пока у меня руки не отвалились.
Миссия шевельнулся, поправляя насос на спине. Фрэнки хлопнул его по плечу:
– Точно. Рад был повидаться, старина.
– Взаимно.
Миссия кивнул и повернулся, чтобы уйти.
– Да, вот еще, Мис…
Он остановился и обернулся.
– Ты ведь увидишь Кроу через день-другой?
– Завтра пойду в ту сторону, – подтвердил он, предположив, что переживет сегодняшнюю ночь.
Фрэнки улыбнулся:
– Передай ей от меня привет, хорошо?
– Передам, – пообещал Миссия.
Еще одно имя добавилось в список. Если бы он мог брать с друзей деньги, передавая их послания, то накопил бы уже гораздо больше имеющихся трехсот восьмидесяти четырех читов. Всего по полчита за каждый привет для Кроу, и сейчас у него уже была бы своя квартирка. И ему не пришлось бы ночевать на промежуточных станциях. Но послания друзей весили гораздо меньше, чем мрачные мысли, поэтому Миссия был не прочь заполнять ими место в голове. Они вытесняли другие мысли. И, Бог свидетель, Миссия честно таскал свою долю тяжелых мыслей.
27
Гораздо логичнее (и лучше для спины Миссии) было бы сперва доставить насос, а уже потом навестить отца, но весь смысл доставки насоса как раз и состоял в том, чтобы отец увидел сына с грузом. Поэтому Миссия и отправился в залы-плантации, к тому участку, который обрабатывал его отец и, кажется, до него и прапрадед. Мимо фасоли и черники, мимо грядок с кабачками и картофелем. На делянке, где уже созрела кукуруза, он и отыскал отца, стоящего на четвереньках в позе, в какой Миссия запомнил его навсегда: лопаточкой он рыхлил почву, а руки выдергивали сорняки столь же привычно, как девушка наматывает прядь волос на палец, даже не сознавая, что она это делает.
– Папа.
Миссия повернул к нему голову. Его лоб блестел от пота: мощные лампы давали много тепла. На миг блеснула улыбка. Из-за последнего ряда кукурузы вышел сводный брат Райли: небольшая двенадцатилетняя копия отца с измазанными землей руками. Он первый выкрикнул его имя и подбежал к брату.
– Похоже, кукуруза хорошо уродилась, – заметил Миссия.
Он положил руку на ограду, переместив тяжесть насоса на спину, протянул руку и помял кукурузный лист. Влажный. Початки можно будет собирать недели через две. Запах листа вернул его в прошлое. Он заметил галлицу, ползущую вверх по стеблю, и ловко прищемил паразита.
– Что ты мне принес? – пискнул младший брат.
Миссия рассмеялся и взлохматил темные волосы брата – наследие их матери.
– Извини, братишка. На этот раз меня сильно нагрузили.
Он чуть повернулся, чтобы Райли и отец увидели его ношу. Брат залез на нижнюю планку ограды и подался вперед, чтобы рассмотреть получше.
– Почему бы тебе не снять его на время? – просил отец. Он похлопал ладонями, чтобы крошки драгоценной земли остались на нужной стороне от ограды, и пожал сыну руку. – Хорошо выглядишь.
– Ты тоже, папа. – Миссия охотно выпятил бы грудь и вытянулся, если бы это не грозило падением на спину из-за тяжести насоса. – Это не брехня насчет того, что в кафетерии стали выращивать зелень?
Отец хмыкнул и покачал головой:
– И еще кукурузу, насколько я слышал. Очередная «опора на собственные силы». – Он ткнул пальцем ему в грудь. – А это затронет и вас, парни.
Отец имел в виду носильщиков, а его тон ясно подразумевал: «Я же предупреждал». Он всегда говорил таким тоном.
Райли подергал Миссию за комбинезон и попросил разрешения подержать его нож. Миссия достал его из ножен и протянул брату. Потом всмотрелся в отца. Оба молчали. Отец выглядел старше. Кожа у него была оттенка промасленного дерева: такую нездоровую смуглость она приобретала из-за слишком долгого пребывания под светом ламп. Это называлось «загар», и по нему фермера можно было опознать издалека.
От ламп наверху шли волны жара, и злость, которую Миссия лелеял в себе вдали от дома, перетопилась в печаль. Он ощущал внутри пустоту, оставшуюся после смерти матери. Она напоминала ему, какой ценой он появился на свет. Еще большую жалость он испытывал к отцу, с его поврежденной кожей и темными пятнами на носу. Так выглядели все в зеленых комбинезонах, кто обрабатывал землю и гнул спину среди мертвецов.
Ему вспомнилась первая четкая картинка из раннего детства: он ковырялся в земле лопаточкой, которая тогда казалась ему огромной лопатой. Он играл между рядами кукурузы, переворачивая кучки земли и подражая отцу, когда отцовская рука без предупреждения ухватила его запястье.
– Не копай здесь! – резко произнес отец.
Это было еще до того, как Миссия впервые увидел похороны и узнал, что лежит под семенами. После того дня он научился замечать холмики более темной, перекопанной земли.
– Как вижу, тебе поручили нести тяжелый груз, – заметил отец, нарушив молчание. Он предположил, что доставку этого груза ему поручили в диспетчерской.
Миссия не стал его поправлять:
– Нам поручают нести то, с чем мы можем справиться. Носильщики постарше доставляют почту. Каждый носит то, что может.
– А я помню тот день, когда впервые вышел из тени, – поведал отец. Он прищурился, вытер лоб и кивнул на ряды кукурузы. – Мне поручили собирать картошку, а мой начальник пошел обратно собирать чернику. Две в корзину, одну себе.
О, только не это, только не снова! Миссия взглянул на Райли. Тот проверял остроту лезвия кончиком пальца. Миссия протянул руку, чтобы забрать у него нож, но брат увернулся.
– Носильщики постарше разносят почту, потому что могут носить почту, – объяснил отец.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, отец, – возразил Миссия. Печаль исчезла, злость вернулась. – У старых носильщиков больные колени, поэтому тяжелые грузы поручают молодым. Кстати, премиальные нам рассчитывают исходя из веса и скорости доставки, так что я не возражаю.
– О да. – Отец показал на его ноги. – Вам платят премиальные, а вы платите им коленями.
Миссия непроизвольно стиснул зубы, шею залило жаром.
– Я лишь хочу сказать, сынок, что чем старше и авторитетнее ты станешь, тем больше у тебя будет права выбирать, какую грядку ты захочешь мотыжить. Вот и все. И я хочу, чтобы ты берег себя.
– Я берегу себя, папа.
Райли залез на изгородь и разглядывал отражение своих зубов в лезвии ножа. Пацан уже обзавелся веснушками вокруг носа, началом «фермерского загара». Поврежденная плоть порождает поврежденную плоть, сын подобен отцу. И Миссия легко представил Райли через несколько лет, по другую сторону этой изгороди, взрослым фермером и со своими детьми. И мысленно порадовался, что сумел улизнуть с фермы и найти работу, которую не приносишь домой каждый вечер под ногтями.
– Пообедаешь с нами? – спросил отец, наверное
