Оставалось утешаться тем, что другого выхода все равно не было. Вернее, он был- окно «В».
И мне это очень не нравилось. И не только это.
Я совершенно явственно ощущала там, в конференц-зале, как меня дергает за ниточки темпоральный кукловод- мистер Предопределение, профессор Рок, мисс Карма или мадам Чернокнижница- в общем, как бы он/она/оно себя ни называло. Кто бы или что бы это ни было, я чувствовала себя безвольной марионеткой в чужих руках.
И тогда, в тот момент…
…когда я сидела, скорчившись возле него на полу, а он смотрел на меня сверху вниз своим загадочным взглядом…
…я подумала: что я здесь делаю, черт побери? И что означает этот взгляд?
Да мною же просто играют! У меня не осталось никаких сомнений: вылазка в окно «Б» была лишь подготовкой к вылазке в окно «В». Не трахайся с ним, если не захочешь. И расскажи ему про ребенка. Она же просто слизнячка.
Кукловод вовсю дергал за ниточки. Его звали Шерман.
Я уже не удивилась, увидав очередные перемены на лице у Шермана, когда он встретил меня у Ворот. Нет, лицо его не стало человеческим, но перестало быть карикатурным. Я не удивилась бы даже, улови я в его чертах явное сходство с Биллом Смитом-намеки на которое проглядывали в раннем лицетворчестве Шермана, — однако сходства не было. Передо мной стоял андроид, но уже без всяких признаков фиглярства. Серьезная личность.
Окружающие теперь относились к нему с почтением. И безмолвно расступились, давая нам пройти в отдельную комнату, куда Шерман повел меня побеседовать с глазу на глаз.
— Ну, как дела? — спросил он.
— Может, лучше ты мне расскажешь?
— Хорошо. Ты отвлекла Смита, не позволив ему дослушать слова де Лизла. Смит тебя узнал, и твое лицо накрепко запечатлелось в его памяти. Крики де Лизла, безусловно, покажутся ему странными, но он решит не ломать понапрасну голову, тем более что коллеги его поддержат. Упрямее всех окажется Том Стэнли, но и он в конце концов убедит себя в том, что де Лизл попросту рехнулся.
— Я не собираюсь идти туда, Шерман.
Он продолжал, словно не слыша меня.
— Новый член комитета, мистер Петчер- или Горди, как он любит, чтобы его называли, — не прилетит в Калифорнию 12-го вечером. И Смиту, несмотря на крайнее нежелание, придется провести пресс-конференцию. Она пройдет, как обычно, в виде бесплодной говорильни: Смиту нечего будет сказать репортерам, а они забодают его своими вопросами. Весь вечер он будет повторять одно и то же: «Без комментариев».
— Я не пойду туда, Шерман.
— На пресс-конференции Смит впервые встретится с мистером Арнольдом Мейером, физиком-мистиком и известным сумасбродом. Вопросы Мейера покажутся Смиту идиотскими, но имя и внешность врежутся в память, хотя и не вытеснят из нее другое имя и другое лицо, увиденное в тот день. Мы продвигаемся вперед, Луиза, но до выхода из леса еще далеко.
— Я не пойду туда.
Он умолк, пристально глядя на меня в тишине. Потом совсем человеческим жестом сложил вместе кончики пальцев и постучал ими по подбородку.
— Расскажи ему про ребенка, Луиза, — проговорил он. — Она же просто слизнячка.
Я встала, намереваясь раздолбать его в клочья, но вставать мне, как выяснилось, не стоило. Я потеряла сознание.
Глава 12
Продукты времени
Свидетельство Билла Смита
Он кричал: «Мертвые! Они все мертвые, все до одного! Мертвые и обгорелые, Гил! Мертвые, обгорелые, разорванные на куски, все мертвые…»
И тут самолет ударился о вершину, и де Лизл умолк навеки.
День уже клонился к вечеру, когда пленку наконец обработали, очистив от шумов, и мы смогли разобрать слова. Оператор вырубил магнитофон, а мы все сидели, не в силах опомниться.
В голосе де Лизла был неописуемый ужас- он выплескивался наружу, явственно ощутимый, несмотря на плохонькое качество записи.
Сказать, что мы были ошеломлены, значит ничего не сказать. Никто из нас в жизни не слыхал подобных воплей на пленках РС. Страх, напряжение- сколько угодно. Они не роботы — те парни, что водят самолеты. Они стараются (чисто рефлекторно, как мне кажется), скрыть свое смятение в такие минуты, но эмоции прорываются наружу.
Нет. Все равно непонятно. Я привык к героизму летчиков или, по крайней мере, к стоицизму, но и паникой меня не удивишь. Пилоты такие же люди, как и мы. У них бывают душевные невзгоды, проблемы с выпивкой, семейные неурядицы. И свихнуться они тоже могут- но только не во время аварии в воздухе.
Да им попросту некогда! Даже пассажиры не успевают спятить так быстро. Я тоже помню фильм «Аэропорт», однако в жизни все иначе. В первые мгновения после удара могут раздаться крики, кто-то повскакивает с мест, но в скором времени наступает реакция. Люди просто сидят, остолбенелые, в своих креслах и ждут. Они не знают, что делать. И поэтому обычно не делают ничего. Они становятся очень послушными, они жадно ждут приказаний от бортпроводников и беспрекословно их выполняют. И только если аварийная ситуация затягивается и у них успевают созреть какие-нибудь бредовые планы спасения- только тогда их приходится усмирять.
Уэйн де Лизл просто не мог так свихнуться за такой короткий срок.
Чтобы за тридцать три секунды опытный пилот, ответственный человек, не побоявшийся расстегнуть ремни и выйти к пассажирам в салон самолета, который мотало, как катящийся с горы камень, — чтобы за тридцать три секунды он превратился в слабоумного… в труса, вопящего, что они все мертвые? Мертвые и обгорелые.
Обсуждение затянулось надолго.
Джерри: «А может, они и правда были мертвые? Если, к примеру, в фюзеляже пробило брешь. Ведь некоторые тела и обломки мы нашли далеко от места крушения».
Версию с ходу отвергли, да Джерри на ней и не настаивал. Если бы салон разгерметизировался, дверь в кабину снесло бы ко всем чертям, и де Лизла вместе с ней. Кого-то из пассажиров, конечно, могло вышвырнуть наружу потоком выходящего воздуха, но все прочие остались бы живы. Самолет снизился уже до пяти тысяч футов, так что пассажирам не грозила ни декомпрессия, ни нехватка кислорода.
Крейг: «Он сказал, они были обгорелые. Быть может, пожар в салоне начался раньше, чем де Лизл туда вышел?»
Эли: «В салоне первого класса? Не верю! Судя по состоянию обломков, горели только двигатели… Ну, возможно, крылья тоже, но не салон. Когда самолет врезался в гору, тогда- да, тогда рвануло. Но в воздухе? Огонь не мог распространиться так быстро».
Крейг: «А нельзя допустить, что горело внизу? Может, де Лизл успел добраться до салона второго класса?»
Том: «В 747-м? Слушай, мы же согласились, что в фюзеляже не было пробоины. На пленке-то ничего не слышно, а треск должен был раздаться адский».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
