После смены Влад решил зайти к Гарееву узнать появлялся ли пограничник и вообще узнать как обстановка. И даже если никаких новостей с фронта не будет, то отсутствие новостей в сложившихся обстоятельствах уже само по себе хорошая новость.
Однако, не в этот день. В приёмной никого не было, и Влад решил сразу зайти в кабинет. Внутри находились несколько человек, часть из них Влад знал хорошо, например, кадровичку Анисимову, других видел редко, а кого-то и вообще не знал. Все были задумчивы и молчали. Влад было решил, что он попал на какое-то совещание и решил быстро ретироваться, но Гареев встретившись с ним взглядом, остановил его и пригласил его зайти.
Влад подошёл к столу и увидел, что на нём стояла бутылка водки и скромная закуска из хлеба и порезанной колбасы, что вообще было не характерно для майора ни разу. Без фанатизма, но он был противником распития алкоголя на рабочем месте, о чём свидетельствовал недавний инцидент с офицером, который пытался застрелиться. Майор достал ещё один стакан и налил горькой жидкости на два пальца.
— Присаживайся, Влад, — Гареев указал на свободный стул. — Ты же знал Сахарова.
— Это который Цукерман? — Невольно уточнил Влад, и увидел, как присутствующие опустили глаза. Гареев же просто кивнул.
— Убили сегодня, — коротко пояснил он и протянул стакан с водкой Владу. — Помяни парня.
Влад, молча, взял стакан, тихо выдохнул и опрокинул спиртное в горло. Дыхание, из-за того, что часть водки попала в дыхательные пути, всё-таки перехватило, и он зажмурился.
— Как это случилось? — спросил Влад, когда водка перестала жечь горло.
— Поступил сигнал о группе боевиков, связанных с тем провокатором, которого ты застрелил. Контора отработала и вышла на их след, но нужно было срочно действовать, чтобы они не ушли, и у нас запросили людей, — ответил Гареев. — Я выделил несколько бойцов, в том числе Сахарова.
Владу показалось, что на последних словах майор запнулся.
— Бандитов накрыли, но они оказали сопротивление, открыв шквальный огонь. А потом… потом была граната.
— Если бы не Сахаров, полегло бы человек пять, — вставил тот, кого не Влад не знал. — Ошиблись мы в оценке опасности. Надо было мочить их из гранатомётов, а мы попытались взять их живыми… А Сахаров, он накрыл гранату, которую в нас швырнули, собой.
— Родителей известили? — спросил второй, которого не знал Влад.
— Да нет у него никого, родители ещё до войны в автокатастрофе под Питером погибли. Влетели на мокрой дороге под фуру. Он тогда ещё совсем мальчишкой был, его тётка воспитывала, которая тоже погибла, но уже сейчас во время бомбардировки, — рассказал Гареев, — вроде старшая сестра есть, но живёт она где-то в Сибири, сейчас ищем.
— Надо похоронить с почестями, и сообщить сестре, как подобает, что погиб, спасая товарищей.
Гареев утвердительно кивнул.
— Ну, зато одного смогли боевика смогли взять живым. Сейчас из него душу вынут.
Влад посмотрел на пустой стакан.
— А чего его все Цукерманом дразнили? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил он.
Гареев тяжело вздохнул, а Анисимова вроде как даже всхлипнула.
— Да неважно уже.
Влад ничего не стал отвечать. Присутствующие снова молча наполнили стаканы и кружки и, не чокаясь, выпили.
— Пусть земля тебе будет пухом, Санёк! — произнёс кто-то тихо.
Было уже темно, когда Влад покинул место службы. Как и обычно зимой, а был уже декабрь, темнело очень быстро, но на небе не было ни одного облака, звёзды рассыпались по небосклону светящимися росинками, а в той стороне, где когда-то был Санкт-Петербург, а теперь радиоактивные руины, на небе слабо светилось северное сияние. В первые дни после взрывов оно было особенно сильным, что вызвало очередной приступ у особо помешанной на религии публике, которая тут же принялась вещать о наступившем Апокалипсисе. А это была обычная война. Обычная ядерная война.
Свежевыпавший тонким слоем снег отражал тусклый свет из окон, уличные фонари были отключены в целях экономии электроэнергии, но даже так идти было вполне сносно. Если бы не было снега (который на удивление оказался не заражённым), на улице было темно, что вырви глаз! А так — ничего, зрение быстро привыкает, и ты идёшь своим путём, не рискуя вступить в какую-нибудь яму или не замёрзшую лужу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На мыслях о гибели Сахарова Влад, не особо спеша, направился домой, борясь с нахлынувшим ощущением мимолётности жизни. Вызвано оно было водкой и самим фактом гибели солдата, которого, он успел хорошо узнать за последние недели, так как часто приходилось видеть его в лагере, и ездить вместе с ним на базу снабжения, Гареев часто выделял его в помощь Владу. Сколько Сахаров успел отслужить до войны — полгода, чуть больше? Обычная срочная служба, которая должна была закончиться в следующем году, обернулась настоящей ядерной войной, как-то так.
Путь домой был таким же, как обычно, лишь периодически Влад меня дорогу, как посоветовали ему после допросов сотрудники госбезопасности. Мотивировали они это тем, что у застреленного им провокатора вполне могли остаться сообщники на свободе, которых ещё не успели задержать, и кто его знает, что у них может быть на уме. Впрочем, он и так об этом догадывался, но вариантов маршрута было не так уж и много, поэтому при желании подстеречь его было можно без особых проблем.
Не сказать, чтобы Влад срисовал слежку за ним на раз-два, скорее, наоборот, но один и тот же человек, встречавшийся ему на пути уже не первый день, вызвал обоснованное подозрение. Особенно подозрение усилилось, когда, следивший стал резко делать вид, что он занят завязыванием шнурков, как только Влад обернулся — классика жанра. Может это оперативники из полиции или ФСБ? До сих пор не уверены в его лояльности, и поэтому пустили за ним хвост? Хм… Тогда Влад понизит своё мнение об их профессионализме.
А если это не свои? Тогда кто? А может просто совпадение? Людей в городе прибавилось и это мог быть человек из недавно прибывших и теперь живущий где-то неподалёку. Влад припомнил как в довоенное время, почти каждый день мог встретить по пути в офис одних и тех же людей, но тогда это было обычное дело — город маленький, пусть и областной центр. Ладно, может быть, всё-таки показалось, но надо быть настороже.
Влад, оставляя чёрные следы на асфальте, стараясь не поскользнуться, дотопал по свежевыпавшему тонким слоем снегу до дома и поднялся на свой этаж, где в квартире его уже ждала Аля. Выглядела она гораздо лучше, чем еще несколько дней назад. Значит антибиотики оказались реальными, а не пустышкой плацебо, или, что могло быть ещё хуже, отравой, сделанной где-то в подвале в антисанитарных условиях. Ну, хоть какой-то позитив за сегодня.
Скинув верхнюю одежду и разувшись, Влад прошёл в гостиную и рухнул на диван, закрыв глаза. Потом расцепи веки и уставился в экран неработающего телевизора. Единственное, что он сейчас чувствовал, это очень сильная усталость.
— Есть будешь? — В комнату вошла Аля с полотенцем на руке и присела рядом и положила свою голову ему на плечо.
— А как ты думаешь? — шутливо ответил Влад, пытаясь скрыть навалившуюся усталость. — А есть вообще что поесть-то? Не до обеда сегодня было, желудок к позвоночнику присох.
Он вспомнил, как обменял банки с тушёнкой на антибиотики, но ради того, чтобы Аля была здорова, он готов был отдать последнее съедобное, что мог бы найти в доме. Да, потом встал бы вопрос, что надо что-то кушать, но проблемы надо решать по мере их поступления.
Из-за двери послышался лай Малыша, соседского двортерьера, которого несколько лет назад приютила Галина Петровна. Пёс всегда чувствовал, что кто-то идёт по лестничной площадке, и его лай было слышно даже через две двери. Пёс откровенно заливался и прекращать не хотел, что говорило только об одном: кто-то задержался на их этаже и не уходит.
— Надо глянуть, кому там не сидится дома в комендантский час? — Влад, раздосадовано вздохнув, встал с дивана и, стараясь не топать, направился в коридор. Аля на цыпочках тоже пошла за ним. Время не спокойное, кто его знает, кто там шастает.
