Мел вышла в эфир с новостями для Восточного побережья, а Питер наблюдал за ней. В то время, как вся страна радовалась, ей и Питеру почему-то стало грустно. Они встретились взглядами, когда она закончила трансляцию.
— Теперь вам придется ехать домой? — обеспокоенно прошептал он.
— Пока нет. Мне только что передали просьбу моего босса, чтобы я взяла интервью у жены президента, если мне удастся.
В этот самый момент Питера вызвали по рации, и ему пришлось оставить Мел.
Мел послала наверх записку Первой леди, которая спала в комнате рядом с палатой мужа в течение последних двух дней. Спустя некоторое время ей принесли ответ. Первая леди любезно согласилась дать ей эксклюзивное интервью в полдень, в личной комнате на третьем этаже, что перечеркивало всякую надежду на ленч с Питером. Но интервью прошло прекрасно, и Мел осталась довольна, а во второй половине дня поступил еще один обнадеживающий бюллетень.
Президенту стало лучше. К вечеру, когда Питер повез ее перекусить, атмосфера напряженности значительно ослабла.
— Как прошел день? — Она плюхнулась на сиденье и с улыбкой взглянула на него.
— У меня весь день не было передышки. Мари просила передать привет.
— Передайте и ей от меня привет. — Но она думала совсем о другом. Она начинала волноваться, как скоро ей придется уезжать. Пронесся слух, что через несколько дней президента перевезут в Вашингтон, в больницу имени Вальтера Рида, но Первая леди не смогла или не захотела подтвердить это.
— О чем вы задумались. Мел?
Она заметила, что он не такой подавленный, как утром, и улыбнулась:
— О множестве вещей сразу. Мы прослышали, что президента скоро собираются отправить домой.
Как вы думаете, это действительно возможно?
— Сейчас это было бы рискованно, но если состояние здоровья у него будет продолжать улучшаться, то вполне возможно. И они могут захватить все необходимое оборудование на борт президентского самолета.
Казалось, эта мысль не очень-то обрадовала его, да и Мел тоже. Но за ужином они забыли об этом, и Питер стал рассказывать ей смешные истории о Мэтью, когда ему было года два или три, о нелепых эпизодах в больнице, когда он был на стажировке. Даже когда иссякли все шутки, они продолжали смеяться, как дети. В больнице ей совсем не хотелось с серьезным выражением вести выпуск новостей, и, как ни странно, они оба продолжали оставаться в приподнятом настроении. Пребывание вместе помогало им держаться на плаву и придавало смысл жизни.
— Хотите, поедем ко мне домой и выпьем? — Ему не хотелось расставаться с ней, и внезапно, словно молния, его поразила мысль, что она может уехать через несколько дней. Он стремился насладиться каждой минутой ее пребывания в Лос-Анджелесе.
— Не знаю, стоит ли. Боюсь, это может огорчить ваших детей.
— А как насчет меня? Разве я не имею права встречаться с другом?
— Конечно, имеете, но если привезти кого-то домой, то это может оказаться тяжелым испытанием.
Как, по вашему мнению, отреагирует Пам, снова увидев меня?
— Возможно, ей придется к этому привыкнуть.
— Но стоит ли, когда остается всего несколько дней? — Мел считала, что не стоит. — Почему бы нам не поехать выпить в моей гостинице? — Никому из них не хотелось пить. Они мечтали просто часами сидеть и разговаривать.
— Знаете, я могу сидеть здесь и беседовать с вами всю ночь.
Его до сих пор удивляло, сколько противоречивых чувств он испытывает по отношению к ней: возбуждение, влечение, уважение, доверие, страх, дистанцию и близость одновременно. Но все равно ему этого было мало. Мел Адамс стала частью его жизни, и он привык к этому. Его подцепили на крючок, и он не знал, что делать.
— Я чувствую то же самое. У меня ощущение, что я знаю вас долгие годы, хотя мы знакомы несколько дней.
Она еще никогда не получала такого удовольствия от общения с собеседником. Когда Мел позволяла себе задуматься над этим, ей становилось немного страшно. Никто из них не касался этой темы, но оба думали об этом. После второй чашки кофе по-ирландски Мел смело посмотрела на Питера. Напитки приподняли им настроение. Наверное, этому способствовала смесь кофе с виски, усиленная пьянящим действием каждого из них друг на друга.
— Когда я вернусь домой, мне будет безумно Не хватать вас.
Питер внимательно посмотрел на нее.
— Мне тоже. Я думал об этом сегодня утром, когда подвозил вас. То, что вы сказали о вчерашней ночной операции, имеет глубокий смысл. Вы будто вытащили меня из канавы и снова поставили на ноги.
Я уже привык каждое утро заезжать за вами в гостиницу, мне будет этого не хватать.
— Тогда у вас, возможно, даже появится немного времени для себя и детей. Они еще не жалуются?
— Они увлечены собственной жизнью.
— Мои двойняшки тоже. — Они должны были сегодня вечером вернуться с Кейп-Кода. — Мне надо позвонить им, если справлюсь с разницей во времени.
Когда я просыпаюсь, они уже в школе, а когда возвращаюсь в гостиницу, они спят.
— Вы скоро будете дома. — Он с грустью произнес эти слова, Мел помедлила, прежде чем ответить ему.
— Я веду ненормальный образ жизни, Питер. — Она посмотрела ему прямо в глаза, как бы спрашивая его, что он думает об этом.
— Но жизнь, приносящую удовлетворение, как я полагаю. Мы оба работаем без остановки, но это не так уж плохо, когда нравится то, что делаешь.
— Я всегда именно так и относилась к работе. — Она улыбнулась, а он через стол потянулся к ее руке. — Спасибо за все, что вы сделали для меня, Питер.
— За что? Несколько раз отвозил вас в больницу и обратно? Вряд ли за это можно ставить памятник.
— Но тем не менее мне было приятно.
— Мне тоже. Странно, что вас здесь не будет.
Она засмеялась.
— Вероятно, я буду стоять возле своего дома в Нью-Йорке без четверти шесть каждое утро, ожидая, что вы покажетесь из-за угла на своем «Мерседесе».
— Мне бы хотелось… — Они замолчали, потому что принесли счет. Он оплатил его, и они медленно вышли в вестибюль. Было уже поздно, а утром им обо им надо рано вставать. Но, когда они попрощались, Мелани не хотелось с ним расставаться.
— Увидимся завтра, Питер.
Он кивнул и махнул рукой, перед тем как закрылись двери лифта, а потом поехал домой, думая о Мел и о том, какой снова станет жизнь без нее. Раздеваясь, он не желал даже думать об этом.
А в гостиничном номере Мел долго стояла, глядя в окно, думая о Питере и о том, что они сказали друг другу за последние несколько дней, и внезапно она ощутила такую боль одиночества, какой никогда прежде не испытывала. Ей вдруг вообще не захотелось возвращаться в Нью-Йорк. Но это было безумием. То же самое она чувствовала и в прошлый раз, когда была в Лос-Анджелесе. В ту ночь она спала неспокойно и вздохнула с облегчением, увидев Питера на следующее утро. Она села в машину, и они приехали знакомой дорогой к больнице, непринужденно болтая, но вдруг Питер засмеялся и повернулся к ней.
