Да и авиации Соединенного Королевства полеты над Гератом не возбранялись, равно как и над севером страны, граничащим с Империей. По пути к обозначенному на карте Берлинского департамента геодезии и картографии жирным красным кружком пункту встречи на куцую «автоколонну» Бежецкого целых три раза пикировали братья-близнецы того самого «Старфайтера», что сопровождал «Комету» в памятный «день прибытия». Но поручик не зря давил в себе желание схватиться за укрепленный на турели вместо штатного «МГ» новенький зенитный «перун» Тульского Императорского оружейного завода — удовлетворив любопытство, «бобби» снова набирали высоту, скрываясь за сжимающими дорогу горами. А значит, «маскарад с переодеванием» пока действовал: вряд ли с самолета можно разглядеть, что под панамами и фуражками скрываются вовсе не азиатские, а вполне даже славянские лица.
Колонну грузовиков, прибывших из Персии, возглавлял легкий армейский вездеход, именуемый на английский лад «джипом». Высокий черноусый офицер в горчичной форме и пробковом шлеме, неприятно напоминавшем о «потенциальном противнике», четко бросил два пальца к козырьку и что-то затараторил на гортанном наречии, весьма отдаленно напоминавшем кабульский дари.
— Переводи, — кивнул Саша бухарцу Насырову, комично выглядевшему в своей не сходящейся на раскормленном пузе форме: вольноопределяющийся, хорошо знающий фарси, был придан команде Бежецкого для выполнения задания, а обычно отирался при полевом интендантстве, торгуясь до умопомрачения с местными поставщиками провианта.
Александр откровенно скучал на этом задании, казавшемся ссылкой даже по сравнению с «конопляными налетами», не понимая, зачем его — боевого офицера — отправили сопровождать какой-то груз. Что за груз, он примерно догадывался — командование исподтишка протаскивало через персидскую границу оружие и боеприпасы, чтобы, в обход дипломатического крючкотворства, вооружить по российскому образцу хотя бы полк из наиболее боеспособных аборигенов. Но почему здесь он, хотя с избытком хватило бы какого-нибудь прапорщика или даже фельдфебеля из старослужащих, — оставалось загадкой.
— Чего он хочет? — с неприязнью посмотрел поручик на папку с приколотыми к ней металлическим зажимом бумагами, которую перс совал ему под нос.
— Просит, чтобы подписали, — перевел Насыров, вытирая рукавом пот, обильно струившийся по мясистому лицу из-под панамы. — Начальство, говорит, требует.
— Хрен ему, — буркнул Саша: положительно, все его сегодня раздражало. — Переведи, что я не уполномочен автографы раздавать первому встречному.
Вольноопределяющийся пожал плечами и перевел. Видимо, буквально, потому что костистое, смуглое в черноту лицо перса передернулось. Он отрывисто каркнул что-то, зло поглядывая на Бежецкого, и тоже сделал жест рукой: переводи, мол.
— Просит вас отойти на пару минут.
— Да не проблема. — Александр вразвалку направился за персом, пружинисто шагающим, за скальный выступ: не стреляться же его повел гордец. А на кулачках еще посмотрим, кто кого, — высок горец, спору нет, да в плечах узковат.
— Ну, чего тебе? — буркнул поручик, когда оба они скрылись из виду солдат, не заботясь о том, понял его «противник» или нет.
— Слушайте, капитан, — чисто, с едва различимым акцентом, ответил по-русски «перс», яростно глядя ему в переносицу своими темно-карими глазами. — Я вас понимаю, конечно, но и вы меня поймите…
— Чего?… — только и смог выговорить Саша.
— Того! Я ведь не просто так бумажку вам эту сую — меня ведь тоже по головке не погладят, если что. Так что не валяйте дурака, подписывайте.
— А откуда вы… — автоматически черкнул завитушку в ведомости поручик протянутой авторучкой.
— От верблюда, — отобрал папку и ручку «перс». — Вам это ни к чему.
— Слушайте, я ведь не знал… Извините…
— Ладно. — Офицер улыбнулся и хлопнул Сашу по матерчатому погончику с двумя серебряными четырехугольными звездочками. — Проехали, капитан.
— Да я не капитан, поручик…
— Значит, мы с вами в одном звании. Ладно, пойдемте, а то мне дотемна в Герате надо быть…
Офицеры подошли к переводчику, и «перс», преобразившись, снова что-то зачирикал по-своему.
— Пусть наши водители занимают места, — перевел Насыров и зевнул.
— Как стоишь перед офицерами! — гаркнул на него Александр, все еще досадуя за оплошность. — Ну-ка живо за шоферами! Бего-о-ом!
Переводчик неторопливой трусцой убежал к фургону с «пассажирами», колыхаясь на бегу своими по-бабьи рыхлыми телесами, а так и оставшийся безымянным «перс» исподтишка показал коллеге большой палец: так, мол, держать.
А десятью минутами позже союзники разъехались каждый в свою сторону: джип, сопровождаемый фургоном с освободившимися персидскими водителями, упылил к Герату, а увеличившаяся в несколько раз колонна Бежецкого тронулась в дальний путь к Кабулу…
* * *
— Ну все, вашбродь! — Разгильдяй Федюнин ловко выкручивал баранку, объезжая выбоины на уложенном черт-те когда и неизвестно кем асфальте, то и дело сменяемом то коростой сплошной щебенки, то стиральной доской размолотого в труху танковыми траками покрытия. — Еще пяток верст, и мы, можно сказать, дома!
— Твоими бы словами… — проворчал Бежецкий: он не жалел, что взял с собой фартового — похоже, не врал тот, когда говорил, что до службы таксерил в Первопрестольной. По крайней мере — вел лихо, почище штатных водителей. — Смотри только на мину не налети, а то отправимся с тобой прямиком в рай…
— Да нам не по пути, вашбродь! — балагурил солдат. — Вам-то, конечно, в рай — куда ж иначе вашим благородиям? А мне — в другую сторонку! Ох, и нагрешил я, вашбродь! Ни один поп не отпоет!
— Ты это прекрати. — Граница российской зоны ответственности приближалась, но на сердце поручика не становилось спокойнее — он и в кабину фургона из-под брони пересел, чтобы доказать себе, что ничуть не страшится пути по чужой земле под предательски чистым, темно-голубым небом. — Рано нас еще отпевать!
— Это точно! — кричал Федюнин, чтобы было слышно из-за рева мощного двигателя, наполняющего кабину с опущенными до упора боковыми стеклами: оба предпочитали наглотаться вдоволь красноватой мельчайшей пыли, чем изжариться заживо. — Мы еще повоюем, вашбродь! И телок потискаем!
Александр открыл было рот, чтобы одернуть разошедшегося не на шутку подчиненного, как внезапно понял, что больше не видит набившей оскомину дороги, а только необъятную, без конца и края синь такой чистоты, что захватывает дух.
Небесная синева без единого облачка. И тишина. Ватная, мертвая тишина.
«Я в раю? — подумал Саша, продолжая, будто загипнотизированный, любоваться синим пространством перед собой. — Прав был Федюнин… А что со мной случилось? Неужели наехали на мину? Как жаль… А все-таки странная штука — смерть. Ни боли, ничего…»
В поле зрения давно вплывали какие-то черные завихрения, но наполненный благостью офицер не обращал на них никакого внимания. И лишь когда перед ним мелькнуло что-то темное, разлапистое, понял, что дело нечисто…
«Мамочки!»
Никогда еще не думал Александр, что сесть — это так больно. В глазах потемнело, и на миг показалось, что голова вообще взорвалась изнутри, как перегретый паровой котел. Зато с тупой болью и противным чмокающим звуком вылетели пробки из ушей, и туда сразу же ворвался рев, грохот, частый перестук и чей-то протяжный стон…
Совсем рядом, накренясь и уткнувшись кабиной в кювет, стоял грузовик со вспоротым во многих местах тентом, по которому лениво ползали язычки совсем не страшного в дневном свете оранжевого пламени.
«Это же наш… — подумал Александр, не с первой попытки поднимаясь на трясущиеся и подгибающиеся ноги. — Я тут… А где Федюнин?»
Левая дверца «Мерседеса» была не просто распахнута, а выворочена и висела на одной искореженной петле, словно изнутри ее боднул носорог. Это поручик отметил автоматически, приближаясь к машине по очень странной траектории, зигзагом. Он чувствовал себя бегущим по палубе застигнутого штормом судна и едва сдерживал тошноту, борясь с никогда доселе не испытанной морской болезнью.
«Неужели это землетрясение!..»
Кургузый капот грузовика был смят в лепешку, лобовое стекло отсутствовало напрочь, а Федюнин сидел, мешком навалившись на руль и уронив на усыпанную осколками стекла приборную панель вихрастую голову.
«Убит?»
Языки коптящего пламени с пылающего мотора забирались в кабину через выбитое стекло, и на раздумья не оставалось времени — вот-вот машина взорвется, как в десятках виденных Сашей фильмов. Схватив водителя за почему-то мокрые и скользкие плечи, поручик выволок его безвольное тело через свою дверь и оттащил подальше от все никак не взрывавшегося грузовика.
