что я вам хотел сказать. Идите на следующий урок, не творите дичь в коридорах. Свободны.
Мои одноклассники потянулись к двери.
— Госпожа Кобалия, — тон куратора был необычайно уважительным, — а вас я попрошу остаться.
* * *
Отбор на турнирные соревнования был главной темой дня. Насколько я понял, раньше отбирали старшаков. Это логично — они успели пробудиться, развить дар и усилиться в сфере боевых искусств. Никогда ещё в роли кандидатов не выступали первоклассники. Причём, сразу двое. И если Кобалия была бессмертной, прожившей полторы сотни лет, клановой, из уважаемого рода, то с этим могли хоть как-то мириться. Во мне же видели безродного выскочку, необъяснимым образом умеющего за себя постоять.
Естественно, друзья засыпали меня вопросами. Больше всех о моей связи с инквизиторами допытывался Ираклий. Я честно отвечал на вопросы, ибо скрывать происки консистории не имело смысла. Все и так знали, что к отдельным гимназистам присматриваются, но далеко не всем приходят повестки в семинарию. Да, сами инквизиторы называли свои писульки «приглашениями», но это как с Великим Турниром. Сделка, от которой невозможно отказаться.
Маро сразу после несанкционированного классного часа испарилась. Думаю, её вызвали на арену ланистеры, чтобы устроить грёбаный кастинг. Ничего хорошего это не предвещало. Я слышал, что участники Турнира бьются насмерть, и выживает только победитель. За редкими исключениями, но их по пальцам можно пересчитать. Чемпион старается не оставлять живых противников за спиной, понимая, что за десять лет враги подготовятся лучше и попробуют отомстить за поражение. А турнирный опыт, как известно, бесценен. Так что в интересах Маро — избежать включения в тот самый сборняк, который клан в итоге выдвинет на состязания.
— Не прокатит, — сказала Регина, когда мы обсуждали эту тему после обеда. — За Маро будут присматривать ясновидцы и телепаты. Никто не позволит ей саботировать Турнир.
Охренеть.
Тоталитаризм в отдельно взятом клане. Большой Брат следит за тобой, и всё такое. Впрочем, почему в отдельно взятом? Весь этот грёбаный мир поделён на сферы влияния. Тут вам и святая инквизиция, и мойры, которые без зазрения совести перекраивают чужие судьбы…
Свобода — иллюзорное понятие.
Даже правитель страны не свободен в полном смысле этого слова. У царя или президента всегда есть обязательства перед элитой, которая привела его к власти. Перестанешь устраивать своё окружение — организуют дворцовый переворот. Или подстроят несчастный случай на охоте.
— Может, её забракуют, — пожал плечами Гриднев. — Есть и другие кандидаты. Чем она лучше?
— Сто пятьдесят лет непрерывных тренировок, — резонно ответил Ираклий. — Я слышал, других бессмертных в гимназии нет.
— Мастер Мерген, — напомнила Регина.
— Ну, кроме него.
— Мергена не выставят, — начал рассуждать Игорь. — Он им нужен, чтобы натаскивать молодых.
— Там другое, — отмахнулась Регина. — Мерген не может участвовать в Турнире трижды.
— Что? — чуть ли не хором воскликнули Ираклий с Гридневым.
В ожидании урока каббалистики мы зашились в одну из рекреаций, рассевшись на диване и мягких креслах. За окном шумел дождь, серость окутала всё пространство двора.
— А вы не знали? — удивилась Регина. — Мерген-оол — знаменитая личность.
— Мерген чудом уцелел в полуфинальном поединке, — в рекреацию вошла русоволосая Ева. — Все думали, что он умрёт, но целители вытянули с того света. Через десять лет мастер стал чемпионом, и наш клан стал правящим. Фазис тогда был столицей империи.
— Это когда было? — Игорь повернулся к девушке.
Ева продефилировала к окну, заняла свободную банкетку и обворожительно улыбнулась. Сегодня, по своему обыкновению, девушка соорудила на голове два хвостика, но вот платье мне показалось более коротким, чем положено по гимназическому уставу…
— В тысяча девятьсот первом, — сообщила Регина.
На лице Гриднева застыло удивление.
Что ж, ребят можно понять. Дом Эфы крайне редко побеждает на Великих Турнирах. Главные фавориты — Москва и Неваполис. Болеть за представителя клана на арене — то же самое, что верить в победу сборной России на чемпионате мира по футболу.
— Вот, — Ева победоносно вздёрнула подбородок. — А регламент Турнира запрещает тройное участие для бессмертных. Иначе один клан получит решающее преимущество.
Ева мне нравилась.
Красивая, любознательная, с аппетитными формами… Девушке всего пятнадцать, но мужское внимание она уже может привлечь.
И, судя по всему, Ева тянулась к нашей компании.
— А Даша где? — с опаской произнёс Ираклий.
Даша и Ева были соседками по парте. Не лучшими подругами, но обедали вместе, держались рядом, и Даша почему-то была уверена, что подругу надо всячески опекать и оберегать от плохих парней вроде меня.
— Уехала куда-то с родителями, — Ева пожимает плечами. — Дела рода. Предки написали заявление Андерсону, её отпустили.
— И как ты её терпишь, — не выдержал Гриднев.
— Но-но, не трогайте Дашу, — вскинулась Ева. — Она хорошая, только с пунктиками. К ней надо найти подход…
— Вот ещё, — фыркнул Ираклий, — подход к ней искать.
Я заметил, что Ева села поближе ко мне и на протяжении всего разговора бросала в мою сторону откровенные взгляды. Нет, я всё понимаю, но нам нет и шестнадцати…
Маро на каббалистике так и не появилась.
Лишь к пятому уроку, коим был рукопашный бой, девушка присоединилась к страдающим одноклассникам. Почему страдающим? Бессмертный чемпион опять выгнал нас бегать под дождь.
Мне пришлось ускориться, чтобы нагнать Маро.
— Всё в порядке?
— Нет, — девушка была мрачнее тучи. — Не в порядке.
— Взяли, — догадался я.
Кобалия угрюмо кивнула.
— Только тебя? — Игорь присоединился к нашей славной компании. — Со всей школы?
— Да, — огрызнулась Маро. — Не вижу в этом ничего хорошего.
— Я тоже, — обиделся староста.
Мы бежали по «гари» — продукту горения угля, которым в этой реальности посыпали дорожки стадионов. Гарь обеспечивает приемлемую амортизацию, пропускает воду и противостоит росту вездесущей травы. Я так понял, до резиновых покрытий в Фазисе додумаются лет через десять. Или ещё позже.
— Папу жалко расстраивать, — неожиданно выдала девушка.
Ливень немного поутих, зато поднялся пронизывающий ветер. По небу носились сизые клочья, которые постепенно срастались, загромождая светлые участки. Значит, подумал я, хлынет опять.
Интересно, каково это — иметь дочь, живущую с тобой полторы сотни лет? Все мои дети однажды умирали, сравнивать не с чем. В теории у Маро могла быть толпа мужей, дети, внуки и правнуки. Я ведь ничего
