– Чего это он? – спросил гость Людмилу Ивановну. – Недоволен, что я пришел?
– Не обращайте внимания, – успокоила его та, – привыкнет. Он недавно с дороги, устал, наверно.
Гена лег на тахту и уставился в потолок. Внутри у него все кипело. Так он скучал по дому, по маме! Наконец приехал, и что же? Полон дом чужих людей, а мама на него – ноль внимания. Вся поглощена своими близнецами. А теперь еще и этот явился – их папаша. Хоть из дому беги!
В комнату вошла Светлана.
– Ты чего лежишь один? Иди познакомься с Алексеем. Он отец малышей и теперь часто будет к нам приходить.
– Уже познакомился, – буркнул Гена, – вот радость-то!
– Гена, ну что ты как еж? Нельзя же так! Он хороший человек и тебе ничего плохого не сделал.
– Мамочка! – Гена бросился к ней, встал на колени и обхватил ее ноги руками. – Ну зачем они нам все? Как мы хорошо жили втроем – бабушка, ты и я, помнишь? Отдай ему этих близнецов, и пусть уходит. Я все буду для тебя делать! Буду слушаться, буду хорошим, вот увидишь!
– Гена, да ты с ума сошел! – всплеснула руками Светлана. – Как я их отдам? Это же мои дети! Такие же, как и ты. И люблю я их так же, как тебя. И потом, они же без меня умрут – им мое молочко нужно.
– Да, а этот тоже… будет сюда ходить, ходить, а потом насовсем поселится? Зачем он нужен?
– Не поселится, не бойся. У него есть своя квартира и жена.
– Как жена? – обомлел Гена. – Там жена, а здесь дети? Как это может быть? А ты ему кто?
– Никто. Только мать его детей.
– Ничего не понимаю. – Гена замотал головой. – Я всегда думал, что жена и мать детей – одно и то же. Разве бывает, чтобы женой была одна женщина, а мать детей – другая?
– Ты же видишь, бывает. Вырастешь – поймешь.
– А его жена знает, что у него есть дети в другом месте?
– Уже знает, – вздохнула Светлана.
– И что?
– А ничего хорошего. Что же теперь делать, если так получилось? Но тебя это совершенно не касается. Просто веди себя с ним поприветливее.
– Знаешь, что я тебе скажу? – Гена сел и свирепо посмотрел на мать. – Вы, взрослые, еще хуже нас. В сто раз! Зачем вы все запутали? Почему эти близнецы родились здесь, а не там? Тебе что, меня мало было? Нас, как чуть что, наказываете, а сами что вытворяете?
Тут он с ужасом увидел, что мама горько заплакала.
– Прости меня, сынок! – сквозь слезы сказала она. – Знаю, я не должна была этого делать. Но как же теперь быть? Они ведь маленькие – их так жалко!
– Мамочка, не плачь! – Видеть материнские слезы Гена не мог. – Не плачь, ну прошу тебя! Пусть они остаются. И этот… пусть приходит. Я потерплю, только ты не плачь!
– Пойди, посмотри, что он делает, – попросила она, вытирая глаза и сморкаясь.
Гена пошел в мамину комнату. На кровати, прямо на покрывале, лежал Алексей, а на его груди покоились два свертка. Они лежали на боку носом к носу, и, вылупив глаза, глядели друг на друга. А он, тихонько баюкая их, с довольным видом что-то мурлыкал себе под нос.
От этой идиллии Гене захотелось бежать, куда глаза глядят. И он пошел к Лене. А куда же еще ему было идти?
Но лучше бы он туда не приходил. Лена с Маринкой играли в Гришку и Мишку. Они обмотали кукол полотенцами и баюкали их, приговаривая: «Не плачь, не плачь, мой маленький, сейчас мама тебя покормит».
И прикладывали кукол к груди. Воображали, что кормят их молоком.
При виде этой картины Гена чуть не взвыл. И тут Лена заметила его.
– Гена, привет! Ты чего такой?
– Какой? – проворчал Гена, глядя с ненавистью на кукол.
– Такой… перекошенный. Зуб болит?
– Из дому сбежал. Там этот пришел… Алексей. Видеть его не могу!
– Какой Алексей?
– Ну этот… папаша Гришки и Мишки. Нянчится с ними.
– Ой, правда? Маринка, это папа малышей. Бежим, посмотрим, какой он. Похож на них или нет.
И, побросав кукол, они унеслись. А Гена взял книжку и сел на лоджии. Идти домой ему совсем не хотелось.
Вернулись девочки нескоро. И Лена сразу напустилась на него:
– Ты почему себя так ведешь? Почему даже не стал разговаривать с дядей Лешей? Он имеет право к своим детям приходить. Они же его дети! Он их папа, понимаешь ты это?
– Но у него своя жена есть! Пусть с ней и заводит детей. Зачем моя мама с ним связалась?
– Ты, Гена, дурак, вот что я тебе скажу, – вмешалась Маринка. – Может, его жена больная и у нее нет детей. Не твоего ума это дело. И не лезь, куда тебя не просят. Ты свою маму не имеешь права осуждать, а обязан помогать ей и жалеть. Иначе тебя Бог накажет – вот посмотришь!
– Слушайте, как вы все мне надоели! – не выдержал Гена. – С вашими поучениями и нотациями. Просто не знаю куда деваться! Думал, здесь будет спокойней, а здесь то же самое.
И хлопнув дверью, он пошел домой. Но совесть потихоньку начала его мучить. Действительно, что на него нашло? Алексей этот – да пусть ходит! Меньше ему, Гене, придется с малышами сидеть. Может, он маме помогать будет – деньгами или еще чем.
И маму он довел до слез. Гене стало стыдно за свое поведение, и он решил исправиться. Зашел в комнату, где лежал Алексей с малышами, и сделав над собой усилие, подошел к кровати. Алексей молча смотрел на него – он боялся разбудить уснувших близнецов.
– А у меня складная удочка есть, – не придумал ничего лучшего Гена. Все-таки какой-то мужской разговор.
– Здорово, – шепотом ответил Алексей. – Значит, пора на рыбалку. Организуем?
– А пустят?
– Уговорим. Что мы – не мужчины? Для женщин мужское слово должно быть законом. Скажем твердо: идем на рыбалку – и точка. У меня есть заветное местечко – без рыбы не останемся. С лодки будем ловить.
– О, я ловил с лодки! – горячо зашептал Гена. – Вот таких рыбин!
Он широко развел руки, чтобы показать размер улова. Но Алексей не поверил.
– Врешь, небось, – сказал он, – что-то я таких на Дону не ловил. А я рыбак со стажем.
– Это не на Дону – это на море было. Правда-правда! Это черноморские акулы – катраны. Мы восемь штук поймали. А потом жарили. Вку-усные.
– И как? Долго ловили?
– Нет, что вы! Только удочку забросим – сразу хвать! Уже катран на крючке. И начинает крутить лодку – сорваться хочет. Но где там! Дядя Отар у него из спины ядовитый шип выломает и – в лодку катрана. Он попрыгает-попрыгает и затихнет.
– Слушай, ты просто какую-то рыбацкую сказку рассказываешь. Неужто такая рыбалка бывает? Надо будет хоть раз в жизни попробовать.
– А вы на будущий год поезжайте с нами в Батуми. Там и попробуете.
– Э, до будущего года еще дожить надо. Да и как же я поеду? А близнецы? Не, я без них долго не могу. Вот подрастут, тогда все вместе поедем на твое море. А пока на Дону порыбачим. Таких рыбин, конечно, не поймаем, но на уху хватит.
– Я вам фотографии покажу, тогда вы сразу поверите.
Гена достал из рюкзака конверт с фотографиями. На одной из них он, стоя на берегу, держал за жабры двух здоровенных рыбин с открытыми ртами – их головы были на уровне его плеч, а хвосты лежали на песке.
– Вот они, катраны! – гордо сказал он. – Еле их держу. Теперь верите?
– Ничего себе! – Алексей положил близнеца рядом с собой и поднес фотографию поближе к лицу. – Вот это улов! Завидую тебе.
– Можете разговаривать нормально, – заметила Светлана, заходя в комнату. – Они пока такие маленькие, что разговоры им спать не мешают.
Она взяла близнецов и положила в кроватку.
– Идемте обедать – все готово.
– Мы вот с Геннадием рыбалку сообразить хотим. – Алексей подмигнул мальчику. – Ты как? Не против? Надо же парню дареную удочку опробовать. Пустишь со мной в воскресенье?
– А на чем вы поедете?
– Так на мотоцикле же! Я на нем всегда езжу. У меня для парня и шлем есть.
– Что-то боязно мне, – засомневалась Светлана, – мотоциклы так часто бьются. Все говорят.
– Ох, эти мне бабские разговоры! – возмутился Алексей. – Да у меня мотоцикл с коляской – что твой автомобиль! Тьфу-тьфу, ни разу в аварию не попадал. Мы потихоньку поедем, не бойся. Зато рыбы наловим да такую уху наварим – пальчики оближете.
– Ладно, езжайте, – махнула рукой Светлана, довольная наметившейся дружбой сына с отцом близнецов.
– Так ты готовься. В субботу пораньше спать ложись – подниматься часов в шесть придется. – Алексей встал и направился на кухню. Довольный Гена пошел следом.
Жаль, Лену нельзя будет взять с собой, подумал он, может, попросить Алексея? Нет, не буду. Начнет ныть, что ей рыбок жалко. И червячков. Всю рыбалку испортит. Лучше мы ее ухой угостим.
Известие, что Гена едет с Алексеем на рыбалку, Лена приняла равнодушно. Ей совершенно не нравилось это занятие. Однажды она наблюдала, как мальчик снимал пойманную рыбку с крючка. Крючок застрял у рыбки глубоко внутри, и мальчик просто выдрал его с кусочком рыбьей внутренности. Лена почувствовала рыбкину боль, как будто это из нее выдирали крючок. Она долго пыталась забыть это зрелище, пока новые впечатления не стерли его из памяти. И когда дядя Отар с мальчиками привезли на лодке катранов, она сделала над собой усилие, чтобы не показать, как ей жалко этих красивых рыб. Ведь удачливые рыболовы так радовались улову. Она не хотела их огорчать, поскольку рыбам уже ничем нельзя было помочь.
