к лицу, командир.
– Не соглашусь. Золото быстро стало моим любимым цветом.
Я ошарашенно смотрю на него, потеряв дар речи.
Я пребываю в таком ступоре, что от нескончаемого удивления меня охватывает новый приступ головокружения, и еще сильнее раскисаю в его объятиях.
– Ох.
Рип берет меня поудобнее, и мне приходится приложить усилия, чтобы голова не запрокинулась назад.
– Ты очень вялая.
Я кладу голову на его крепкую, мускулистую грудь.
– А ты очень твердый, – парирую я.
С его губ срывается низкий, порочный смешок.
– Ты даже не представляешь насколько.
Я тут же вспыхиваю от смущения, а он ухмыляется, ямочки на щеках подчеркивают блеск его чешуи и делают его таким чертовски великолепным, что мне остается только пялиться на него.
Он… заигрывает со мной. И, судя по трепету в груди, могу быть уверена: мне это нравится. Очень.
Это запретное желание – иной вид свободы, я словно пересекаю границу новых земель. Внезапно я ловлю себя на мысли, как мне бы хотелось, что все между нами было иначе, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. Чтобы между нами не вставали непроходимой местностью король Ревингер, Мидас и недомолвки… потому что, кажется, это путешествие мне может нравиться.
Как сильно бы все переменилось, если бы он сказал правду о том, кем на самом деле является? Если бы я не чувствовала, будто он уловками и манипуляциями идет по стопам Мидаса?
Во мне снова рождается волна гнева, и даже не на него, а на спутанные сети, в которые мы угодили, потому что я чувствую себя ограбленной. Словно меня чего-то лишили… того, что могло стать моим.
В горле встает ком, и мне никак не удается его проглотить.
– Тебе нельзя ко мне прикасаться, – признаюсь я, хоть и обвиваю одетыми в перчатки руками его плечи. – Я опасна.
Его глаза весело поблескивают, в уголках появляются морщинки, от которых он выглядит намного моложе, не таким неотесанным и грубоватым.
– Сам посуди, – рычу я на Рипа, поднимающегося со мной по лестнице, но, похоже, мои слова только сильнее его веселят.
– Я и правда опасна, – настойчиво утверждаю я, хотя, возможно, мое заявление несколько сомнительно. – Ну, возможно, не сейчас, поскольку я без сил. И не ночью, ведь в это время суток моя сила дремлет, и не…
– Значит, твоя сила проявляется только днем? Так я и думал.
Я поджимаю губы, мысленно дав себе затрещину, но уже слишком поздно. Я была права в том, что сейчас не могу доверять даже себе. Не только в плане чувств, но и в отношении своих тайн. Правда, Рип уже знает мой главный секрет и все же не разоблачил меня. Пока.
В животе все скручивается от тревоги.
– Ты воспользуешься этой информацией против меня?
Рип на ходу опускает на меня взгляд, его аура гудит вокруг него липким мраком.
У него снова та густая борода, как в нашу первую встречу, а не та щетина, с которой он разгуливал по лагерю. Черные волосы на бледном подбородке побуждают меня протянуть руку и прикоснуться к бороде, чтобы просто почувствовать, какая она на ощупь. Острая, как и остальные части его тела? Или мягче, какими кажутся его взъерошенные на макушке волосы?
Несмотря на то, что Рип идет быстрым шагом, меня не трясет в его объятиях. Его движения плавны и грациозны, совсем не такие, какие можно было бы ожидать, просто взглянув на него. Но Рип всегда умел удивлять. Например, удивляет и сейчас, ответив:
– Я и не намеревался тобой воспользоваться, Золотая пташка.
Какое-то мгновение я молчу. Совсем легонько сжимаю руками его плечи, передавая ему свою тревогу.
– Думаю, я тебе верю. Хоть и не стоит.
Я чувствую, как его плечи становятся менее напряженным.
– Да нет, стоит.
Одна из золотых лент выскальзывает из банта и обвивается вокруг его руки, а на его лице появляется чересчур довольное выражение.
– Похоже, твоим лентам я нравлюсь.
– Ну, у них нет мозгов, так что…
Из его груди вырывается и обволакивает меня самый звучный, глубокий смех, что я слышала. Я тянусь к этому звуку, будто хочу укрыться за этим зычным смешком.
Опасно. Я знаю, что опасно находиться так близко к нему – тем более в моем нынешнем состоянии. Я не защищена, мои стены опущены, а мне нужны эти стены, чтобы не обрушиться прямо на него.
Усилием воли я вынуждаю себя отвести взгляд, разорвать пьянящую связь одним рывком ленты.
Стоит мне оторваться от него, как в тот же миг я слышу его разочарованный вздох, чувствую, как поднимается и опадает его грудь под моим плечом.
– Какая из этих комнат твоя?
Рипу, безусловно, нужно об этом знать, но внезапно я смущаюсь.
Почуяв мои сомнения, он говорит:
– Моя – на этом же этаже с другой стороны, на двери снежинки.
Я делаю вид, будто не поглощаю с жадностью это известие.
– Просто пройди по этому коридору и поднимись еще на один лестничный пролет. Это дверь напротив комнаты Мидаса.
Мы почти на месте, и тогда я смогу закрыться и спрятаться от того, как действует на меня Рип.
– Хм.
Я резко поднимаю на него взгляд.
– И что это значит?
Он игнорирует мой вопрос, повернувшись в сторону моих покоев.
– Почему твоя сила исчерпана? – вместо того спрашивает он.
Опять эти игры в «ты – мне, я – тебе», когда мы засыпаем друг друга вопросами и почти не получаем ответы.
Чувствую ухом, как он снова становится напряженным, но его кожаная куртка гладкая и намного мягче, чем я считала.
– Потому что я слишком часто ею пользовалась, – вдруг тихонько отвечаю я.
– И до этого тебя довел Мидас?
– Ему нужно поддерживать репутацию Золотого царя, – с неожиданной горечью в голосе говорю я.
Похоже, Рип улавливает мой настрой, распробовав его и с силой заскрежетав зубами.
– Ты больше не должна позволять ему использовать твою силу.
От прозвучавшего в его голосе осуждения я напрягаюсь.
– Ты не понимаешь, – говорю я, внезапно вспомнив о Дигби. – Я должна.
– Ничего ты не должна, – возражает он.
Снова вибрирует его аура, но на сей раз хаотично и раздраженно. Что же, тут я с ним солидарна, потому как знаю, что делаю, и это притворное послушание необходимо.
Когда он поднимается по последней лестнице, я вспоминаю, как это будет выглядеть и чем нам это грозит.
– Мы почти на месте. Ты должен опустить меня, пока нас не увидели стражники.
Меня смеряют горящим, свирепым взглядом.
– Мне плевать на стражу Мидаса.
Его колкий сарказм вынуждает меня нахмуриться.
– Рип.
– Мы уже это обсуждали. Аурен, ты
