— Это слово здесь не годится, — сказал он. — Его нельзя прилагать к человеку, который по собственной воле стряхнул бесцветную шелуху невеселого прошлого и заменил ее блистательной выдумкой. Просто он вступил в новую жизньс левой ноги.
Я похлопал моего друга по макушке и отвесил легкий поклон Эбертелле Х. Поэт окинул меня тусклым взором. Она сказала:
— Помогите нам, мистер Кинбот: я утверждаю, что тот человек... как же его все-таки звали?.. старый... старый — да вы знаете, тот старик со станции в Экстоне, что вообразил себя Господом Богом и начал менять назначения поездов, — что он, научно выражаясь, псих, а Джон называет его своим собратом, поэтом.
— Все мы в каком-то смысле поэты, мадам, — ответил я и поднес зажженную спичку моему другу, который, стиснув зубами трубку, хлопал себя обеими руками по разным частям тела.
Не уверен, что этот банальный вариант вообще заслуживал комментария. В сущности, весь кусок о занятиях в IPH'е отдавал бы совершеннейшим "Гудибрасом", будь его невыразительный стих стопою короче.
90
Строка 662: Кто скачет там в ночи под хладной мглой?
Строчка, а на самом деле и все это место (строки 653-664) отзывает известным стихотворением Гете об эльфийском царе, дряхлом чародее из кишащего эльфами ольхового леса, влюбившемся в хрупкого мальчика, сына запоздалого путника. Не устаешь восхищаться искусством, с каким Шейд переносит в свои ямбы отзвук ломкого ритма баллады (написанной трехдольником):
662: Кто скачет там в ночи под хладной мглой?663:664: То отец с малюткой.
Две начальные строки стихотворения Гете замечательно точно и ладно, да еще с добавлением неожиданной рифмы (также по-французски: vent — enfant[54]), передаются на моем родном языке:
Ret wóren ok spóz on nátt ut vétt?Éto est vótchez ut míd ik détt.
Другой сказочный государь, последний король Земблы, все повторял про себя эти неотвязные строки — и по-земблянски и по-немецки, — аккомпанируя ими гудящим в ушах барабанам усталости и тревоги, пока он взбирался по зарослям орляка в угрюмые горы, которые должен был перейти, чтобы достигнуть свободы.
91
Строки 671-672: Неукрощенный морской конек
Смотри у Браунинга — "Моя последняя герцогиня".
Смотри и кляни модный прием — озаглавливать сборник статей или томик стихов, или большую поэму — фразой, подобранной в более или менее знаменитом поэтическом творении прошлого. Такие заглавия обладают особенным шиком, приличным, быть может, названиям марочных вин или прозвищам сдобных куртизанок, но они лишь унижают талант, который подменяет творческую фантазию нехитрыми иносказаниями книгочея и перекладывает ответственность за избыток витиеватости на крепкие плечи бюстов. Этак каждый пролистает "Сон в летнюю ночь" или "Ромео и Джулию", или еще Сонеты и подберет себе заглавье по вкусу.
92
Строки 677-678: Переводила ... на французский
Из тех переводов два появились в августовском номере "Nouvelle Revue Canadienne", который достиг книжных лавок университетского городка в последнюю неделю июля, то есть в пору печали и душевного смятения. Тактичность не позволила мне в то время показать Сибил кое-какие критические замечания, занесенные мною в карманный дневничок.
В ее переводе известного десятого "Благочестивого сонета", созданного Донном в период вдовства:
Death be not proud, though same have called theeMighty and dreadful, for, thou art not so(Смерть, не кичись, когда тебя зовутТиранкой лютой, силой роковою)[55]
с неудовольствием находишь во второй строке лишнее восклицание, вставленное сюда лишь для закругления цедуры:
Ne soit pas fiиre, Mort! Quoique certains te disentEt puissante et terrible, ah, Mort, tu ne l'es pas
и хоть внутренняя рифма "so — overthrow" (строки 2-3) находит удачное воплощение в "pas — bas", рифма обрамляющая (строки 1-4): "disent — prise" — вызывает возражения как невозможная во французском сонете 1617-го, примерно, года из-за несоблюдения правила зрительного подобия.
Я не располагаю здесь местом для перечисления массы иных промахов и огрехов этой канадской версии вышедшего из-под пера декана собора св. Павла обличения Смерти, каковая есть рабыня не только "судьбы" и "случайности", — но также и нас ("царей и отчаявшихся людей").
Другое стихотворение, "Нимфа, оплакивающая смерть своего олененка" Эндрю Марвелла, представляется мне с технической точки зрения еще более неподатливым для втискивания во французские стихи. Если в случае Донна мисс Ирондель имела право подобрать под пару английскому пентаметру французский александрийский размер, то здесь я сомневаюсь, чтобы ей действительно следовало предпочесть l'impair[56] и разворачивать в девять слогов то, что Марвелл смог уместить в восьми. Касательно строк
And, quite regardless of my smart,Left me his fawn but took his heart(Ко мне утратив интерес,Оленя подарив, исчез.)[57]приобретших видEt se moquant bien de ma douleurMe laissa son faon, mais pris son coeur
приходится пожалеть, что переводчица не сумела уложить длинные ноги ее французского олененка даже в более вместительное просодическое лоно и передать "quite regardless of" посредством "sans le moindre йgard pour" или чего-нибудь подобного. Далее, куплет
Thy love was far more better thanThe love of false and cruel man(твояЛюбовь была честней мирскойПредательской любви людской)хоть и переведен буквально:Que ton amour йtait fort meilleurQu'amour d'homme cruel et trompeur
идиоматически не так уже чист, как кажется с первого взгляда. И наконец, чудесная концовка:
Had it lived long it would have beenLilies without, roses within(Живи он дольше, видит Бог,Он сделаться снаружи могЛилеей, розой — изнутри...)
содержит во французской версии нашей дамы не только синтаксический ляпсус, но и недопустимую беглость — нередкий грех переводчиков, проскакивающих под знак обязательной остановки:
Il aurait йtй, s'il eut longtempsVйcu, lys dehors, roses dedans
Как великолепно отображаются и рифмуются две этих строки на нашем волшебном земблянском (на "языке зеркал", как назвал его великий Конмаль)!
Id wodo bin, war id lev lanIndran iz lil ut roz nitran.
93
Строка 679: Лолита
Большие ураганы получают в Америке женские имена. Привязанность к женскому роду внушается не только половой принадлежностью фурий и ведьм, но и общей склонностью к нему всякого рода профессионалов. По этой причине каждый автомобиль — "она" для любящего обладателя, пламя (даже "бледное"!) — "она" для пожарника, а кран — "она" для водопроводчика. Почему наш поэт избрал для своего урагана 1958-го года редко используемое испанское имя (иногда даваемое попугаям) вместо Лоис или Линды, — не ясно.
94
Строки 680-681: шпионил неприкрыто угрюмый Росс
В сущности говоря, в этой угрюмости ничего нет метафизического или расового. Она — всего лишь внешний признак застойного национализма и свойственного провинциалам чувства неполноценности — этой ужасной смеси, ставшей столь характерной для земблян под ферулой экстремистов и для русских при советском режиме. В современной России идеи — суть нарезанные механическим способом одноцветные чушки, — оттенки запрещены законом, просветы замурованы, а вместо изгиба — ступенчатый излом.
Впрочем, не все русские угрюмы, — два молодых московских спеца, которых новое наше правительство подрядило искать сокровища земблянской короны, оказались редкостными весельчаками. Экстремисты справедливо считали, что барон Бланд, хранитель казны, прежде чем выпрыгнуть или выпасть из Северной Башни, успел припрятать сокровища, они только не знали, что у него имелся помощник, и очень заблуждались, полагая, что сокровища нужно искать во Дворце, покинутом кротким седым Бландом один-единственный раз и то лишь затем, чтобы умереть. Могу с простительным удовлетворением добавить, что сокровища, точно, были спрятаны, но совершенно в ином — и весьма неожиданном — уголке Земблы, они и ныне там.
В одном из прежних примечаний (к строке 130{27}) читатель видел уже эту чету кладоискателей за работой. После бегства короля и запоздалого обнаружения подземного хода они продолжали старательные раскопки, пока не издырявили, а частью и вовсе развалили Дворец: как-то ночью рухнула в одной из комнат стена и обнаружила нишу, о существовании которой никто не подозревал, а в ней — бронзовый погребец для соли и пиршественный рог короля Вигберта; но нашей короны, ожерелья и скипетра вам все равно никогда не найти.
