*
Светает — побелел восходИ озарил вершины гор,И стал синеть безмолвный бор.На зеркало недвижных водЛожится тень от берегов;И над болотом, меж кустов,Огни блудящие спешатУкрыться от дневных огней;И птицы озера шумятМежду приютных камышей.Летит в пустыню черный вран,И в чащу кроется теперьС каким-то страхом дикий зверь.Грядой волнистою туманВстает между зубчатых скал,Куда никто не проникал,Где камни темной пеленойУныло кроет мох сырой!..
Взошла заря — зачем? зачем?Она одно осветит всем:Она осветит бездну тьмы,Где гибнем невозвратно мы;Потери новые людейОна лукаво озарит,И сердце каждое лишитВсех удовольствий прежних дней,И сожаленья не возьмет,И вспоминанья не убьет!..
Два путника лесной тропойИдут под утреннею мглойК ущелиям славянских гор:Заря их привлекает взор,Играя меж ветвей густыхБерез и сосен вековых.Один еще во цвете лет,Другой, старик, и худ и сед.На них одежды чуждых стран.На младшем с стрелами колчанИ лук, и ржавчиной покрытЕго шишак, и меч звенитНа нем, тяжелых мук браздыИ битв давнишние следыХранит его чело, но взглядИ все движенья говорят,Что не погас огонь святойПод сей кольчугой боевой…Их вид суров, и шаг их скор,И полон грусти разговор:
«Прошу тебя, не уменьшайВосторг души моей! ОпятьЯ здесь, опять родимый крайСужден изгнанника принять;Опять, как алая заря,Надежда веселит меня;И я увижу милый кров,Где длился пир моих отцов,Где я мечом играть любил,Хоть меч был свыше детских сил.Там вырос я, там защищалСвоих богов, свои права,Там за свободу я бы встал,Когда бы не твои слова.Старик! где ж замыслы твои?Ты зрел ли, как легли в кровиСыны свободные славянНа берегу далеких стран?Чужой народ нам не помог,Он принял правду за предлог,Гостей врагами почитал.Старик! старик! кто б отгадал,Что прах друзей моих уснетВ земле безвестной и чужой,Что под небесной синевойОдин Вадим да ИнгелотНа сердце будут сохранятьСтаринной вольности любовь,Что им одням лишь увидатьДано свою отчизну вновь?..Но что ж?.. быть может, наша вестьНе извлечет слезы из глаз,Которые увидят нас,Быть может, праведную местьСудьба обманет в третий раз!..»Так юный воин говорил,И влажный взор его бродилПо диким соснам и камнямИ по туманным небесам.«Пусть так! — старик ему в ответ, —Но через много, много летВсе будет славиться Вадим;И грозным именем твоимНароды устрашат князей,Как тенью вольности своей.И скажут: он за милый край,Не размышляя, пролил кровь,Он презрел счастье и любовь…Дивись ему — и подражай!»С улыбкой горькою боецСпешил от старца отвернутьСвои глаза: младую грудьПечаль давила, как свинец;Он вспомнил о любви своей,Невольно сердце потряслось,И все волнение страстейИз бледных уст бы излилось,Когда бы не боялся он,Что вместо речи только стонМолчанье возмутит кругом;И он, поникнувши челом,Шаги приметно ускорялИ спутнику не отвечал.
Идут — и видят вдруг курганСквозь синий утренний туман;Шиповник и репей кругом,И что-то белое на немНедвижимо в траве лежит.И дикий коршун тут сидит,Как дух лесов, на пне большом —То отлетит, то подлетит;И вдруг, приметив меж деревВдали нежданных пришлецов,Он приподнялся на ногах,Махнул крылом и полетелИ, уменьшаясь в облаках,Как лодка на море, чернел!..
На том холме в траве густойБездушный, хладный труп лежал,Одетый белой пеленой;Пустыни ветр ее срывал,Кудрями длинными игралИ даже не боялся дутьНа эту девственную грудь,Которая была белей,Была нежней и холодней,Чем снег зимы. Закрытый взгляд,Жестокой смертию объят,И несравненная рукаУж посинела и жестка…
И к мертвой подошел Вадим…Но что за перемена с ним? —Затрясся, побледнел, упал…И раздался меж ближних скалКакой-то длинный крик иль стон..Похож был на последний он!И кто бы крик сей услыхал,Наверно б сам в себе сказал,Что сердца лучшая струнаВ минуту эту порвана!..О! если бы одна любовьВ душе у витязя жила,То он бы не очнулся вновь;Но месть любовь превозмогла.Он долго на земле лежалИ странные слова шептал,И только мог понять старик,Что то родной его языкИ, наконец, страдалец встал.«Не все ль я вынес? — он сказал,О Ингелот! любил ли ты?Взгляни на бледные чертыУмершей Леды… посмотри…Скажи… иль нет! не говори…Свершилось! я на месть иду,Я в мире ничего не жду:Здесь я нашел, здесь погубилВсе, что искал, все, что любил!..»И меч спешит он обнажитьИ начал им могилу рыть.Старик невольно испустилТяжелый сожаленья вздохИ безнадежному помог.Готов уж смерти тесный дом,И дерн готов, и камень тут;И бедной Леды труп кладутВ сырую яму… И потомЕе засыпали землей,И дерн покрыл ее сырой.И камень положен над ним.Без дум, без трепета, без слезПоследний долг свершил Вадим,И этот день, как легкий дым,Надежду и любовь унес.Он стал на свете сирота.Душа его была пуста.Он сел на камень гробовойИ по челу провел рукой;Но грусть — ужасный властелин:С чела не сгладил он морщин!Но сердце билося опять —И он не мог его унять!..
«Девица! мир твоим костям! —Промолвил тихо Ингелот, —Одна лишь цель богами намДана — и каждый к ней придет;И жалок и безумец тот,Кто ропщет на закон судьбы:К чему? — мы все его рабы!»
И оба встали и пошлиИ скрылись в голубой дали!..· · · · · ·
Горит на небе ясный день,Бегут златые облака,Синеет быстрая река,И ровен, как стекло, Ильмень.Из Новагорода народ,Тесняся, на берег идет.Там есть возвышенный курган;На нем священный истукан,Изображая бога битв,Белеет издали. ПредметБлагодарений и молитв,Стоит он здесь уж много лет;Но лишь недавно князь пред нимСклонен почтением немым.Толпой варягов окружен,На жертву предлагает онДобычу счастливой войны.Песнь раздалася в честь богов;И груды пышные даровНа холм святой положены!..
Рассыпались толпы людей;Зажглися пни, и пир шумит,И Рурик весело сидитМежду седых своих вождей!..Но что за крик? откуда он?Кто этот воин молодой?Кто Рурика зовет на бой?Кто для погибели рожден?..В своем заржавом шишакеПредстал Вадим — булат в руке,Как змеи, кудри на плечах,Отчаянье и месть в очах.«Варяг! — сказал он, — выходи!Свободное в моей грудиТрепещет сердце… испытай,Сверши злодейство до конца;Паденье одного бойцаНе может погубить мой край:И так уж он у ног чужих,Забыв победы дней былых!..Новогородцы! обо мнеНе плачьте… я родной странеИ жизнь и счастие принес…Не требует свобода слез!»
И он мечом своим взмахнул —И меч как молния сверкнул;И речь все души потрясла,Но пробудить их не могла!..Вскочил надменный буйный князьИ мрачно также вынул меч,Известный в буре грозных сеч;Вскочил — и битва началась.Кипя, с оружием своим,На князя кинулся Вадим;Так над пучиной бурных водНа легкий челн бежит волна —И сразу лодку разобьетИли сама раздроблена.
И долго билися они,И долго ожиданья страхБлестел у зрителей в глазах, —Но витязя младого дниУж сочтены на небесах!..
Дружины радостно шумятИ бросил князь довольный взгляд:Над непреклонной головойУдар спустился роковой.Вадим на землю тихо пал,Не посмотрел, не простонал.Он пал в крови, и пал один —Последний вольный славянин!
Когда росистой ночи мглаНа холмы темные легла,Когда на небе чередойЯвлялись звезды и лунойСребрилась в озере струя,Через туманные поляОхотник поздний проходилИ вот что после говорил,Сидя с женой, между друзей,Перед лачугою своей:«Мне чудилось, что за холмом,Согнувшись, человек стоял,С трудом кого-то поднимал:Власы белели над челом;И, что-то на плеча взвалив,Пошел — и показалось мне,Что труп чернелся на спине»У старика. ПоворотивС своей дороги, при лунеЯ видел: в недалекий лесСпешил с своею ношей он,И, наконец, совсем исчез,Как перед утром лживый сон!..»
Над озером видал ли ты,Жилец простой окрестных сел,Скалу огромной высоты,У ног ее зеленый дол?Уныло желтые цветыДа можжевельника кусты,Забыты ветрами, растутВ тени сырой. Два камня тут,Увязши в землю, из травыЯвляют серые главы:Под ними спит последним сном,С своим мечом, с своим щитом,Забыт славянскою страной,Свободы, витязь молодой.
*
A tale of the times of old!..The deeds of days of other years!.[275]
Каллы
