Стоя перед зеркалом, я думала совершенно о другом. Мне опять пришла в голову история Скарлетт О'Хара – как она много лет думала о том, что любит Эшли, а потом вдруг поняла, что совсем не он ей нужен, а родной муж Ретт Батлер. Типичная житейская ситуация, как определила бы ее Шурочка, психолог-любитель. Она ехидно сказала бы мне: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем!»
– Ничего, дорогуша! – задорно подмигнула я зеркалу. – Я еще ничего не потеряла. Слава богу, до меня наконец дошло, чего же мне все-таки надо!
А если обо всем узнает Митя? Измена не приведет его в восторг. Он вообще может меня бросить... И пиши пропало мое вновь приобретенное счастье...
– Не бросит, – мрачно ответила я самой себе. – Он никогда не узнает. А если узнает... от всяких доброжелателей... Актриса я или нет! Что-нибудь придумаю.
И я выскочила из дома, полная решимости начать жизнь заново.
На рынках я бывала время от времени, но на компьютерном – никогда. Я могла понять, как можно купить платье, кожаные сапоги или модную сумочку, но что можно отвалить бешеные деньги за какую-нибудь микросхему или странную деталь из множества проводов и клепок – нет.
Компьютерный рынок поразил меня своей цивилизованностью. Относительной, конечно, но такой, которая отсутствовала на обычных барахолках или плодово-овощных оптушках.
Я ходила от павильона к павильону, спрашивая о Серже, а мимо меня сновал фанатичный народец – в основном современные юноши с программистским блеском в глазах, с рюкзачками, стильно, хоть и не всегда богато, одетые, вертя перед глазами прайс-листами и разговаривая на совершенно особом языке, который не вполне был мне понятен. Никто не обращал на меня внимания, лишь изредка какой-нибудь озабоченный апгрейтом молодой человек кидал мне вслед задумчивый взгляд, но тут же отводил его на расставленные в витринах мультимедийные товары.
Словом, это место не произвело на меня неприятного впечатления – рынок был большой, крытый. Здесь слегка пахло пластмассой и еще чем-то, что всегда сопутствует технике, уютно мерцали выставленные на продажу мониторы различных размеров и возможностей, программистский жаргон не резал ухо, но... Это был все-таки рынок, а Серж когда-то подавал очень большие надежды...
Наконец я, после долгих блужданий, нашла и его павильон – «Мельников и ТКО». «Что за «ТКО» такое?» – рассеянно подумала я, открывая перед собой стеклянную дверь.
Интерьер был самый обычный, как и в соседних помещениях, – куча железок на витринах, стенд с мониторами, все завешано плакатами и объявлениями. За прилавком стоял молодой человек самого что ни на есть компьютерного вида – в стильной курточке, кожаных джинсах, с серебряным колечком в ухе и весь в юношеских розовых прыщах.
– Добрый день! – поклонился он мне. – Чем могу помочь? Есть новые модели джойстиков, чрезвычайно современный дизайн...
– Мерси, но я хотела бы Мельникова...
– А, Мельникова, – понятливо протянул юноша. – Минутку. Сергей! – Он обернулся куда-то в глубины помещения.
Из-за тонкой перегородки появилась растрепанная русая голова эстетствующего декадента.
– Чего еще? – устало спросил Серж и тут увидел меня. – Танита!
На его лице сменилось сразу несколько выражений – радость, ужас, смятение, томная нежность...
– Господи, как ты нашла меня? Проходи сюда, тут есть комнатка...
Он протянул мне руку, и я оказалась, вероятно, в подсобном помещении – оно все было заставлено коробками, коробами и коробочками, везде валялись стопки бумаг, на маленьком столике кипел электрический чайник.
– Ты мне не рад? – машинально спросила я и тут же пожалела о своем вопросе – сегодняшний серьезный разговор надо было начать с какой-то другой фразы.
– Сладкая моя! – простонал он, привлекая меня к себе на грудь. – Как ты могла подумать... Но это место не для тебя!
– Нет, Серж, не надо. – Я попыталась вырваться из его цепких объятий, но это было не так-то просто. – У меня серьезный разговор!
– Что-то случилось?
– Да.
– Он тебя обижает? – мрачно спросил он.
– Серж, я тебя умоляю! – Сердце у меня начало быстро-быстро биться, я вдруг поняла, что объяснение будет не из легких – от Мельникова исходило какое-то угрюмое упорство. – Кстати, нас не слышно? – Я покосилась на тонкие пластиковые стены неприятного белого цвета.
– Если нормальным голосом говорить – не слышно. Таня, ты меня заинтриговала.
– Ты прав, разговор очень серьезный, – повторила я как попугай. Решиться сказать главные слова я все еще не могла.
– Таня! – Он вдруг упал на колени и обнял мои ноги – его излюбленная поза. – Вчера был такой волшебный день, у меня до сих пор кружится голова...
Медлить было уже невозможно, и я выпалила скороговоркой:
– Серж, мы должны расстаться!
Он оторвал лицо от моих ног и посмотрел вверх.
– Ты сегодня необычайно хороша. И этот дивный янтарь! У тебя безупречный вкус, Танюша.
– Мельников, ты меня слышишь? – спросила я трагическим шепотом.
– Я тебя не понимаю.
– Мы должны расстаться.
– Что значит «должны»? – возмутился Серж. – Это приживальщик твой требует?
– Нет, этого требую я.
– Таня... – Он грустно рассмеялся и наконец встал с коленей. – Я тебя понимаю – все так сразу случилось, кто хочешь испугается и невольно пойдет на попятный. Но ты не бойся – вспомни, сколько лет нашему чувству!
– Вот именно! – решительно произнесла я. – Это чувство в далеком прошлом, а сейчас... сейчас все по-другому.
– Милая, только вчера ты призналась мне в любви и согласилась быть моей женой. Что могло измениться за одну ночь?
– За эту ночь я как раз и поняла...
– Он опять к тебе заявился, – перебил меня Серж.
– А он никуда и не уходил, просто уехал в командировку на пару дней.
– Танечка, но с этим надо когда-то кончать! – мягко произнес он. – Ну хочешь, я с ним поговорю?
– Не хочу. – Мне вдруг стало по-настоящему страшно.
– Глупенькая, ты же меня любишь! – Он устало вздохнул, сел в кресло на колесиках и хозяйским жестом посадил меня к себе на колени. – Мы вчера уже все обсудили. Когда он приехал?
– Сегодня утром. Серж, пойми, он тут ни при чем...
– Я все понимаю, этот человек оказывает на тебя давление, он хочет вертеть тобой, как куклой. – В голосе моего собеседника послышались угрожающие нотки. Дело было очень серьезным, мое утреннее легкомыслие окончательно испарилось.
– Никто на меня никакого давления не оказывает, – медленно произнесла я. – Кроме тебя в этот момент, разумеется. Так вот, повторяю еще раз – я тебя не люблю, замуж не пойду, видеть больше не хочу.
Серж жалостливо на меня посмотрел, словно я была больной и бредила, и от того на меня даже сердиться было нельзя за эти сказанные в бреду слова, и начал терпеливо и рассудительно:
