внимание на ухо одного из них – оно приобретает цвет полуспелой сливы и особенно выделяется на фоне белой простыни. Я представляю себя на месте мужика и невольно ежусь.
– Так ты ещё не проходил через Предел? – задает вопрос Вячеслав.
Он прислоняется плечом к серой стенке, и панель немного прогибается под весом. В тамбуре стоит устойчивый запах сигарет, на полу, под отверстиями пепельниц, валяются окурки и пустая бутылка водки. Наши забияки легли далеко за полночь, но к нам больше не подходили, как и не задирались к другим. Переговаривались между собой, излишне громко и вызывающе смеялись, но и только.
После пары соседских просьб вести себя тише «задиры» и вовсе перешли на шепот. Как всё-таки порой бывает полезно просто поговорить с людьми, чтобы немного изменить их взгляды на окружающую действительность. Были храбрецами, которым море по колено, стали обычными пассажирами.
– Нет, если ты имеешь ввиду время, когда я должен сойти с ума и начать кидаться на людей, то этого ещё не было. Ты об этом хочешь поговорить?
– Да, я помню свой первый Предел и помню, как меня пытались успокоить Иваныч с… Федором, – Вячеслав спотыкается.
– Всё ещё не веришь в его смерть?
– Да, мы очень долго пробыли плечом к плечу, чтобы так просто выкинуть его из головы, – хмурится Вячеслав. – Однако дело сейчас не в нем, а в тебе. Я заметил, как ты облизнулся, когда схватил мужика за ногу. Ещё немного и вцепился бы. И как ты задрожал, когда увидел кровь у парня, которого держал перевертень на крыше. Я думаю, что сегодня-завтра к тебе придет Предел, и тогда развяжешь руки охотникам. Это страшная вещь, поверь мне. Это расплата за нашу силу и скорость в Игре.
– Что же делать? – я внутренне холодею.
Перед глазами встает картина того, что произойдет, если меня не удержат охотники – весь вагон в крови, на полу валяются оторванные руки, праздничными гирляндами свисают гроздья сизых кишок. Головы пассажиров с укоризной поглядывают из сложенной пирамиды. Ни одной живой души во всем вагоне, а я сижу в обличье берендея на лежанке, смотрю в окно и передо мной, в стакане с остывшим чаем, плавает багровое ухо задиры. Меня снова передергивает.
Они всего лишь пища…
– Ты должен сойти и отсидеться где-нибудь… – Вячеслав обрывает свою речь, посмотрев на вагонную дверь.
Сквозь стекло видно, как к нам приближается Александр.
– Потом поговорим, – бурчит Вячеслав.
На рифленый пол ступают кроссовки Александра, он не решается надевать на культю тапок, чтобы не пугать пассажиров. Протягиваю руку и здоровается сначала с Вячеславом, а потом пожимает руку мне:
– Пойдемте за стол, секретами своими поделитесь, а то не успели встать, как тут же в тамбур. Пойдем, Жень, про тебя речь пойдет.
За тот небольшой отрезок времени, что нас не было, на столе появилась нехитрая снедь из яиц, колбасы, хлеба. Миловидная проводница спешит с дымящимся подносом. Не знаю, какие слова подбирает тетя Маша, однако люди перед ней становятся как шелковые.
Может она их гипнотизирует?
Хотя, если вспомнить багровое ухо забияки, то и я так гипнотизировать умею.
– Спасибо, милая, держи за хлопоты, – охотница протягивает сложенную купюру, и проводница движением фокусника прячет бумажку в кармашек.
– Может чего-нибудь ещё? – проводница ослепительно улыбается.
Эх, можно бы и ещё чего-то, да боюсь, что её муж будет против. Такие же мысли отражаются и на лице Вячеслава, он с огорчением вздыхает.
– Нет-нет, нам этого достаточно, – говорит тетя Маша, пока с наших губ не сорвались каверзные предложения.
– Я тогда позже поднос заберу, – проводница стреляет в нашу сторону лукавым взглядом.
Девушка проходит дальше по вагону, а мы с Вячеславом дружно сглатываем при виде двух покачивающихся полушарий, обтянутых синей материей. Такой бы девушке вышагивать по подиуму, а не по вибрирующему полу вагона. Мда, и тогда прыщавые подростки будут представлять её в своих эротических снах.
– Чем слюни глотать, вон лучше колбаски возьмите, – тетя Маша кивает на стол.
Второй раз просить не пришлось, и мы воздаем должное скудному завтраку. В далеком детстве нам привили поговорку «Когда я ем – я глух и нем», хотя нынешние дети отвечают на это другой поговоркой «А когда я кушаю – я говорю и слушаю». Сметаем всё быстро, даже чай не кажется таким уж горячим. К тому времени как проводница проходит назад, мы отдаем поднос, она только удивленно покачивает головой.
Мимо нас проходят люди с помятыми лицами и стремятся попасть в туалет первыми. В результате у тамбура выстраивается небольшая очередь. Слышится голосок девочки, которая выпытывает у мамы: когда они приедут, почему так долго и сколько это по времени? Я, наверное, был таким же любопытным в свое время, хотя точно и не помню.
– Теперь перейдем к делу. Женя, – взгляд тети Маши приковывается ко мне, – нам с тобой нужно будет сойти в Сызрани.
– Вот это да, а мы разве не едем до Кургана?.
– Ребята дальше поедут одни, а мы выйдем чуть раньше, чтобы пережить твой первый Предел. Не спорь, мы слышали, о чём вы шептались в тамбуре, – отвечает охотница.
Александр кивает, подтверждая её слова. Ого, да это добрых пять метров, ещё и две двери.
– Ах да, совсем забыл про ваш слух, – хлопает себя по лбу Вячеслав. – Вы же слышите, как тявкает собака за сорок километров. И почему с Женькой мне не остаться? Вреда он мне принести не сможет, а в случае чего я его утихомирю.
– Ты с Сашей поедешь дальше, ему без берендея к Сидорычу опасно являться, тем более, когда расскажешь о смерти Сергея. Так что не спорь, а сделаем так, как я говорю. Надеюсь, что вы не передерётесь из-за девчонки, – охотница осматривает обоих блеснувшими глазами.
– Всё будет нормально, тетя! Не переживай, – Александр пожимает её сухонькую руку и поворачивается ко мне. – Женёк, ты держись. Не знаю – каково это, однако постарайся пройти с меньшими потерями.
– Хреново это, вот каково, – бурчит Вячеслав.
Тетя Маша достает свой рюкзак и развязывает шнурки на завязках. Из темного нутра на свет вылезает упругий мешок размером с батон, в таких мешках дети носят вторую обувь. Судя по выпирающим жестким ребрам – внутри лежит явно не хлеб. Мешочек металлически звякает, когда охотница кладет его между собой и Александром.
– Ещё один протез, для руки? – я пытаюсь сострить, но два холодных взгляда уверяют меня, что попытка не удалась.
– Нет, части арбалета, – просто отвечает Александр.
– И ты не дал мне стрельнуть пару раз? Всё, не друг ты
