или побольше, наших врагов, отбирать оружие и так далее.
— Ну можно и так сказать, ты если согласен, так говори, мне надо будет предупредить людей о тебе, мы действуем немного в тайне от офицеров, хотя нами командует тоже офицер, так что ты не переживай, найдёшь себе ещё и крышу заодно, на экзаменах весной поможет тебе, один плюсы.
— Если одни плюсы, то что ты так долго меня уговариваешь, — уже усмехнулся я, — у вас так круто и нет людей?
— Много, просто таких шизиков видишь не каждый день.
— Мне всё равно не надо, — пожав плечами сказал я.
Солдат поднял брови и посмотрел на меня будто я идиот, отказавшийся от рая на земле, потом вздохнул и сказал:
— На всё-таки адрес, — он достал из кармана листок бумаги, — скажешь, что ты от Андрея, если когда-нибудь сообразишь прийти.
Листок я взял и положил в свои штаны, он пошёл на своё место, а я заснул, на следующий день меня выпустили. Если бы тот, кого я избил остался в сознании, он бы сидел здесь же, только драться бы нам уже не хотелось — офицеры гоняют провинившихся до такой степени, что потом хочется только лежать. А вчера мне наказание почему-то отсрочили, значит всё веселье перенеслось на сегодняшний день. Мне предстояло бегать и отжиматься, получать удары за то, что я с чем-то не справляюсь, а чем дальше, тем больше я не справлялся, к вечеру того дня, изрядно побитый я вошёл в свой дом, где были ещё человек десять. Никто не обращал на меня внимания, будто я вышел пять минут назад, и вот вернулся, я видел, что изредка на меня поглядывают, но никто не шептался, и не посмеивался, если бы я был немного уверенней в себе, то я бы подумал, что они меня даже боятся. Я в общем-то так и подумал, но меньше чем за мгновение отмёл от себя эту мысль.
Со мной неожиданно стали здороваться в школе, звать куда-то с собой, как будто раньше ничего не было, будто мне вообще снилось, что последние два года меня тут не принимали, а потом и вообще откровенно стали травить, я всё никак не мог привыкнуть к этому, думал, что это какая-то временная акция. Но к лету уже обзавёлся друзьями, конечно же не из своего класса, но тем не менее, раньше я не мог и мечтать о таком, желая либо сбежать, либо поскорей закончить школу и отправиться хоть обратно на север, хоть в любую сторону света лишь бы быть подальше от этих людей.
Прошли осень и зима, изредка я видел того солдата, который охранял меня во время ареста. Он мог то толкнуть меня в плечо, то крикнуть что-нибудь неприятное, но как бы по-дружески, но меньше от этого меня такое поведение не бесило. И вроде бы это был апрель, когда мы после школы находились на улице, а он подошёл ко мне и моим друзьям, начал рассказывать какие-то истории, предлагать сигареты, шутить над людьми, они смеялись, но я понимал, как он их напрягает.
— Пошли отойдём, — внезапно сказал он, только что пошутив по поводу чьего-то лица.
— Да говори тут, — вроде бы дружелюбно сказал я.
— Пошли, — совсем не дружелюбно повторил он, — я тебя тут уговаривать должен ещё что ли?
И я пошёл. Оказалось, нужно было поагитировать меня снова, хотя за всё это время я не дрался ни разу, да и были другие люди, которые влетали за это постоянно, но он прилип почему-то именно ко мне.
— Тебе надоело, что с тобой говорят нормально? — спросил он, — ты хочешь опять пёсиком стать? Я это могу устроить, ты если не понял, так в тот день это я поболтал с пацанами у тебя дома и сказал, что если тебя кто тронет, то я приду ещё раз. Наш офицер считает тебя подходящим на все сто для нашего дела, только поэтому тебя ещё не затравили по второму кругу, потому что он охраняет тебя. Всё ждёт, что ты явишься к нам.
— Ты даже нормально не можешь сказать, что делать нужно, а я не буду соглашаться на неизвестно что, — разозлившись и почти крикнув, я привлёк внимание к нам, — что за офицер, может это вообще проверка на что-нибудь, соглашусь сейчас, а меня выкинут потом или убьют, за то, что я не верный армии.
— Рассказать может только офицер, — сказал солдат оглядываясь, и явно заволновавшись от того, что услышали другие, — но ты же, придурок не приходишь.
— Ну так и не пойду.
Солдат ничего не ответил, а просто развернулся и ушёл. Я уже ждал, что на следующее утро на меня польётся поток дерьма, причём с многократно увеличенной силой, ведь меня не трогали и не обзывали только из-за страха, а теперь, наверное, врата, закрытые тем солдатом или офицером, распахнутся вновь.
Однако ничего не произошло, а почему — меня уже не интересовало.
И похоже я бы так спокойно и закончил школу и скорей всего даже отправился на север или туда где был бы Максим, если бы в тёплый майский день, к нам не ворвалась пулей новость о том, что Мусаев мёртв, и теперь кто-то должен быть новым командующим русской армией, его сыну сейчас было лет двадцать, и я даже слышал, как кто-то говорил о том, что именно сын унаследует армию, а потом я узнал, что его сына никто не может найти, и ещё несколько сотен солдат в одной из частей просто пропали к утру. Тогда-то и заговорили о том, что Мусаева убили, а потом устранили его сына и всяких приближенных, позже, конечно, стало ясно, что вместе с сыном Мусаева пропали шестнадцатилетние парни и девушки, которые в силу возраста не могли быть приближены к командованию. Однако никто никогда и не пытался их искать, что-то не важное куда-то запропастилось, ну и ладно. Такое складывалось ощущение со слов наших офицеров.
Смерть Мусаева словно невидимый ураган смела половину порядка в нашей школе, престали выставляться отряды из разведчиков, которые постоянно, каждую день и ночь отходили километров на десять от нашего местоположения, и ждали пока их сменят, чтобы следить за окрестностями и дать нам знать о появлении врагов, нам же в свою очередь надо было успеть скрыться в лесах.
Половина наших офицеров уехала в ставку Мусаева, их туда для чего-то вызвали, вторая половина просто не успевала командовать нами, школу отменили и так, последние дни всё равно, а экзамены перенесли на неопределённый
