— Хороший получился день рождения, — сказала Елена, когда они вернулись в новую квартиру, которую уже привыкли называть домом, но еще не привыкли воспринимать в этом качестве. — Можно считать, что праздник удался.
— Еще бы ему не удаться в такой хорошей компании!
— А Маша прикольная, — улыбнулась Елена. — Ты заметил, как она то и дело стреляла глазами в твою сторону? Я даже немного ревновать начала.
— Главное, чтобы Игорь ревновать не начал, — улыбнулся в ответ Данилов. — Ревность превращает его в бурлящий котел эмоций. Ужасное зрелище.
Глава семнадцатая
У ПОПА БЫЛА СОБАКА
Звуки выстрелов разнеслись чуть ли не по всему госпиталю, но за пределами травматологического отделения в рабочей суете, наполненной повседневными шумами, мало кто обратил на них внимание. Данилов, ставивший подключичку только что поступившему коматознику, услышав два глухих хлопка, не придал им никакого значения.
У входа в отделение Роман Константинович учил жизни бригаду «Скорой».
— Вы врач или извозчик?! — кипятился он, глядя снизу вверх на высокого, почти двухметрового коллегу. — По-вашему «госпитализировать» означает швырнуть на носилки и привезти в стационар?! Так с этим справится кто угодно! Чем вы вообще думаете?! Или вы не умеете думать?! Тогда что вы делаете на «Скорой»?! Идите мести улицы!
Данилов, не будь он занят с пациентом, высказался бы более экспрессивно. Пофигизм пофигизмом, халатность халатностью, но приехать к диабетику, впавшему в кетоацидотическую кому и просто отвезти его в стационар, не проводя никакого лечения, не заинтубировав и не обеспечив постоянного беспрепятственного доступа в вену, — это уже не влезало ни в какие допустимые рамки.
— Если вам людей не жаль, то хотя бы о себе подумали бы! С таким отношением к делу угодить за решетку — раз плюнуть!
Роман Константинович не кричал, но говорил довольно громко.
— Вы задерживаете бригаду. — Врач «Скорой помощи» считал, что нападение — лучший способ защиты. — Я сообщу об этом в центр! Больного приняли? Так распишитесь в приеме!
«Нет, он полный идиот, — подумал Данилов, подсоединяя к катетеру „шланг“ системы для внутривенного введения. — Нагнетать и обострять в такой ситуации не стоит, только хуже сделаешь. И ведь не мальчишка — лет сорок, если не больше…»
— Хорошо, я не буду вас задерживать! — Роман Константинович расписался в приеме больного. — Но я сегодня же сообщу об этом случае вашему руководству!
— Напугали ежа голой задницей! — хохотнул коллега, складывая карту вызова и пряча ее в карман. — Пишите на здоровье, адресок подсказать?!
Данилов, выставлявший «пороги тревоги» на мониторе, сделал глубокий вдох, подавляя желание взять хамоватого идиота под локоток, завести в ординаторскую и популярно, «на пальцах», как выражался школьный учитель физкультуры, имея в виду пальцы, сжатые в кулаки, поучить уму-разуму, а заодно и вежливости.
— Нет, вы слышали, что он мне ответил?! — От злости Роман Константинович раскраснелся и сверкал глазами. — Вот урод! Сейчас позвоню на его подстанцию!
— Судя по поведению, на подстанции у него есть крепкие тылы, — сказал Данилов. — Лучше напишите письмо главному врачу.
— Электронное?
— Живое, с печатью госпиталя и подписью начмеда. Тогда этого деятеля точно попрут с подстанции.
— Я бы и диплом у него отобрал!
— Я бы тоже, — согласился Данилов, — но диплом, к сожалению, по-любому останется при нем. Посмотрите его сразу?
— Конечно, только кардиограмму снимем.
Данилов помог медсестре наложить электроды, а начальник отделения отошел на пост, ответить на телефонный звонок.
— Первая реанимация, Максимушкин… Да… Что? Понял.
Роман Константинович положил трубку, подошел к выходу, запер дверь на два оборота и вернулся к Данилову с Наташей.
— У нас ЧП, — тихо сказал он. — В травматологии пациент застрелил посетителя и сбежал. Приказано закрыть двери и сократить до минимума перемещение по больнице до особого распоряжения.
— Ни хрена себе! — Наташа испуганно прикрыла рот рукой, точно пытаясь задержать вылетевшие слова.
— А у него еще анализы не взяли, — сказал Данилов, глядя на пациента.
— Глюкозу глюкометром[25] измерили — и ладно! — отрезал начальник отделения. — Остальное подождет! Ну и денек сегодня… А я еще собирался уйти на полчасика раньше.
— Уже не уйдете, — сказал Данилов, посмотрев на часы, висевшие над постом. — А распоряжение закрыть двери — как нельзя кстати. Они-то ногой легко вышибаются, а уж если в замок выстрелить…
— Ну, это стандартная реакция на чрезвычайное происшествие — запереть все входы и выходы. — Роман Константинович посмотрел в окно. — Пусто и тихо. Ладно, давайте работать.
Он взглянул на кардиограмму, посмотрел, стекает ли в мочеприемник по катетеру моча, достал из кармана халата фонендоскоп и стал выслушивать легкие пациента.
— Я еще понимаю — лечащего врача застрелить, — прошептала Данилову медсестра, — но посетителя?
— Врача не жаль? — Данилов улыбнулся и подмигнул.
— Нет, что вы, — смутилась медсестра, — просто посетителя — как-то странно…
— Да, можно было и до выписки отложить.
— Вы шутите, а я серьезно.
— Причины могут быть самые разные, — отозвался Роман Константинович. — Я только не пойму, из чего он его застрелил? У нас с оружием лежать не разрешается. Никому.
— Тогда можно предположить, что с оружием пришел посетитель, — сказал Данилов.
— Это у нас бывает, — кивнул Роман Константинович, — забегут проведать товарища после работы или, — он бросил взгляд на часы, показывающие половину пятого, — во время работы. И вы хотите сказать, что пациент застрелил посетителя из его же табельного оружия?
— Во всяком случае, это выглядит логично. Какая-то мгновенная ссора, аффект и такая вот реакция.
— Наверное, тут замешана любовь, — убежденно сказала Наташа. — Чтобы вот так сразу взять и застрелить — одного аффекта мало. Без любви никак!
Данилов переглянулся с начальником отделения и едва заметно улыбнулся. Оба они и предположить не могли, насколько Наташа близка к истине.
Служили два товарища — это очень распространенная ситуация. Даже фильм с таким названием есть, правда, в фильме рассказана совсем другая история, не совсем похожая на правду, но очень интересная.
Миша и Саша подружились еще в Суворовском училище. Дети легко сходятся друг с другом, особенно в новой, незнакомой до сих пор обстановке, когда старые друзья остаются где-то там, в прошлой жизни. И расходятся тоже легко — поссорятся или, скажем, жизнь разведет в разные стороны. Одного, скажем, в город Ростов забросит, в Военный институт ракетных войск, а другого, к примеру, в Военный университет противовоздушной обороны, что в Твери. И все, привет дружбе. Сначала будут переписываться, потом забросят это дело, а лет через пятнадцать столкнутся случайно на Курском вокзале и разойдутся в стороны, так и не узнав друг друга.
Ну, а если не поссорятся и не разъедутся по разным учебным заведениям, то будут дружить. А дружба — она как коньяк, от времени только крепнет или, как принято говорить нынче, «крепчает». После окончания Суворовского училища Миша и Саша поступили в Московский пограничный институт. Можно сказать — продолжили учиться по соседству, ведь от одного заведения до другого можно дойти меньше чем за полчаса, если, конечно, не ловить по дороге ворон и не оглядываться на каждую мало-мальски симпатичную девчонку. Пограничный институт привлек их тем, что в придачу к высшему военному образованию и воинскому званию лейтенанта давал диплом юриста, одной из самых востребованных и перспективных специальностей в наше ушлое время, когда без суда ни туда и ни сюда.
После училища друзья отправились служить в Амурскую область на китайскую границу. Не на одну заставу и не на соседние, но и не так уж далеко друг от друга, чтобы видеться хотя бы два раза в месяц, а то и чаще. Оба уехали служить женатыми, приняв к сведению совет наставников-командиров спешить обзаводиться спутницами жизни, пока есть такая возможность, а то пошлют в такую тьмутаракань, где, по образному выражению одного из преподавателей, «и медведица за бабу сойдет».
Отслужив пять лет, Миша уволился в запас и вернулся к родителям в Москву «делать новую жизнь». Подался в оперативники, а заодно развелся с женой, что было вполне закономерно, ведь в новой жизни, по логике вещей, и жена должна быть новая.
Через год Саша решил последовать примеру друга. Служебные перспективы не шли ни в какое сравнение с теми, о которых писал Миша, рассматривавший оперативную работу всего лишь как ступеньку в своей карьере. Есть возможность набраться определенного опыта, есть возможность завести нужные знакомства, а там видно будет. «В наше время, когда вся Россия дружно ломанулась в Москву, москвичу просто нечего делать на Дальнем Востоке», — этой мыслью было проникнуто каждое Мишино письмо.
