— Возможно, пока ты открыла лишь малую толику собственной силы, но, раз уж та начала пробуждаться, она теперь твоя. Скажем так: сегодня ты обмакнула пальчик, но тебя ждет глубокое озеро. В твоем распоряжении будут все четыре стихии!
Магнус твердо произнес:
— И все-таки, возможно, ты заблуждаешься.
— Я не могу ошибиться! — выкрикнула Сабина. Рявкнула так, что стало ясно: все это время она едва сдерживалась, и сейчас ее выдержка достигла предела. — Я права! И была права с самого начала! Я не стала бы жертвовать всем, будь у меня хоть капля сомнения! И теперь я знаю: если ты без остатка пустишь в ход все, на что способна, твой дар раскроется целиком!
Люции отчаянно хотелось удрать из этой комнаты — прочь от этой женщины — ведьмы! — которая всю жизнь наводила на нее безотчетный страх. Она посмотрела на Магнуса, но тот ничего не сказал, только напряженно морщил лоб.
— Магнус, ты в порядке? — спросила она. Вместо привычного бесстрастия на лице брата отражалась сущая мука.
— Я такого не хотел, — сказал он. — Ничего этого. Лишь желал тебя оградить…
— Да брось, Магнус, — растягивая слова, проговорила Сабина. — Хватит святого перед сестренкой изображать. Меня-то не проведешь. Ты — подобие отца, пускай и не хочешь в этом признаться…
Принц повернулся к ней:
— Я ни в чем не похож на отца! Я ненавижу и его, и все, что он отстаивает!
— Ненависть — сильное чувство. Куда мощней безразличия, — сказала Сабина. — Но тот, кто пылает ненавистью, способен и любить столь же страстно. Правда ведь? — Она улыбнулась ему так, словно они только что шутили об этом между собой. — Когда ты ненавидишь… или любишь… то вкладываешь в это чувство весь жар своего сердца, правильно? И тебе кажется, что еще немножко — и ты от этого умрешь?
— Прекрати! — зарычал Магнус.
— Я давала тебе шанс, но ты не пожелал им воспользоваться. А ведь я могла тебе помочь очень во многом…
— Ты никому не помогаешь. Только себе. И так было всегда! Поверить не могу, что я до сих пор не догадывался — под этой личиной скрывалась злобная ведьма, которой подобало бы гореть у столба, подобно другим, которых мой отец осудил на смерть!
Сабина наотмашь и с силой ударила его по лицу. Оплеуха пришлась на рассеченную шрамом половину лица.
— Не распускай язык, мальчик!
— А то что будет? — спросил Магнус. Потрогал уголок рта и увидел на пальцах кровь.
И тут уже зарычала Люция:
— Не смей трогать его!
Затрещина, нанесенная Магнусу этой противной женщиной, вызвала из самой глубины ее существа волну ярости. Ничего подобного юная принцесса до сих пор не испытывала…
Хотя нет. Не так. Ей уже знакомо это ощущение. Года три назад она, помнится, пряталась за углом, слушая, как отец отчитывал Магнуса за то, что тот осмелился прилюдно ему возразить. Словами король не ограничился; Магнус пытался встать и дать сдачи, но три года назад отец был намного сильнее его. В конце концов брат выскочил из комнаты и убежал к себе. Люция последовала за ним и нашла принца скорчившимся в уголке… Лицо Магнуса было залито кровью, и на нем застыло выражение боли, намного превосходившей физическую. Люция села рядом на пол и опустила голову ему на плечо. Она не сказала ни слова, просто сидела подле него и слушала тихие всхлипывания, пока те наконец не умолкли.
Помнится, тогда ей хотелось, чтобы Магнус убил отца, мстя за побои.
Нет, даже не так! Ей самой хотелось его убить!
— А вот и посмею, — сказала Сабина. — Ваш венценосный отец, девочка, дал мне полную свободу бить твоего брата в любое время, когда мне захочется. Я вообще могу делать все, что пожелаю! Смотри, девчонка!
И она вновь огрела Магнуса по лицу. Тот зарычал и так сжал кулаки, что Люции показалось — сейчас он ударит в ответ. Не будь Сабина женщиной, за ним бы не заржавело!
Что ж, Люцию не обременяло подобное благородство. Она коротко и резко дернула рукой, ударив… нет, не Сабину — лишь воздух. Однако голова Сабины дернулась, как от пощечины, хотя Люция стояла в добрых шести шагах от нее. Ведьма прижала ладонь к побагровевшей щеке. Глаза у нее были круглыми, но сверкали от возбуждения.
— Отлично, девочка моя! — воскликнула она. — Просто великолепно! Вот, значит, как! Стало быть, гнев помогает тебе укрепить связь с магией? Может, он-то как следует и раскроет твой дар…
— Прекрати, — прошипел Магнус.
— А тебя никто не спрашивает, — ухмыльнулась Сабина, хотя из уголка ее губ тоже скатывались капли крови. Запустила руку в складки юбок — и вытащила кинжал из кожаных ножен, пристегнутых к бедру. А потом… стала двигаться так быстро, что Люция едва успевала уследить за ней взглядом.
Сабина вдруг оказалась у Магнуса за спиной, и острие кинжала кольнуло его под подбородок, так что по горлу принца потекла кровь.
— Магнус!.. — взвизгнула Люция.
— Я… не могу… шевельнуться… — кое-как выдавил принц.
— Простая ведьма вроде меня тоже может воззвать к элементалям, но это требует страшного напряжения — либо жертвы, — спокойно проговорила Сабина. Теперь кровь сочилась у нее еще и из носу. — Но когда необходимо, кое-что мне все-таки удается… Воздух, знаете ли, может сковывать. А еще он способен душить…
— Не тронь его! — выдохнула Люция. Желудок свело судорогой, она разом испытывала ярость и страх, и противоположные эти чувства бились за ее волю.
— Сегодня я намерена проверить, как ты владеешь магией земли, — сказала Сабина. — Когда я рассеку горло твоему брату, времени у тебя будет, только-только чтобы вызвать магию земли, необходимую для исцеления и спасения жизни принца. Это потребует глубокого воссоединения с твоим могуществом и, будем надеяться, поможет его в полной мере раскрыть. Конечно, я иду на крайние меры, но Гай меня поймет. Я ведь выигрываю для него драгоценное время…
Исцелить? Магия земли?.. Люция ничего подобного прежде не делала. Даже попыток не предпринимала…
Между тем Сабина, оказывается, не блефовала. Она в самом деле собиралась перерезать Магнусу горло! У него уже текла кровь! Люция в отчаянии наблюдала за тем, как лезвие кинжала все глубже проникало в его плоть. На лице принца отражалась боль…
В груди Люции неслышно взорвался гнев и хлынул вовне.
Она, собственно, не думала — просто действовала, ослепнув от страха и ярости.
Люция взвизгнула и простерла обе руки в сторону Сабины, из глубины ее существа волной взвилась доселе дремавшая мощь…
Сабина отлетела спиной вперед и с силой врезалась в каменную стену комнаты. Ее череп с тошнотворным хрустом столкнулся со слишком твердой поверхностью. Люция не опускала рук, и этого было достаточно, чтобы тело ведьмы оставалось как бы подвешенным. Ноги Сабины болтались над полом.
Она издала отвратительный булькающий звук, и изо рта щедро полилась кровь.
— Не… плохо, — кое-как выговорила она. — Твоя… магия воздуха… даже сильней, чем я полагала. Но управляться с ней… ты еще не умеешь. Ты можешь исцелить меня. Я… я тебе нужна…
— Не нужна! Я тебя ненавижу! — крикнула Люция, чей гнев лишь разгорелся еще жарче.
И словно в ответ на обуревавшие ее чувства, из груди ведьмы вырвалось пламя. Сабина оглядела себя, и на искаженном болью лице наконец возник страх.
— Хватит!.. Нет!.. Люция, довольно! Ты уже все доказала…
Она хотела сказать что-то еще, но не успела. В полутемной комнате забушевал слепящий огненный вихрь, полностью поглотивший Сабину. Ударило таким жаром, что длинные растрепанные волосы Люции отнесло прочь с лица. Вопль боли и ужаса, вырвавшийся у Сабины, оборвался почти мгновенно. Пламя погасло, и почерневшее тело рухнуло к подножью стены.
Люцию трясло с головы до пят, она округлившимися глазами смотрела на ужас, который сама же и сотворила. Она так ненавидела Сабину, что мысленно пожелала ей сгореть.
И та подчинилась…
В следующий миг рядом с Люцией оказался Магнус. Упав на колени, он притянул ее к себе, к своей груди и крепко обнял, помогая унять дрожь.
— Все в порядке, — шепнул он ей.
— Она… пыталась… тебя убить, — стуча зубами, произнесла Люция.
— А ты спасла мне жизнь. Спасибо. — Он ладонями вытирал слезы, катившиеся у нее по щекам.
— Разве ты не возненавидел меня за то, что я сделала?
— Я бы никогда и ни за что не отступился от тебя, Люция. Никогда! Слышишь?
Она уткнулась лицом ему в грудь, черпая утешение в его силе.
— Что со мной отец сделает, когда узнает?..
Люция почувствовала, как насторожился Магнус, и подняла голову, ища взглядом его лицо. Брат смотрел на дверь, которая теперь была настежь распахнута.
В проеме стоял король Гай.
Он не двигался, глядя на обугленные останки Сабины Маллеос. Потом медленно перевел взгляд на своих детей:
— Это ты сделала, не так ли, дочь?
Голос прозвучал негромко, но таким грозным он, кажется, никогда допрежь не бывал.
