Теперь настал мой черёд наслаждаться всеобщим удивлением.
– Хорошо, – забасил Юриник, – прекрасно! Просто замечательно, что вы все такие умненькие и благоразумненькие, но только не надо тянуть кота за хвост!
– Думается мне, – продолжил я, – что нам нужно быстрее собираться и отправляться вслед за Корнезаром, как будто ничего не произошло и никто от нас не убегал.
Дед некоторое время думал, шевеля губами, а потом согласился, как и остальные. Мы быстро привели себя в порядок и, даже не позавтракав, тронулись в путь.
Утренний воздух бодрил прохладой. К тому же туман, по своему обыкновению, не баловал теплом. Было зябко, неуютно, сырость пробирала до костей, и потому все старательно кутались в тёплые походные плащи. Солнце только начинало медленно и величественно подниматься из-за горизонта. Через какой-нибудь час-полтора всё проснётся, отогревшись в его живительных лучах, а пока ярко-огненный шар, уже показавшийся из-за горизонта, заливал всё вокруг мягким светом надежды. Были те минуты, когда всё в природе замирает и жадно впитывает энергию светила. Тишину нарушали лишь звуки наших шагов.
Мы быстро прошли через посёлок и направились прямиком к лесу по сужающейся тропинке, когда шедший первым Юриник остановился и указал рукой на сбитую росу и свежие следы на траве, уходящие в сторону.
– Здесь точно кто-то прошёл, и, по всему видно, совсем недавно, – сказал он. – Это не наши ли друзья, часом, решили сойти с тропинки, чтобы запутать следы?
– Скорее всего, друг, – поправил его Дорокорн, – Корнезар был один, а ворон, как пить дать, сейчас следит за нами с какого-нибудь дерева. И следит не только ворон.
Дорокорн указал взглядом в сторону только что покинутого нами селения. И действительно, сквозь полуразорванные клубы тумана едва просвечивали призрачные силуэты людей, неподвижно стоящих и смотревших нам вслед.
– Послушай, Дорокорн, – возмутился Юриник, – почему ты всегда меня поправляешь и противоречишь? Это просто неприлично, знаешь ли! Порой обидно ведь! Ты где воспитывался? Что я тебе, малыш какой-то неразумный, что ли?
Дорокорн открыл рот, чтобы веско аргументировать своё очень правильное поведение и, как всегда, согласиться с тем, что Юриник и есть какой-то неразумный малыш, но его беспардонно и весьма вовремя перебили.
– Ну не спорь же ты, Юриник, – ответил вместо Дорокорна Дормидорф.
– Дорокорн, скорее всего, прав. К тому же в ваших спорах у меня рождается истина! А вообще истина охотнее рождается в беседах. И знаете, у меня вдруг возникла интересная мысль, а не пойти ли нам прогуляться по этому следу? Вдруг нам удастся нагнать Корнезара? Тогда мы точно узнаем, правы мы или нет.
Хоть время для прогулок было выбрано и не совсем удачно, но мы дружно поддержали предложение деда и быстро пошли по следу, без сожаления свернув со старой нахоженной тропы и оказавшись по пояс в густой мокрой траве.
След, всё время шустро петлявший между кочками, тянулся вдоль опушки, будто его оставил вовсе не человек, а чем-то сильно перепуганный заяц. Вдруг неожиданно резко он свернул и направился прямиком к лесу и уже больше не извивался, а вёл нас точно, как по линейке, до самых деревьев. И вот мы снова в лесу. Минут сорок шли, пока на небольшой полянке не заметили знакомую фигуру Корнезара, мирно сидевшего на стволе свежеповаленной берёзы в клубах пара.
– Я уже замёрз, поджидая вас. Думал: «А не сбились ли они со следа, неужто мне нужно будет идти их искать?» Ан нет, сами отыскались, хоть это радует. Но и настораживает, каким это образом вы…
– Что означает ваш неожиданный уход из гостиницы? – ответил вопросом на вопрос Дормидорф, бесцеремонно перебивая Корнезара.
– Раз уж вы здесь, значит, всё правильно поняли! А я, кстати, так и предполагал, – был ответ, а мгновением позже Корнезар добавил: – это всё одержимый Коршан со своими сомнениями, подозрениями и проверками, пернатый параноик. Лично я в вас ни грамма не сомневаюсь, вы мне даже нравитесь чем-то, но сейчас не об этом. Теперь мы вполне можем продолжить поход вместе, если у вас нет возражений. Я заодно и согреюсь.
Возражений не было. Находясь недалеко от основной тропы, мы с лёгкостью выбрались на неё. А ещё через некоторое время перед нами показалась река. Наверное, она подумала, завидев нас: «Ох уж эти двуногие, всё мельтешат по своим никчёмным делишкам!» Или ничего не подумала.
Вот и наш плот, привязанный к коряге, а невдалеке сторожевой отряд, расположившийся возле довольно большого и весело потрескивающего костра, стреляющего в разные стороны горящими угольками, видно, дрова были основательно пересушены.
Немного поговорив со сторожевыми воинами, заодно согревшись и частично подсохнув, мы перешли на плот. Попрощавшись, отчалили от берега и медленно поплыли под громкое и одобрительное кряканье ворона, который всё это время, от посёлка и до реки, неотступно следил за нами. Коршан не обратил никакого внимания на то, что высоковысоко, гораздо выше, чем находился он сам, за нами, а заодно и за ним зорко следила ещё одна пара глаз, принадлежащая огромной птице, имя которой – Агрес. Я бы этого тоже не заметил, если бы не Дормидорф, который прошептал, заходя на плот:
– Всегда отыщется тот, кто может летать выше и видеть лучше!
Действительно, высота, на которой парил Агрес, впечатляла. С земли он казался не больше букашки. Агрес оставался верен договору, заключённому с ним Дормидорфом. Приятно осознавать, что такая сильная и смелая птица находится на нашей стороне и в любую минуту готова прийти на помощь.
* * *
Глава 14
Лесные люди. Ночёвка
Течение реки, как правило, несколько ускоряется возле самого берега, особенно со стороны выпуклости, где берег на крутом повороте пупком врезается в реку. И чем круче этот пупок, тем быстрее и сильнее течение реки в том месте. Солнце начинало припекать всё жарче. Тишина. Вода, весело журча, быстро несла нас вдоль живописных зелёных берегов. Земля племени амекари заканчивалась, и начиналась свободная земля. Так Дормидорф называл поля, за которыми находились владения лесных людей, или, правильнее сказать, людей леса. Так их называли мои спутники, восхищённо рассказывая об их великих подвигах.
Это были бесстрашные, но не безрассудные люди, живущие обособленно от других племён в обширных местных лесах, простиравшихся повсюду, насколько хватало глаз. Никто не знал даже приблизительно численности этого народа. Бывало, что, проходя через их территорию, не встретишь ни одного из них. Иногда получалось и сильно наоборот: можно было наткнуться на довольно большой отряд, человек восемьдесят или сто, а то и больше, это уже как повезёт, смотря с чем ты пришёл. Этих людей называли лесными не только потому, что они жили в лесу, но и потому, что они сроднились с ним и стали его частью.
Лесные люди были такими мастерами маскировки, что если встреча для них нежелательна, то можно долгое время бродить по их землям, чуть ли не по головам, но так никого и не встретить. И напротив: если ты им нужен, то достанут из-под земли, в прямом и переносном смысле. Молва гласила, что они честны и справедливы до чёртиков и всегда готовы прийти на помощь любому существу, но коли решат кого-либо наказать, то выполнят задуманное в лучшем виде. Питались они тем, что находили съедобного в лесу, а найти тут можно было много чего. Могли, когда надо, быть неприхотливыми и непритязательными, но придавали большое значение трапезе. В еду шло всё, причём у них не было специально отведённого для этого времени. Когда захотели, тогда и поели. Это вполне могло происходить и во время движения, прямо на ходу. Там орех, здесь молодой побег ели или гриб какой, полезный и калорийный, уж они-то знают, что лучше употребить в пищу, а что подсунуть наглому амекарцу. Некоторые предпочитали питаться вкусными и питательными насекомыми, наверное, даже омерзительно хрустящими.
Лесные люди готовили для себя всевозможные отвары и настои, как для сиюминутного применения, так и впрок. Говорят, что с их помощью можно при желании вылечить за весьма короткое время практически любой недуг. Они небезосновательно считают, что только лишь непроходимая упрямая людская глупость неизлечима и крайне заразна своими вибрационными волнами, а всё остальное исцеляется, было бы хоть какое-нибудь время и желание. А вот что за желание, они не уточняют. Желания-то бывают разные. Получается, если кто-то, якобы желая вылечиться, покупает в аптеке некое лекарство, на самом деле желает не исцелиться, а поскорее сыграть в ящик и освободить место. А это уже его законное право, и дело суверенного государства предоставить дорогому человеку такое право и нежно подтолкнуть к выгодному нужному выбору, ещё и подработать на этом, откровенно подхалтурить на своей собственной халтуре. А действительно, к чему использовать разум, когда проще позволить себя околпачить и скорее отправиться в небытие?
