сумел наскрести нужную сумму, чтобы оплатить проезд и короткое пребывание во французской столице, да и то только после опасной авантюры, в которой ему благоприятствовали улыбка Фортуны и красота жены. Фэн добровольно осталась в лондонской квартире. Согласилась остаться с тем немногим, что дал ей на жизнь супруг. В Лондоне «прекрасная наездница» чувствовала себя дома.
— У нас всего полчаса, мои дорогие! — торопила миссис Гирдвуд девушек.
Корнелия, сидевшая в кресле, встала, отложив в сторону вышивку, которой была занята, и отправилась одеваться с помощью Кезии.
Джули, лежа на диване, только зевнула.
Лишь после третьего напоминания со стороны матери они бросила на пол французский роман, который читала, и села.
— Провались эти джентльмены! — сказала она, зевая и потягиваясь. — Я хотела бы, мама, чтобы ты их не приглашала. Лучше бы я осталась здесь и закончила интересный роман. Да благословит небо Жорж Санд! Ей следовало бы быть мужчиной. Она знает их так, словно сама один из них, знает все их претензии и всю предательскую суть. О, мама, когда ты решила завести ребенка, почему родила дочь? Я отдала бы весь мир, чтобы быть твоим сыном!
— Фи, Джули! Смотри, чтобы никто не услышал от тебя такие глупости!
— Мне все равно, слышат меня или нет. Пусть знает об этом весь Париж, вся Франция, весь мир! Я хочу быть мужчиной и иметь мужскую власть.
— Фу, дитя! Мужская власть! Ее вообще не существует, все это только видимость. Ничего не происходит, если за этим не стоит женщина. В ней источник всякой власти.
Жена торговца судила по собственному опыту. Она знала, чья воля сделала ее хозяйкой дома на Пятой авеню; и все, что имела, никак не приписывала проницательности и благоразумию мужа.
— Для меня достаточно быть женщиной, знающей мужчин и умеющей руководить ими, — продолжала она. — Ах, Джули, если бы у меня были твои возможности, я бы сегодня имела все!
— Возможности! Где они?
— Прежде всего твоя красота.
— О, мама, она у вас была. Она все еще есть у вас.
Ответ был приятен миссис Гирдвуд. Она не потеряла веры в свою внешность, которая когда-то позволила ей завоевать сердце богатого торговца, и если бы не определенный параграф завещания, подумала бы о том, чтобы вторично выставить свое достояние на брачный рынок. И хотя второй брак для нее невозможен, она была падка на лесть и флирт.
— Ну, что ж, — сказала она, — если у меня и была хорошая внешность, что она без денег? У тебя есть и то и другое, дитя.
— И ни то, ни другое не помогает мне найти мужа — такого, какой понравился бы вам, мама.
— Если не находишь, это твоя вина. Его светлость никогда не возобновил бы знакомство с нами, если бы на уме у него чего-то не было. Судя по его вчерашним намекам, я уверена, что он явился в Париж только из-за нас. Он почти так и сказал. Это ты, Джули, это ты.
Джули едва не выразила пожелание, чтобы его светлость оказался на дне моря. Но зная, что это рассердит мать, сохранила свое пожелание при себе. Она едва успела переодеться для выхода, как объявили о приходе упомянутого джентльмена. Это по-прежнему был просто мистер Суинтон, по-прежнему инкогнито — «по тайному делу на службе британского правительства». Так он под большим секретом объяснил миссис Гирдвуд.
Вскоре пришли Лукас и Спиллер.
Вся компания решила прогуляться по бульвару, а потом пообедать в кафе «Риш», «Ройял» или «Мазон Дор». С этой незамысловатой программой все шестеро вышли из отеля «Лувр».
Глава XXXII
НА БУЛЬВАРЕ
В тот же день второго сентября мужчина, прогуливавшийся по бульвару, сказал самому себе:
«Что-то плохое должно случиться в веселом городе Париже. Я чувствую тревогу в атмосфере».
Мужчина, сделавший это замечание, был капитан Мейнард. Он прогуливался один, только накануне прибыв в Париж.
Его присутствие во французской столице можно объяснить тем, что он прочел в газете о приезде туда сэра Джорджа Вернона. В газете сообщалось, что сэр Джордж приехал туда после посещения многих стран Европы, где выполнял какое-то важное тайное поручение английского правительства и принимал участие в совещаниях с послами Англии.
Кое-что из этого Мейнард знал и сам. Он не забыл приглашения, сделанного баронетом на ливерпульской пристани. Вернувшись из венгерской экспедиции, он сразу отправился в Кент, в «Семь Дубов». Но приехал слишком поздно и опять испытал разочарование. Сэр Джордж только что выехал на континент, взяв с собой дочь. Он уехал на год, если не больше. Это все, что смог сообщить дворецкий.
Не очень много об уехавшем баронете смог Мейнард узнать и в Лондоне. Только слух в политических кругах, что ему доверили какое-то тайное поручение к европейским дворам.
О степени секретности миссии говорило то, что сэр Джордж путешествовал инкогнито. Поэтому Мейнард, тщательно изучавший газеты, так и не смог узнать о его местопребывании.
Он продолжал ежедневно расспрашивать, но все безуспешно, и лишь несколько месяцев спустя нашел нужное упоминание.
Сохранил ли он веру в предчувствие, о котором так уверенно говорил несколько раз?
Если и верил, это не помешало ему поехать в Париж, чтобы подтолкнуть судьбу.
Он по-прежнему хотел этого. Но та настойчивость, с которой он отыскивал следы баронета, поспешность, с какой была совершена поездка в Париж, и упорство, с которым он разузнавал парижский адрес английского вельможи — все это свидетельствовало, что Мейнард совсем не фаталист.
За те двадцать четыре часа, что он провел в Париже, Мейнард расспрашивал во всех отелях, где мог остановиться такой гость. Но не нашел сэра Джорджа Вернона, английского баронета.
Наконец он решил попытаться навести справки в английском посольстве. Но на это был отведен следующий день, а пока, подобно всем иностранцам, Мейнард
