Когда Реффа вышел в здание космпорта планеты Жонглер, его настроение немного улучшилось. Здание было переполнено веселыми, улыбающимися людьми. Эта атмосфера освежила и ободрила его.
Оставалось только молиться, что он не подвергнет риску еще один цветущий мир.
Глядя на людей, встречавших родных и друзей, Тирос не увидел мастера Холдена Вонга, который обещал его встретить. Правда, Реффа знал, что на сегодняшний вечер назначен спектакль, а старый режиссер всегда лично руководил постановкой. Мастер жил в своем актерском мире и мало интересовался текущими событиями; вероятно, он не знает даже о трагедии Зановара. Наверное, он просто за делами забыл о приезде старого друга и не пришел на пристань.
Ничего страшного, Реффа прекрасно помнил дорогу. Возле порта была пристань, на которой можно было взять водное такси — сампан, которое перевозило пассажиров в город, раскинувшийся на противоположном берегу реки, покрытой ковром голубоватых водорослей. Лодка медленно выплыла на середину реки, преодолевая течение, и Реффа всей грудью вдохнул освежающий влажный воздух. Как разительно отличается это от пепелища Зановара.
За полупрозрачной пеленой тумана стал виден город Ичан — причудливая смесь старых строений и новых небоскребов, заполненный рикшами и пешеходами. Из нижней каюты доносились смех и игра струнного квартета: балисет, ребек, скрипка и ребаб.
Такси замедлило ход и подошло к пристани. Вслед за другими пассажирами Реффа вышел на старый городской пирс, необструганный деревянный настил которого был усеян рыбьей чешуей, раздавленными раковинами моллюсков и похожими на солому оторванными ногами крабов. Среди лотков с морепродуктами и хлебных лавочек сновали рассказчики веселых историй, музыканты и жонглеры, зазывавшие публику на вечерние представления.
Реффа увидел мима, представлявшего бородатого языческого бога, выходившего из морской пены. Увидев его, мим подошел ближе, на его раскрашенном лице появилось странное выражение. Нарисованная кармином улыбка стала еще шире.
— Привет, Тирос. Видишь, я все-таки тебя встретил. Реффа с трудом оправился от изумления.
— Холден Вонг, когда мим говорит, то это свидетельствует о его мудрости или открывает его безумие?
— Хорошо сказано, старый друг.
Вонг недавно получил ранг верховного актера, самый высокий титул артиста на Жонглере. Выдающиеся скулы, узкие, как щелочки, глаза, реденькая клочковатая бородка. Вонгу стукнуло восемьдесят лет, но выглядел он значительно моложе. Он не имел ни малейшего понятия ни о происхождении Реффы, ни о громадной награде, которую назначил Шаддам за его голову.
Старый режиссер обнял Реффу за плечи, оставив на его одежде след грима.
— Ты придешь сегодня на наше представление? Посмотришь на то, по чему ты, как я догадываюсь, очень соскучился?
— Да, но дело не только в этом. Я надеюсь снова найти место в вашей труппе, мастер.
Темно-коричневые брови Вонга удивленно и радостно взлетели вверх.
— Ага, я снова получу талантливого актера. Что ты предпочитаешь? Комедию, лирику?
— Я предпочитаю трагедию или драму. Моя душа слишком истерзана для комедии или лирики.
— Ага. Ну что ж, Тирос, я надеюсь, что мы найдем для тебя что-нибудь подходящее.
Вонг потрепал Реффу по затылку, на этот раз шутливо испачкав белилами его выкрашенные в черный цвет волосы.
— Я очень рад, что ты опять здесь, на Жонглере. Лицо Реффы сделалось серьезным.
— Я слышал, что вы планируете новую постановку «Тени моего отца».
— Именно так! Я как раз собираюсь приступить к репетициям этого важного во всех отношениях представления. Мы еще не закончили набор исполнителей, хотя через несколько недель нам предстоит поездка на Кайтэйн. Мы будем выступать перед самим императором!
Мим был просто в восторге от такой удачи.
В глазах Реффы появилось напряженное злое выражение.
— Я бы отдал жизнь за возможность сыграть в этом спектакле роль Рафаэля Коррино.
Старый мастер-жонглер посмотрел на молодого человека и разглядел пылавший в его душе огонь.
— На эту роль мы выбрали другого актера, но ему не хватает искры, которой требует образ Коррино. Да, наверное, ты больше подходишь для этой роли.
— Я чувствую, что… родился только для того, чтобы сыграть ее.
Реффа глубоко вздохнул, но, вспомнив актерские навыки, сумел скрыть полыхавший в его душе гнев.
— Шаддам Четвертый сумел внушить мне высочайшее вдохновение.
~ ~ ~
Что я могу сказать о Джессике? Если ей представится возможность, она, не задумываясь, поднимет Голос на Бога.
Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам
Было что-то неподобающее в том, что уважаемый герцог и его наложница занимаются любовью в продуктовой кладовке, но времени до отъезда оставалось совсем мало, и Лето понимал, что будет отчаянно тосковать по Джессике. Лайнер, на котором она должна была лететь на Кайтэйн, уже кружил по орбите. Вылет был назначен на завтрашнее утро.
В нескольких шагах от кладовки, на кухне, повара занимались своим делом: гремели кастрюлями, раскалывали раковины, резали салаты. Каждый из поваров мог в любую минуту войти в кладовую за какой-нибудь приправой или солью. Лето принял меры предосторожности: когда они с Джессикой, держа в руках бокалы с сухим кларетом, взятым во время недавнего подобного налета на винный погреб, незаметно проскользнули в заставленную кладовку, герцог заблокировал дверь несколькими жестяными ящиками импортной ягоды. Лето ухитрился принести еще бутылку вина, которую поставил на коробку в углу.
Это сексуальное безумие началось две недели назад, после свадьбы Ромбура, и подогревалось мыслью о скором и неминуемом отъезде Джессики на Кайтэйн. Лето желал свою наложницу везде, во всех уголках замка, не считая шкафов. Хотя Джессика была беременна, она охотно откликалась на Домогательства Лето, выказывая удовольствие и восторг.
Величавая молодая женщина поставила бокал на полку, и ее зеленые глаза сверкнули.
— У тебя есть в замке подходящие девки, Лето?
— У меня уже не хватает сил на тебя. Зачем мне еще больше истощать себя? — С этими словами он извлек из рядом стоявшей коробки три пыльные банки консервированных лимонов. — Мне понадобится несколько месяцев, чтобы просто прийти в себя и восстановить силы;
— Надеюсь, что это так, но ничего, сегодня мы делаем это в последний раз. — Тон Джессики был мягким, почти укоризненным. — Я еще не собрала вещи.
— Разве супруга императора не способна обеспечить одеждой свою камеристку?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
