что-нибудь натворил, да не знаю? – наконец я вставляю слово.
Тетя Маша отпивает дымящийся напиток, слегка покусывает губы:
– Ты, друг мой, должен сразу же сказать мне, если вдруг начнешь чувствовать себя некомфортно и захочется сырого мяса.
Последние слова вызывают в мозгу образ свежего, сочащегося кровью бифштекса. Я ощущаю во рту металлический привкус красной жидкости, что течет у людей по венам. Вязкая слюна выделяется так обильно, что сглатываю её и едва не давлюсь.
Мягкие волокна, что отслаиваются под острыми клыками, ниточки жил тянутся между зубов…
Они всего лишь пища…
– Вот о чём и говорю, Женя – я только сказала, а у тебя заблестели глаза. Мы ещё не выяснили твой день Предела, а уже минуло две недели. Если сорвешься, сегодня или завтра, то не обессудь – я лично убью тебя, – тетя Маша смотрит на меня добрыми глазами и тут же переводит их на моего соседа по скамейке. – У тебя-то он миновал?
Вячеслав хмуро кивает и отворачивается к окну. Его больше интересуют проплывающие за стеклом деревья, чем разговоры с охотницей.
– Мама! Я хочу в туалет! – колокольчиком звенит детский голос.
– Недавно же ходили, – отвечает мягкий женский голос.
– А я ещё хочу, – ноет ребенок.
Мимо нас проходит белокурая девочка, похожая своими растрепанными локонами на одуванчик. Как маленький буксир тянет баржу, так же она ведет за собой женщину в синем тренировочном костюме. Мама с неохотой идет за девчушкой, постоянно оборачивается на оставленные вещи. Или на разложенный обед? Я всегда замечал, что пассажиры в поезд в первую очередь начинают есть. Чего-нибудь пожевать, чем-нибудь забить рот –снять стресс привычными движениями челюстей.
– Тетя Маша, а что нас ждет впереди? Я правильно понимаю, что мы едем на защиту Сашкиной дочки? – я решаю до конца прояснить вопрос, чтобы не осталось недомолвок.
– Я тоже пойду подышу, – Вячеслав ставит подстаканник на серую поверхность столика и поднимается, чуть не ударившись о верхнюю полку.
– Оба дышите равномерно, не хватало ещё между своими свару устраивать.
– Всё нормально, я давно уже всё проглотил.
– Главное, чтобы сейчас не стошнило, – говорит тетя Маша.
Вячеслав молчит и проходит вслед за ушедшими мамой с дочкой. Из-за широкой спины он мог пройти только боком, но на нас он не оглядывается. Взгляд устремлен только вперед, люди опасливо убирают с прохода ноги и подвигаются, чтобы он мог пройти и не задеть.
– Пусть пообщаются, может, договорятся до чего, – вздыхает тетя Маша. – Ладно, что ты там спрашивал? Что нас ждет в конце пути?
– Да.
– Ты уже знаешь, что черный оборотень охотится за последней кровью, чтобы оживить своего отца, Волчьего пастыря. Людмила родила ребенка, дабы берендеи защитили дочь Александра. Они дальняя родня Иваныча, вот поэтому он и смог уговорить её родителей, чтобы повлияли на дочь. Пришлось переступить через чувства Вячеслава, но цель оправдывает средства. Так было надо…
В полупустом стакане мелко подрагивает ложечка, под тихий перестук колес, под негромкие переговоры соседей она напевает грустную песню дороги. Маленький белокурый буксир снова тянет баржу в тренировочном костюме. Женщина скользит по нам озабоченным взглядом, и я наклоняюсь, чтобы посмотреть на тамбур. За стеклом виднеется фигура Вячеслава, он что-то энергично доказывал спокойно стоящему Александру.
– Пусть поговорят, им есть что обсудить. Этот разговор давно назревал, теперь пусть выговорятся. Слушай дальше, в конце пути нас ждет Сидорыч с двумя учениками и Людмила с ребенком. Против нас будет четыре старых перевертня и… Юля.
Охотница выдыхает имя, словно оно встало костью в горле и не хочет выходить наружу. Перед моими глазами мелькает оскаленная пасть, горящие алым огнем глаза, чугунные балки мощных лап. Она не убила меня, хотя оставалось совсем немного.
– Я даже и не знал, что та девушка окажется оборотнем. Дела-а.
– Да, понимаю, каково Сашке, но надо жить дальше. Тот, кто делает каждый день маленький шаг по направлению к мечте, добьется её быстрее того, кто только мечтает, лежа на кровати. Тяжело Сашке сейчас приходится, ой тяжело, но держится, молодец!
Однокурсник начинает напоминать мне киборга из кинофильма – то же самое отсутствие эмоций, то же самое равнодушие к дальнейшей судьбе, то же самое восприятие окружающей реальности, где кругом одни враги и нужно всегда быть начеку. Мало чего осталось от того бесшабашного парня, с которым мы лазили к знакомым медичкам по связанным простыням. Когда он был в бегах, я замечал перемены, но не обращал на них внимания, думая, что это у него от недостатка общения. А оно вон как повернулось.
– Идут, – шепчу я, когда вижу двух приближающихся ребят.
Знали бы пассажиры – кто прошел по проходу, то не только бы с неудовольствием убрали ноги, но ещё и повыпрыгивали из вагонов, радуясь, что остались в целости и сохранности. Мужик, который курил в тамбуре, когда мы с Вячеславом спустились с крыши, успел выпить пару стаканов с двумя друзьями-коллегами, и я вижу, как он показывает на спину берендея и что-то яростно доказывает. Чувствуется, что ещё пара стаканов и к нам придут разгоряченные спиртным гости.
– Наговорились? Всё выяснили?
Парни кивают, но не смотрят друг на друга. Охотница вздыхает, я тоже понимаю, что выяснили не всё и не до конца.
– Слав, что случилось с Иванычем? Он же знал, что сейчас творится и ни в коем случае нельзя расслабляться.
Вячеслав вздрагивает, словно разряд тока проходит по мощному телу. Нахмуренные брови, сжатые губы, перекатывающиеся желваки показывают, что это ещё один вопрос из разряда тех, на которые не очень хочется отвечать. Тетя Маша не отводит глаз от буравящего взгляда Вячеслава. Тоже холодная и бездушная как ледяная статуя, таким в последнее время стал и Александр. Вячеслав с натугой сглатывает.
– Ему позвонили, и он сорвался с места. Мы только-только похоронили Федора и Марину, как случилось это… Вернулся сам не свой, лицо бледное, руки ходят ходуном. Тут же достал настойку и начал глушить стаканами. Я к нему подступился с расспросами, и он по пьяной лавочке проболтался, что у Сергея убили всю семью. Двое детишек, жена, теща, Сергей – все четвертованы… а из частей тела на полу аккуратно выложено слово, – Вячеслав не успевает договорить.
Со стороны прохода несет луком и запахом спиртного – выпивохи пришли мстить за оскорбленного друга.
– Здра-а-асте, пассажиры! – протягивает губастый мужик, тот самый, с которым мы столкнулись в тамбуре.
Он по-хозяйски шлепается на скамью рядом с тетей Машей, выбрав её как наименьшую угрозу нападения. Если бы он знал, что может эта сухонькая женщина, то мчался бы прочь,
