– Кстати, – Диана Аркадьевна, напустив во взгляд романтичной бесшабашности, наивно улыбнулась: – Я раньше вас не встречала. А это странно, так как я знаю почти всех в обществе.
Это был вопрос, который Ленский то ли не понял, то ли не желал понимать, так как не относился к вышеупомянутому «избранному обществу». Диана Аркадьевна досадливо топнула ножкой. Ореол вокруг собеседника потускнел. Красивый мужчина – всего лишь воздушный шарик, который запросто может лопнуть, сдуться или улететь, если к концу ниточки не привязан кошелек.
– Надеюсь, я вас не компрометирую? – он проникновенно накрыл ее руку своей лапой.
«Ногти чистые, ухоженные, – отметила про себя Диана Аркадьевна. – Похоже, все же приличный человек».
– Вам виднее, – она очаровательно вздохнула, колыхнув драпировкой. – Надеюсь, что нет.
Глава 20
Алексей был дома. То, что ничего со вчерашней ночи не изменилось, стало ясно, едва только муж открыл двери. Он тут же молча скрылся в глубине квартиры, оставив Машу в темной прихожей. Нянька еще не ушла. Ее куртка болталась на вешалке.
– Вот это лишнее, – пробормотала себе под нос Маша, едва не забодав гардероб. Равновесие вело себя непредсказуемо, то бросая ее на произвол судьбы, то возвращаясь. Тапки тоже скакали перед глазами как две полоумные блохи, уворачиваясь от ее рук. Устало осев на пол, Маша прислушалась к веселью, царившему в детской. Уровень алкоголя в организме был доведен до такой кондиции, когда хозяйка вроде и понимает, что пьяна, и даже переживает по этому поводу, но сделать ничего не может.
Встать никак не получалось. Представив себя с гордым и независимым видом вползающей в спальню, Маша расхохоталась. Но смех тут же оборвался, к глазам подкатили слезы.
– Здравствуйте, – опасливо пискнула Вероника, выглянувшая в коридор. Она неуверенно приблизилась, вглядываясь в темноту.
– Свет зажги, – на Машу снова накатило безудержное веселье. Она с интересом разглядывала нянькины ноги, слишком тонкие для ее фигуры. «Как лягуха, – с состраданием подумала вдруг Маша. – Лапки тоненькие, тушка жирненькая, и никаких шансов превратиться в царевну». Тут ей весьма некстати вспомнилось, как она собиралась вывести няньку в люди, приодеть, накрасить, в общем – облагодетельствовать.
– Вероника, а у тебя парень есть? – путаясь в согласных, доброжелательно поинтересовалась Маша. – Ну, сожитель, в смысле.
Судя по тому, как нянька отшатнулась и изменилась в лице, никого у нее не было.
– Я на сегодня свободна? – вместо ответа спросила Вероника.
– Свободна, как сопля в полете, – хихикнула Маша и тут же вежливо добавила: – Это я про себя. Похоже, я теперь тоже свободна. И сожителя у меня тоже нет.
– Я могу идти домой? – переиначила свой вопрос нянька, не желавшая дискутировать с пьяной хозяйкой.
– Домой? Конечно, можешь. Хотя, если вдуматься. Что такое дом? Это место, где тебя ждут. Вот тебя там кто-нибудь ждет? Если ждет, то дом у тебя есть. А вот у меня нет. Потому что меня никто не ждет, – Маша пустила слезу, с некоторой долей удивления наблюдая за собой со стороны. Ощущения были странными: словно одна ее половина изо всех сил жалела себя, скрючившись на полу прихожей, а вторая взирала на происходящее из темноты, как зритель в кинотеатре.
– Почему же никто? – пожала плечами Вероника. – Вас ребенок ждет. Он там один.
– О, точно, – Маша неуверенно встала и двинулась в сторону детской, запоздало удивившись, почему ребенок один. А муж?
Муж смотрел в гостиной телевизор.
– Здравствуй, муж! – гаркнула Маша, вспомнив, что собиралась вести себя как ни в чем не бывало, без скандалов. После попытки изобразить нечто вроде флирта с Людвигом она поняла, что найти супругу даже временную замену намного сложнее, чем казалось вначале. Претенденты-то, безусловно, будут, но муравьи тоже претендуют на проживание в сахарнице, только кому они там нужны?
Алексей молча взглянул на жену, медленно переходя от состояния демонстративного равнодушия к изумлению:
– Ты пьяна?
– И что? – ощетинилась она.
– Странно.
– Ничего странного. У тебя своя жизнь, у меня своя. Каждый развлекается в меру своих возможностей и способностей, – прищурилась Маша. Без скандала явно не получалось.
Но Алексей снова ушел в себя, перестав реагировать на жену. Беседу на тему персональных развлечений он не поддержал. Ночевали они снова в разных комнатах.
Утро было похоже на черту под делением в столбик: любовь делить на одну «неизвестную». Под чертой получалось тоже неизвестно что.
Болела голова, за стеной верещал Никита, мужа снова не было дома.
Нянька дипломатично сделала вид, что не замечает мятой хозяйской физиономии и не помнит ее вчерашнего выступления.
– Я сегодня задержусь, – объявила Маша. – Договоритесь с Алексеем. Если он сможет вас отпустить, то… в общем, как договоритесь.
– Спасибо, – кивнула Вероника.
– Не за что пока. Вполне может выясниться, что у него сегодня тоже «личная жизнь».
– Тоже? – не поняла Вероника.
– Да. Тоже. В приличных семьях такое иногда случается. – Маша сама не знала, зачем выкладывает все это няньке, но держать в себе тоже не получалось. Хотелось сочувствия и поддержки. Вероника непонимающе хлопала глазами.
«Дура, – резюмировала Маша про себя. – С таким же успехом можно было пообщаться с зеркалом, там хоть эмоций больше и реакция присутствует».
Наступила пора делиться бедой с подругами.
Алина сидела как баба на чайнике: с неестественным румянцем во всю щеку и кукольно-выкаченными глазами.
– Привет, – осторожно начала Маша. – У тебя кнопка на стуле?
Шульгина затравленно улыбнулась и всхлипнула:
– Хуже!
В мире есть миллионы вещей и событий, которые хуже кнопки на стуле, поэтому Маша гадать не стала, а сразу перешла к делу:
– Что случилось?
– Радость у нас. Феерическая, – снова шмыгнула Алина. Губы у нее запрыгали, а по щеке потекла слеза.
– Ребеночка ждете? – все же пришлось гадать, чтобы сподвигнуть подругу на внятный ответ.
– Еще хуже!
– Каблук сломала?
– Толик хочет познакомить меня с мамой!
– Ого! Вот это поворот! С самой мамой?! Великой и ужасной?
– А ты что, знаешь что-то про его маму? – посерела Шульгина, закатывая глаза. – Монстр, да?
– По идее, мама мужа – всегда в душе монстр. Но иногда этот монстр спит или прячется, как чудовище в «Аленьком цветочке», – начала рассуждать Маша, но шутка не удалась. Алина прикусила губу, слезы потекли быстрее и обильнее.
– Шульгина, я шучу. Из последних сил. У меня сегодня такое настроение, что я бы тоже поревела за компанию. Не знаю я его маму. Вполне может оказаться, что она милейшая женщина. И вообще, что за истерики: разве ты не об этом мечтала? Знакомство с мамой – это даже серьезнее, чем просто предложение и кольцо невесты. Это попахивает осознанным и продуманным шагом. Вообще, любовь – это победа мечты над интеллектом. Мозг посылает сигналы «SOS», а воображение блокирует их надеждой на лучшее. Надежда умирает последней, уже после того, как издохнут чувства и будут выпиты последние капли терпения.
