— К чему ты клонишь?
— А что если в природе тоже так происходит?
— Как это?
— Ну, как с динозаврами. Или с мамонтами, или с пещерными людьми. Ведь они когда-то существовали, мы про них знаем, потому что находим кости. Но теперь-то их нет. Бог сотворил все живое примерно шесть тысяч лет назад, правильно?
— Да.
— Но каких-то животных больше нет. Они вымерли.
* * *
Это произошло в выходные. Берта была беременна, непристойно и чудовищно. Поль отсадил ее в один из аквариумов, создав островок спокойствия на столе в центре чердака. В уголке стеклянной клеточки стояла коробочка с бумажными салфетками, и Берта превращала кусочки бумаги в уютное гнездышко, чтобы произвести в нем на свет очередное поколение гигантов.
Поль услышал, как в гараж въехала отцовская машина. Он рано вернулся домой. Поль задумался, не выключить ли на чердаке свет, но понял, что это лишь привлечет внимание отца. И стал ждать, надеясь на везение.
В гараже было странно тихо — лишь негромко работал мотор в машине. У мальчика похолодело внутри, когда он услышал, как потрескивают ступени лестницы под весом отца.
Тут его на секунду охватила паника — на единственную отчаянную секунду, пока он лихорадочно искал взглядом, куда можно спрятать клетки. Глупый порыв — деваться все равно некуда.
— Что за вонь? — вопросил отец, когда его голова показалась из отверстия люка. Родитель замер и осмотрелся. — Ого…
Он только это и сказал. И повторил, когда поднимался в комнату. Он стоял там, как исполин, и смотрел. Единственная лампочка без плафона замаскировала его глаза тенями.
— Что это? — произнес он наконец.
От его мертвого голоса желудок Поля превратился в ледышку.
— Что это? — Теперь громче, и что-то изменилось в глазах-тенях.
Отец протопал к нему, навис над ним.
— Что это?! — завопил он, брызгая слюной.
— Я… я думал…
Большая рука метнулась вперед, ударила Поля в грудь, смяла в кулаке футболку, рванула в воздух.
— Это еще что за гадость? Разве я тебе не говорил: никаких животных в доме! А ты притащил эту мразь в дом! В мой дом!
Рука распрямилась, швырнув Поля на клетки, перевернув один из столов — дерево и сетки с треском рухнули, запищали мыши, отлетели покореженные петли. Погибли месяцы и месяцы работы.
Отец заметил аквариум с Бертой, схватил его. Поднял высоко над головой — и настал момент, когда Полю показалось, что он почти видит Берту и мышат внутри нее, бесчисленные поколения, которым уже не суждено родиться. Затем руки отца пошли вниз — как стихийное бедствие, катаклизм. Поль зажмурился, чтобы в глаза не попали осколки, а в голове его вертелась только одна мысль: «Вот как это происходит. Именно так это и происходит».
* * *
Когда Полю исполнилось семнадцать, он поступил в Стэнфордский университет. Два года спустя отец умер.
В Стэнфорде он выбрал двойную специализацию по генетике и антропологии, взяв восемнадцать часов за семестр. Он изучал переводы свитков Мертвого моря и апокрифические тексты, прошел курсы по сравнительной интерпретации и библейской философии. Изучал фруктовых мушек и половое размножение. Еще студентом он завоевал право на престижную летнюю интернатуру под руководством знаменитого генетика Майкла Пура.
Поль сидел в аудиториях, где преподаватели в темных костюмах излагали теории о Кибре и Т-вариантах, микроцефалине-1 и гаплоидной группе D. Он узнал, что ученые идентифицировали структуры внутри семейства протеинов под названием ААА+, которые, как было показано, инициируют репликацию[24] ДНК, и что эти генетические структуры были сохранены во всех формах жизни, от людей до самых древних бактерий, став визитной карточкой самого великого проектировщика.
И еще Поль изучал запрещенные тексты. Он изучал сбалансированные равновесия[25] и Харди-Вейнбурга[26], но в одиночку и по ночам, бродя по темным залам внутри собственной головы, потому что больше всего его восхищали компромиссы. Поль был юношей, который понимал компромиссы.
Он узнал о недавно открытом гене АРОЕ4, общем почти для всех живущих на планете людей, и прочел теории о том, каким образом вредоносные гены стали встречаться в популяции с такой высокой частотой. Оказывается, хотя АРОЕ4 и вызывает болезнь Альцгеймера, он также защищает мозг от разрушительных для него последствий недоедания в раннем детстве. Ген, уничтожающий мозг в семьдесят лет, защищает его в возрасте семи месяцев. Он узнал, что люди с серповидно-клеточной анемией невосприимчивы к малярии, а носители гетерозиготных генов кистозного фиброза менее восприимчивы к холере, что во время эпидемий чумы люди с кровью группы А выживали чаще, чем люди с кровью других групп, и это всего за одно поколение навсегда изменило процентное соотношение групп крови среди населения Европы. Некоторые утверждали, что этот процесс теперь медленно имитируется геном CKR5[27] и вирусом ВИЧ.
На лекциях по антропологии Поль узнал, что все его современники могут проследить свою родословную до предков из Африки, живших почти шесть тысяч лет назад, когда все человечество существовало в пределах единственной небольшой популяции. И еще профессора говорили: было не менее двух миграций людей из Африки — узкое место генетики в пользу теории Всемирного потопа. Но каждая культура имеет собственные верования и убеждения. Мусульмане называют это Аллахом, евреи — Яхве. Научные журналы проявляют осторожность и больше не называют это Богом, а говорят о разумном создателе — архитекторе, со строчной «а». Впрочем, в глубине души Поль решил, что все это сводится к одному и тому же понятию.
Поль узнал, что ученые сканировали мозги монашек, пытаясь отыскать отметку Бога, но не смогли ее найти. И узнал о теории эволюции. Хотя официальная наука давно ее развенчала, приверженцы этой теории еще существовали — их убеждения обрели почти бессмертный статус по соседству с родственными областями псевдонауки, прозябая на задворках рядом с более старыми системами убеждений наподобие астрологии, френологии и акупунктуры. Современные эволюционисты считали, что все различные системы датировок ошибочны, и предлагали целый набор ненаучных объяснений того, почему изотопные методы дают неправильные результаты. Кое-кто из них даже поговаривал о фальсификации данных и мировом заговоре.
Эволюционисты игнорировали общепринятую интерпретацию геологической хронологии. А также чудо плаценты и идеальную сложность глаза.
На младших и старших курсах Поль изучал археологию — древние останки Homo erectus и Homo neanderthalensis. А также останки нелюдей — афаренсиса, австралопитека и Пана[28].
В мире археологии граница между людьми и не-людьми могла быть расплывчатой — но всегда оставалась важной. Для некоторых ученых Homo erectus был расой давно вымерших людей, засохшей веткой на древе человечества. Для их более консервативных коллег он вообще не был человеком — просто неким «другим», отрыжкой творца, независимым существом, изготовленным с помощью того же набора инструментов. Но это была уже крайняя точка зрения. Официальная наука, разумеется, приняла в качестве индикатора принадлежности к человечеству использование каменных орудий. Люди изготовляли орудия. Лишенные души животные — нет. Конечно, и в официальной науке все еще шли споры. Ископаемые останки KNM ER 1470, найденные в Кении, выглядели настолько безупречно сбалансированными между человеком и не-человеком, что была даже изобретена новая категория: почти-человек. Споры обещали стать весьма жаркими, спорщики приводили в качестве доказательств антропометрическую статистику.
Подобно благосклонному учителю, внезапно явившемуся на детскую площадку, чтобы разнять драчунов, на сцене появилась наука генетика. А потом, заняв точку пересечения между двумя страстями в жизни Поля — генетикой и антропологией, — родилась наука палеометагеномика.
Поль получил степень бакалавра в мае и начал дипломную работу в сентябре. Через два года, получив ученую степень, он переехал на восточное побережье, чтобы работать в «Вестинг геномикс», одной из передовых лабораторий, занимающейся генетическими исследованиями.
Три недели спустя он уже находился в Танзании, осваивая в полевых условиях разработанную лабораторией методику извлечения ДНК из костей возрастом 5800 лет. Более древних костей в мире не существовало.
* * *
Двое мужчин вошли в ярко освещенную комнату.
— Значит, здесь и проводятся анализы? — произнес незнакомый голос с акцентом австралийца-горожанина.
Поль оторвался от микроскопа и увидел своего руководителя в сопровождении мужчины постарше, облаченного в серый костюм.
— Да, — ответил мистер Лайонс.
Незнакомец переместил вес тела на тиковую трость. Волосы у него были коротко остриженные и седые, с аккуратным косым пробором.
