была встроена еще более древняя церемония: обернутый тканью крест клали в небольшую каменную гробницу, устроенную возле алтаря, иногда над могилой какого-нибудь богатого горожанина или дворянина, предусмотревшего это в своем завещании. Рядом устанавливали лампаду и бдели до пасхальной Утрени, когда крест с молитвой извлекали и клали на алтарь, символизируя Воскресение. Троп «Что ищете во гробе?» исполнялся в конце церемонии в качестве ее кульминации. Со временем добавились и новые сцены с апостолами Петром и Иоанном, а также Марией Магдалиной.
Обретя более законченный вид, в XIII веке эта пьеса ставилась в конце пасхальной Утрени. Священник в роли ангела, облаченный в белые одежды и с пальмовой ветвью в руке, тихо приближался к гробнице. Затем жены-мироносицы, три Марии, тоже в исполнении священников, две в белом и одна — Мария Магдалина — в красном, с покрытыми головами, неся кадильницы с ладаном, печально и нерешительно подходили к гробнице, как будто высматривая что-то. Тут начинался диалог на латыни:
Ангел (нежно). Что ищете во гробе, о христо-ревнители?
Три Марии (в унисон). Иисуса Назарянина распятого.
Ангел. Несть здесь, но восстал, как сказал вам. Пойдите, возвестите, что воскрес Он из мертвых.
Три Марии (обращаясь к хору). Аллилуйя, Господь воскрес, днесь воскрес!
Ангел (призывая их обратно). Придите, посмотрите место! (Возгласив, он восставал, поднимал покров и показывал им место, откуда Крест удален, и остались же одни пелены, каковыми повит был Крест.)
После этого выходили апостолы Петр и Иоанн — Петр в красном, с ключами в руках, а Иоанн в белом, с пальмовой ветвью. Согласно Евангелию, Иоанн первым подходил к гробнице, но пропускал вперед Петра. Тот поднимал гробовую пелену, в которую был завернут крест во время ночной службы, и между апостолами и тремя Мариями происходила беседа, которая завершалась антифоном «Господь воскрес из гроба» и возложением пелены на алтарь.
Две Марии уходили, оставляя Магдалину в гробнице. Ей являлся Христос. Сначала она принимала его за садовника и приближалась к нему в слезах, но он останавливал ее словами: «Не прикасайся ко Мне!» С возгласом узнавания она падала ниц у его ног — поистине театральная сцена.
Представление завершалось триумфальным гимном «Те Deum Laudamus» («Тебя, Бога, хвалим»), по окончании которого звонили все колокола.
Рождественская постановка разворачивалась в схожем ключе, начинаясь еще с одного тропа «Quern quaeritis inpraesepe?» («Что ищете в яслях?»). Сначала его пели лишь две части хора, но со временем драматургия стала усложняться, и появилась сцена посещения волхвов, а в конце и встреча с Иродом — первая индивидуализированная роль в средневековой драме. Роль Ирода была поистине звездной, его жестокий характер требовал немалого актерского потенциала. Завершали цикл эпизоды Избиение младенцев и Плач Рахили.
Другой постановкой, которую иногда ставили на Рождество, было «Действо о пророках». Она происходила не из песнопения, как пасхальная и рождественская, но из проповеди, приписываемой святому Августину, часть которой нередко использовали на рождественских службах. В этой проповеди Августин призывает евреев засвидетельствовать божественную сущность Христа через уста их собственных пророков. Он обращается к Исаии, Иеремии, Даниилу, Моисею, Давиду, Аввакуму, Симеону, Захарии, Елизавете и Иоанну Крестителю, предоставляя слово каждому попеременно. Проповедь переросла в драматический диалог между священником и пророками, к которому добавилась также миниатюрная драма о Валааме и ослице. Валаам порицает ослицу: «Что стоишь как вкопана, скотина неразумная? Сокрушу пятой тебе потроха и ребра все». На что ослица, роль которой исполнял певчий в ослиной шкуре, ему отвечала: «Вижу ангела с мечом, преграждающего путь мне». Иногда эту пьесу о пророках ставили в конце основной рождественской постановки. Одна версия даже подразумевала появление «на сцене» самого святого Августина, а также мальчика-епископа, дьявола и комического синагогального ковчега, высмеивающего иудейскую веру.
Все эти небольшие пьесы, выросшие из литургии и исполнявшиеся в рамках службы, сочинялись исключительно на латыни и потому воспринимались большинством прихожан исключительно как живая картина. Однако на протяжении XII века в некоторых пьесах стали появляться пассажи и на французском языке, как, например, в «Воскрешении Лазаря», сочиненном учеником Абеляра по имени Иларий, и пьесе «Действо о Данииле» в версии из города Бове — одном из шедевров средневековой драмы. Популярность этого новшества, несомненно, привела в конце века к созданию первой пьесы (по крайней мере, первой из сохранившихся) на французском языке, «Действа об Адаме». Буквально повсеместно исполнявшаяся на Пасху на протяжении всего XIII века пьеса сохранила латынь только в сценических указаниях и нескольких вставках. Словно бы символизируя освобождение от связи с литургией, пьеса исполнялась на открытом воздухе, вне церковных стен. Сценой служил помост, возводившийся прямо на паперти, что позволяло самому зданию церкви символизировать жилище Бога. Стихи уже не пропевались, как раньше, а декламировались. Первая сцена происходила в раю, наполненном цветами, зеленью и деревьями, увешанными спелыми плодами. Сначала являлась фигура, символизирующая Бога, затем перед ним представали Адам и Ева. Адам был одет в красную тунику, а Ева в белое платье, с белым плащом. Они вставали прямо перед Богом: Адам спокойно, Ева слегка застенчиво.
Затем следовал текст на латыни: «В начале сотворил Бог небо и землю… (…) И сотворил Бог человека по образу Своему…» Здесь запевал хор, также на латыни: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою».
После этого вступления начинался диалог по-французски. Господь наставлял Адама и Еву, повествуя об их обязательствах, и отводил в рай, где указывал им запретный плод, после чего удалялся в церковь, оставляя Адама и Еву в блаженстве гулять по раю. Тут из-за сцены выскакивали черти, гротескно жестикулируя и подбегая к «границе рая», они лукаво указывали Еве на запретный плод. За ними выходил сам Сатана, он обращался к Адаму, искушая его нарушить запрет, но Адам не поддавался. С поникшим видом дьявол удалялся в ад, где держал совет с другими бесами. После чего он прогуливался среди зрителей — что вызывало в публике бурную реакцию — и возвращался в рай, на сей раз обращаясь уже к Еве. Улыбающийся и льстивый, он говорил ей, что она умнее Адама. Ева отвечала, что Адам упрям. «Пусть непреклонней ада он, но станет мягким», — обещал ей дьявол. Он славил ее красоту, говорил, что она нежна и свежа, как роза, бела, как кристалл, — Адам же слишком тверд, но все же она мудрее и смелее его.
Ева противостояла дьяволу. Искуситель удалялся. Адам, который все это время недоверчиво за ними наблюдал, укорял Еву. В этот момент по стволу запретного
