Лахлан не верил своим ушам. О чем она думает? Что он желает сделать ее своей любовницей? Неужели она считает его обыкновенным жеребцом, пригодным для соития, но недостаточно утонченным для брака?
Никогда прежде ни одну женщину он не просил стать его женой и никогда не предвидел отказа, не говоря уже о том, чтобы этот отказ так больно его уязвил. Любить Флору и наслаждаться близостью с ней было для него чем-то особенным, чего он прежде не испытывал. Это событие все меняло, точнее, должно было изменить…
Всю свою жизнь Лахлан ждал, не вполне понимая чего. И вот теперь он нашел Флору, любовницу, родственную душу, и был полон решимости не отпускать ее никогда. Она принадлежит ему, и он ей это докажет во что бы то ни стало.
Флора подарила ему свою невинность, и Лахлан имел все основания ожидать, что она выйдет за него замуж. В обычных обстоятельствах у нее просто не оставалось бы выбора, но Лахлан сомневался, что Рори принудит ее к браку с ним даже теперь.
К тому же зачем принуждать, если можно убедить? И Лахлан намеревался сделать именно это.
Он провел пальцем по ее обнаженной груди, и сосок тотчас же ответил на его прикосновение. Вот и еще одно доказательство, что, несмотря на различия в происхождении и воспитании, они равны в том единственном, что имеет значение в этом мире!
– Никогда никто не заставит тебя чувствовать что-либо подобное.
Флора смотрела на него с опаской, но слабый огонек желания все больше воспламенял ее тело по мере того, как его пальцы, коснувшись нежной обнаженной бархатистой кожи на животе, добрались до лона и коснулись его лепестков. Флора оказалась влажной и ответила на его прикосновение чувственным движением бедер. Ее глаза закрылись, ноги сомкнулись вокруг его руки…
На мгновение Лахлан отдался этой знойной ласке, наслаждаясь полнотой ее ответа. Склонившись над Флорой, он страстно поцеловал ее в губы, и палец его выскользнул из влажного лона, тогда как тело ожило и запульсировало.
Глаза Флоры удивленно раскрылись: мгновение наслаждения оказалось слишком кратким.
Но если он способен ждать, то ей было уготовано то же самое.
– Извини, повторения не будет до тех пор, пока ты не согласишься стать моей женой. – Лахлан с трудом удержал вздох сожаления.
Глаза Флоры зажглись гневом.
– Отвратительный, гнусный негодяй!
Лахлан пожал плечами:
– Я всего лишь делаю то, что следует. Скажи «да», и я дам тебе такое наслаждение, которое ты с трудом сможешь выдержать.
Флора резко отвернулась, и ее длинные светлые волосы рассыпались по пледу, как золотистое шелковое покрывало.
– Кстати, разве тебе не все равно, что будет с ребенком, если он появится? – спросил Лахлан обманчиво безразличным тоном.
Флора издала легкий вздох изумления, и руки ее неосознанно легли на обнаженный живот, словно прикрывая его.
– Должно быть, ты не подумала, чем это может быть чревато.
– Но ведь вероятность очень мала, – пробормотала Флора, запинаясь.
– И все же. Если у тебя будет ребенок, ты выйдешь за меня, даже если мне придется силой тащить тебя до дверей церкви. Теперь тебе ясно?
Свирепость тона не оставляла сомнений в твердости его намерений, и Флора испуганно кивнула.
Быстро одевшись, Лахлан оставил ее, не бросив даже взгляда в ее сторону, и отправился готовить лошадей для возвращения. По правде говоря, он не доверял своей способности сдерживаться и предпочел банально увеличить расстояние между ними.
Два месяца назад он полагал, что совершил выгодную сделку. Правда, Аргайл слишком легко согласился на его брак с Флорой, и теперь Лахлан понимал почему.
Флора Маклауд слыла занозой, однако Лахлан даже не представлял, до какой степени. Находясь рядом с ней, удерживать в равновесии свои чувства и достоинство, было настоящим подвигом.
Когда Лахлан вернулся, Флора уже была одета, плед сложен, а оставшаяся еда упакована. Все признаки того, что произошло всего четверть часа назад, исчезли.
– Я вижу, ты уже готова…
Флора кивнула.
– Ты все еще очень гневаешься на меня? – неожиданно спросила она.
Вместо ответа Лахлан заключил Флору в объятия и нежно поцеловал в припухшие губы. Искушение поддаться желанию было велико, но он слишком явственно сознавал опасность и то, что вспыхнувший между ними огонь может, превратившись в пожар, уничтожить обоих.
– Имей в виду, я не из тех мужчин, кто может примириться с отказом, и собираюсь убедить тебя любой ценой. – Его рука потянулась прикрыть ее грудь, и большой палец потер сосок сквозь ткань платья.
Тело Флоры мгновенно обмякло, отвечая на эту обольстительную ласку, но Лахлан полагал, что одного чувственного отклика ее тела недостаточно; он желал завладеть сердцем Флоры и накрепко привязать ее к себе.
– Я не из терпеливых, моя радость, поэтому не заставляй меня ждать слишком долго.
Глава 14
Решимость Флоры рушилась. Лахлан Маклейн не солгал: он был верен своему слову. За последние несколько дней после их возвращения с озера Фей он, казалось, поставил своей целью окончательно свести ее с ума.
Лахлан использовал каждую возможность дотронуться до нее, оказаться близко, прошептать что-нибудь ей на ухо. При этом его губы оказывались в мучительной близости, и все же слишком далеко.
Флора постоянно помнила, что он сделал с ней. Однажды выпущенная на волю страсть жаждала свободы: не зря же он целовал ее губы, грудь и… При мысли об этом кровь бросалась ей в голову. Флора не могла поверить, что он целовал ее там… но не могла и отделаться от воспоминания о том потрясении, которое испытала. Никогда еще не испытывала она такого наслаждения, как в момент проникновения его огромного органа в ее тело и последующего движения внутри.
Лахлан обладал преимуществом опыта и дразнил ее обещанием того, чего она еще не изведала и что только он мог ей дать. Теперь Флора постоянно ощущала, что в ней нарастает напряжение и в любой момент может произойти взрыв.
Единственным спасением от этого наваждения было то, что каждое утро она проводила в обществе Мэри и Джилли, давая им урок: эта короткая передышка на время избавляла ее от неусыпного и опасного внимания хозяина замка.
Флора вздохнула, понимая, что временному миру ее души наступает конец. Мэри и Джилли только что покинули свою импровизированную классную комнату, чтобы переодеться к обеду.
Флора положила на полку один из томов «Песен и сонетов», сборник, включавший произведения графа Суррея и Томаса Уайета, и тут загорелая мускулистая рука обхватила ее за талию. Она ощутила напор твердого поджарого тела, его жар и невероятную силу. Пальцы горца сжали ее бедра, притянув к себе так, что их тела почти слились воедино.
