В Берлине приняли компромиссное решение — часть танковых дивизий оставить в распоряжении Роммеля, но четыре, сосредоточенные под Парижем, перевести в непосредственное подчинение верховному главнокомандованию. В мае союзническая разведка перехватила телеграмму Гитлера Рундштедту с этим решением. «Это был подарок, которого мы ждали, — пишет Уинтерботэм. — …Роммель лишился контроля над основными танковыми резервами. В его ведении не были и береговые батареи, подчинявшиеся командованию военно-морских сил наряду с несколькими эскадренными миноносцами и моторными катерами, которые редко выходили в море. Авиация, находившаяся в распоряжении Роммеля (3-й воздушный флот), как нам было известно, насчитывала около 50 боевых самолетов… Донесения немецких штабов об обстановке на восточном фронте свидетельствовали о неослабном нажиме русских, которые отбрасывали назад немецкие армии»[198].
В конце мая данные системы «Ультра» подтвердили, что немецкое командование не располагает сведениями о намерениях союзников в операции «Оверлорд». Истребительное прикрытие над Англией пресекло все попытки немецкой авиации вести разведку английского побережья, а немецкая агентура в Англии была перевербована и работала на союзников.
Ухудшение погоды в начале июня окончательно убедило немецкое командование, что высадка в ближайшие дни не может состояться. В штабном бункере парижского предместья Сен-Жермен-Ан-Ле штаб Рундштедта планировал только инспекционную поездку командующего в Нормандию, а Роммель оставил свой командный пункт и выехал на именины жены в Германию. Командующий 7-й армией, на участке обороны которой планировалась высадка, из-за плохой погоды отменил даже учебно-тренировочную тревогу, назначенную на 5 июня. По этой же причине силам флота запретили выходить в море.
Шторм 3 июня, когда часть конвоев с войсками уже вышла в море, осложнил принятие окончательного решения о дне высадки. Тщательный анализ метеорологических условий и всей обстановки привел генерала Эйзенхауэра к необходимости перенести высадку на 6 июня.
Шторм стих 5 июня, и в ночь на 6-е корабли неожиданно для противника появились у берегов Нормандии. Около двух часов ночи в день «Д», 6 июня, перехвачена первая радиограмма одного из немецких военно-морских штабов в Париже главнокомандующему западным фронтом Рундштедту и Гитлеру о том, что вторжение началось. Однако этому отказались поверить. Рундштедт все же поднял по тревоге, но не 7-ю, а 15-ю армию, оборонявшую побережье Па-де-Кале. Это подтвердило, что германское командование по-прежнему ожидает высадку через узкую часть Ла-Манша, а не в Нормандии.
Высадка трех воздушно-десантных дивизий прошла в целом организованно, однако две из них были разбросаны на большой площади, а английская, оказавшись в зоне ударов своей авиации, понесла потери на земле от ее бомб. Несмотря на это, воздушный десант выполнил свою задачу, чем способствовал высадке морского десанта и его действиям по закреплению на плацдарме.
Десантная операция союзников в Нормандии. Июнь 1944 г.
В первый день 6 июня на побережье Нормандии высажены согласно плану пять пехотных и три воздушно-десантные дивизии, несколько танковых полков и бригад, отряды «Командос» и «Рейнджере». Когда решающий день подходил к концу, захваченные союзниками плацдармы «далеко не соответствовали расчетам и надеждам Эйзенхауэра и его коллег. Они рассчитывали, что в течение дня глубина плацдармов превысит в среднем 6 миль, однако очень немногим удалось продвинуться вглубь на 5 миль»[199]. Только на двух участках высадки из пяти войска соединились на побережье друг с другом, и только на одном участке морские десантники встретились с воздушным десантом. Не сумели они захватить города Байе и Кан, как предусматривалось планом. К исходу 7 июня высажено 250 000 человек, выгружено 300 орудий и 1500 танков. Утром 9 июня высаженные войска начали продвижение и к 12 июня овладели плацдармом по фронту 80 км и в глубину 13–18 км.
Немецкое командование вводит в бой до 12 дивизий, но союзные войска, имея численный перевес и полное господство в воздухе, продолжают расширять плацдарм. Гитлеровскому руководству стало ясно, что высадка союзникам удалась, и 17 июня Гитлер вызвал Рундштедта и Роммеля, чтобы выработать план дальнейших действий. Его требования оказались теми же, что и на восточном фронте — войска должны сражаться, создавая неприступную оборону, и нанести решительный контрудар. После унизительных упреков Гитлера оба фельдмаршала стали собирать силы для контрнаступления. Однако 15-ю армию, несмотря на просьбу командующих, Гитлер не разрешил вводить в сражение, чтобы не допустить высадки через Па-де-Кале мифической армии генерала Паттона[200].
За 20 дней наступления союзники согласно плану операции завершили создание плацдарма шириной 100 км, но глубина его составила не более 20–30 миль. На этом узком участке к 1 июля были сосредоточены почти 1 млн. солдат, около 400 тыс. тонн грузов и 177 тыс. машин. Но немецкие войска организовали плотную оборону, и наступление союзников остановилось. Как пишет американский историк: «Для многих на стороне союзников перспектива позиционной войны казалась угнетающе реальной»[201].
Однако не только военные факторы влияли на ход событий после успешной высадки десанта. Западные военные историки стараются излагать ход операции «вне политики», как процесс, подчиненный только законам вооруженной борьбы и военной целесообразности. Медленное расширение плацдарма, скученность войск на ограниченной площади, топтание их на месте объясняется обычно «сложностью организации беспримерной в истории высадки», «ожесточенным сопротивлением врага» на «неприступном Атлантическом вале» и другими обстоятельствами. При этом, как правило, замалчиваются политические факторы, которые имели у англо-американского руководства доминирующее значение.
К моменту высадки союзных войск в Нормандии был уже полностью подготовлен военный переворот в Германии, имеющий целью убить Гитлера и объявить новое правительство, которое смогло бы вступить в антисоветский сговор с США и Англией, чтобы заключить сепаратный мир на Западе и продолжать войну на Востоке. Выдвинутый промышленными кругами на пост «будущего рейхсканцлера» Карл Герделер — новый ставленник германских монополий — подготовил «планы мира», в которых предусматривалось, что сразу после переворота находящиеся на Западе войска будут направлены на Восток. «Переброска западных армий на Восток, — писал он, — нужна для того, чтобы отбросить русских к линии Припять — Днестр и освободить тем самым нас и англичан от огромной угрозы…»[202]
После проведенного Гитлером 6 июля «сверхсекретного» совещания с руководителями крупнейших банковских объединений и монополий Германии вдохновители заговора — германские промышленники и банкиры — приняли окончательное решение убрать обанкротившегося фюрера и начать переговоры с Западом. Союзники получили план, разработанный генералами — участниками заговора, по которому германское командование открывает путь англо-американским войскам для оккупации Германии при одновременном удержании восточного фронта. В нем предусматривалась высадка трех англо-американских воздушно-десантных дивизий в районе Берлина, чтобы помешать вступлению в город Красной Армии[203]. Имея эти данные, союзное руководство не торопилось ускорить развитие событий в Нормандии, «преждевременное» наступление могло сказаться на выполнении «чрезвычайных мер» в изменившейся военно-политической обстановке.
Вопрос о связях американских спецслужб с немецкой оппозицией Гитлеру и с самими заговорщиками получил достаточное освещение в исторической литературе за последние десятилетия. О них обстоятельно написал В. М. Фалин в объемном труде «Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов». Руководители УСС поддерживали постоянную связь с заговорщиками, готовившими покушение на Гитлера. Даллес 12 и 15 июля сообщал в Вашингтон о предстоящем устранении фашистского режима, а 20 июля в 16 часов он получил сообщение по телефону о свершившемся покушении на Гитлера. Понятно, что на случай этого варианта развития событий предусматривались соответствующие военные действия. План «Рэнкин», как пишет Фалин, был связан с возможным покушением на Гитлера и организацией варшавского восстания[204].
Активный деятель заговора фон Хассель в ноябре 1943 г. записал в дневнике слова Черчилля: «…до совершения переворота он никаких обязательств на себя взять не может, но если таковой произойдет и новое правительство будет обладать достаточным авторитетом, то удобный выход будет найден»[205].
