Велик, ужасен гнев богов!Но пусть и на главу враговСпадет он гибельной звездой,Пусть в битве страх обымет их,Пускай падут от стрел своих!»
Так говорили меж собойИзгнанники. Вот встал один…С руками, сжатыми крестом,И с бледным пасмурным челомНа мглу волнистую долинОн посмотрел, и, наконец,Так молвил старику боец:«Подобно ласке женских рук,Смягчает горе песни звук.Так спой же, добрый Ингелот,О чем-нибудь! о чем-нибудьТы спой, чтоб облегчилась грудь,Которую тоска гнетет.Пой для других! моя же местьИх детской жалобы сильней:Что было, будет и что есть,Все упадает перед ней!»«Вадим! — старик ему в ответ, —Зачем не для тебя?.. иль нет!Не надо! что ты вверил мне,Уснет в сердечной глубине!Другую песню я спою:Садись и слушай песнь мою!»
И в белых кудрях старикаИграли крылья ветерка,И вдохновенный взор блеснул,И песня громко раздалась.Прерывисто она неслась,Как битвы отдаленный гул.Поток, вблизи холма катясь,Срывая мох с камней и пней,Согласовал свой ропот с ней,И даже призраки бойцов,Склонясь из дымных облаков,Внимали с высоты поройСей песни дикой и простой?
Песнь Ингелота
1
Собралися люди мудрыеВкруг постели Гостомысловой.Смерть над ним летает коршуном!Но махнувши слабою рукой,Говорит он речь друзьям своим:
2
«Ах, вы люди новгородские!Между вас змея-раздор шипит.Призовите князя чуждого,Чтоб владел он краем родины!» —Так сказал и умер Гостомысл.
3
Кривичи, славяне, весь и чудьШлют послов за море синее,Чтобы звать князей варяжских стран.«Край наш славен — но порядка нет!» —Говорят послы князьям чужим.
4
Рурик, Трувор и Синав клялисьНе вести дружины за собой;Но с зарей блеснуло множествоОстрых копий, белых парусовСквозь синеющий туман морской!..
5
Обманулись вы, сыны славян!Чей белеет стан под городом?Завтра, завтра дерзостный варягБудет князем Новагорода,Завтра будете рабами вы!..
6
Тридцать юношей сбираются,Месть в душе, в глазах отчаянье.Ночи мгла спустилась на холмы,Полный месяц встал, и юношиВ спящий стан врагов являются!
7
На щиты склонясь, варяги спят,Луч луны играет по кудрям.Вот струею потекла их кровь,Гибнет враг — но что за громкий звук?Чье копье ударилось о щит?
8
И вскочили пробужденные,Злоба в крике и движениях!Долго защищались юноши.Много пало… только шесть осталось..Мир костям убитых в поле том!
9
Княжит Рурик в Новегороде,В диких дебрях бродят юноши;С ними есть один старик седойОн поет о родине святой,Он поет о милой вольности!
*
«Ужель мы только будем петьИль с безнадежием немымНа стыд отечества глядеть,Друзья мои? — спросил Вадим. —Клянусь, великий Чернобог,И в первый и в последний раз:Не буду у варяжских ног.Иль он, иль я: один из насПадет! в пример другим падет!..Молва об нем из рода в родПускай передает рассказ;Но до конца вражда!» — Сказал,И на колена он упал,И руки сжал, и поднял взор.И страшно взгляд его блестел,И темно-красный метеорИз тучи в тучу пролетел!
И встали и пошли ониПустынной узкою тропой.Курился долго дым густойНа том холме, и долго пниТрещали в медленном огне,Маня беспечных пастухов,Пугая кроликов и совИ ласточек на вышине!..
Скользнув между вечерних туч,На море лег кровавый луч;И солнце пламенным щитомНисходит в свой подводный дом.Одни варяжские струи,Поднявши головы свои,Любуясь на его закат,Теснятся, шепчут и шумят;И серна на крутой скале,Чернея в отдаленной мгле,Как дух недвижима, глядитТуда, где небосклон горит.
Сегодня с этих береговВ ладью ступило семь бойцов:Один старик, шесть молодых!Вадим отважный был меж них.И белый парус понеслоПорывом ветра, и веслоУдарилось о синий вал.И в той ладье Вадим стоялМежду изгнанников-друзей,Подобный призраку морей!Что думал он, о чем грустил,Он даже старцу не открыл.В прощальном, мутном взоре томИзобразилось то, о чемПересказать почти нельзя.Так удалялася ладья,Оставя пены белый след;Все мрачен в ней стоял Вадим;Воспоминаньем прежних лет,Быть может, витязь был томим…В какой далекий край ониОтправились, чего искать?Кто может это рассказать?Их нет. Бегут толпою дни!..
На вышине скалы крутойРастет порой цветок младой:И в сердце грозного бойцаЛюбви есть место. До концаОн верен чувству одному,Как верен слову своему.Вадим любил. Кто не любил?Кто, вечно следуя уму,Врожденный голос заглушил?Как моря вид, как вид степей,Любовь дика в стране моей…
Прекрасна Леда, как звездаНа небе утреннем. ОнаСвежа, как южная весна,И, как пустынный цвет, горда.Как песня юности, жива,Как птица вольности, резва,Как вспоминание детей,Мила и грустию своейМладая Леда. И ВадимЛюбил. Но был ли он любим?..Нет! равнодушный Леды взорПрезренья холод оковал:Отвергнут витязь; но с тех порОн все любил, он все страдал.До униженья, до мольбыОн не хотел себя склонить;Мог презирать удар судьбыИ мог об нем не говорить.Желал он на другой предметИзлить огонь страстей своих;Но память, слезы многих лет!..Кто устоит противу них?И рана, легкая сперва,Была все глубже день со днем,И утешения словаВстречал он с пасмурным челом.Свобода, мщенье и любовь —Все вдруг в нем волновало кровь;Старался часто ИнгелотТревожить пыл его страстейИ полагал, что в них найдетОн пользу родины своей.Я не виню тебя, старик!Ты славянин: суров и дик,Но и под этой пеленойТы воспитал огонь святой!..Когда на челноке ВадимПомчался по волнам морским,То показал во взоре онДуши глубокую тоску,Но ни один прощальный стонОн не поверил ветерку,И ни единая слезаНе отуманила глаза.И он покинул край родной,Где игры детства, как могли,Ему веселье принеслиИ где лукавою толпойЕго надежды обошли,И в мире может только местьОпять назад его привесть.
*
