Хорошо, что у него был Щегловитов, это должно будет убедить императора в возможности сотрудничества с ним, а это было необходимо для его целей. Ну что же, надо думать и надо делать, и Керенский уткнулся в бумаги, коих скопилась целая куча. Огромная куча, безумно огромная куча.
Сервировка стола для приглашённого на обед бывшего императора была скромной и даже более чем, но революция не терпела излишеств. Керенский, как он обычно и делал, стремительно вошёл в то крыло, где в нескольких комнатах размещалась семья Николая II.
В коридоре он наткнулся на первый пост, затем на следующий уже возле комнат, где обитали домочадцы. Охрана бдела, это радовало. С Керенским шёл и Щегловитов. Они без стука вошли в первую комнату, что играла роль гостиной и где находился матрос, один из тех людей, что остались навсегда рядом с императором.
— Пригласите Романовых, — Керенский холодно посмотрел на матроса, — мы подождём здесь.
Матрос, тут же вышел, а Керенский посмотрел вокруг и найдя глазами кресло, опустился на него, закинув ногу за ногу, Щегловитов остался стоять. Через десять-пятнадцать минут внутренние двери в комнату распахнулись и в них вошёл бывший император. Он отступил в сторону и в неё одна за другой вошли его дочери. Последним, крепко держась за руку доктора Боткина вошёл бывший цесаревич Алексей.
Николай Романов, обойдя семейство, вышел вперёд и стал посередине зала, смотря на Керенского, ни слова при этом не говоря. Керенский подивился его нечеловеческой выдержке, ведь о том, что будет дальше Романов ничего не знал. Керенский встал с кресла, оправил на себе френч, невольно дёрнул от волнения щекой и сделал два шага к Романову.
— Керенский Александр Фёдорович, военный и морской министр, министр МВД, глава Петросовета, ныне распущенного, глава собственной партии.
— Николай Романов, заключённый, — бывший император спокойно посмотрел на Керенского, не делая никаких попыток сблизиться. В свою очередь и Керенский не пытался пожать руку или иным образом показать своё отношение к бывшему императору. Он осознавал, что может оказаться в глупой ситуации. Ведь перед ним стоял человек — продукт трёхсотлетней селекции управляющих, а Керенский был, всего лишь продуктом информационной эпохи. Не самым худшим её представителем, но всё же.
— Прошу вас представить мне вашу семью, господин Романов, — уважительно произнёс Керенский.
Николай II, указывая поочерёдно на жену и дочерей, а потом, и сына, называл их по именам. Все дети были напуганы, а бывшая императрица с трудом сдерживала свои чувства, её колотила нервная дрожь.
— Очень приятно познакомиться со всем вашим семейством. Что же, я хотел бы пригласить вас на совместный со мной обед. Ваша семья, может оставаться в своих покоях. А я хотел бы поговорить с вами наедине.
Романов, повернулся к семье.
— Алекс, солнце, уведи детей обратно, — и больше не обращая на неё внимания, он снова повернулся к Керенскому.
— Я готов, а что делает с вами мой бывший министр? Или обед будет на трёх персон?
— Да. Иван Григорьевич любезно согласился стать секретарём при Председателе Временного правительства. А здесь он для того, чтобы зафиксировать своё почтение перед вами, а также быть неким посредником, между нами. Он тоже приглашён мною к обеду.
— Понятно, — Николай II, продолжал спокойно смотреть на Керенского, ни единым жестом, не показав своего волнения, просто приняв всё, как есть.
— Тогда пойдёмте с нами, — Керенский кивнул семье императора и пошёл на выход. Втроём они минули все посты охраны и вошли в просторную столовую, что была рассчитана на обучающий институток персонал.
Приборы были уже расставлены, и они расположились друг напротив друга. Щегловитов был вынужден сесть рядом с Керенским, хотя явно хотел быть рядом с императором.
Молчаливая служанка быстро разлила всё по тарелкам и покинула столовую. Несколько минут никто ни с кем не разговаривал, чинно употребляя пищу. Вкусив перлового супа с небольшими кусочками мяса и скушав после это омлет, они перешли к десерту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На десерт было несколько сладких булочек собственного изготовления, не самого красивого или притязательного вида, но пирожных сейчас невозможно было достать. Зато было кофе. Романов почти ничего не ел и к булочкам не прикоснулся, зато сразу взял чашку с кофе.
— Ну, что же, — начал непростой разговор Керенский. — Не думаю, что вы думаете, что я вас вызвал только пообедать?
Бывший император, кивнул соглашаясь с этим, внимательно смотря на Керенского.
— У меня к вам появился ряд вопросов, и я хотел бы получить на них ответы. Это необходимо не только мне, но и вам. Я подхватил то, что осталось от власти после революции. Для того, чтобы заняться спасением, без всякого пафоса страны, я должен понимать, что происходит, и на кого, и в чём именно я могу рассчитывать.
Император не задумываясь ответил: — Я готов ответить на все ваши вопросы, если они не задевают честь моей семьи или меня лично.
— Хорошо. Тогда извольте пояснить, вы в самом деле отрекались от престола или это было делом стечения обстоятельств или вообще не имеет к вам никакого отношения, и вы этого не делали?
— Вы задаёте крайне неудобные вопросы. Никаких телеграмм об отречении я не отправлял и не подписывал. Но в последующем, под давлением, опасаясь за свою семью, я подписал акт отречения в пользу своего младшего брата Михаила Александровича.
Керенский кивнул.
— Понятно, а тот в свою очередь также отрёкся. Но что тогда побудило отказаться от престола вашего брата? Страх?
Николай II долго молча смотрел перед собой.
— Потому что он не имел права на престол.
— Почему? — опешил Керенский.
Романов позволили себе лёгкую улыбку. — А вы не догадываетесь? Насколько я знаю, вы сами общались с Михаилом.
— Да, но я частично утерял память в связи с тем, что меня сбила лошадь вскоре после этого.
— Хорошо, я объясню. Дело в том, что Михаил Александрович не имел права на престол в связи с морганатическим браком. Он его утерял после женитьбы на дважды разведённой Натальей Вулферт. Это был приговор.
Керенский помолчал.
— А кто тогда после него мог претендовать на престол?
— Кирилл Владимирович, но дело в том, что он тоже женился на разведённой герцогине Виктории-Мелите, когда она принадлежала ещё лютеранской церкви. И герцогиня приходилась Кириллу Владимировичу двоюродной сестрой. В связи с этим моим указом этот брак был признан незаконным, но потом, я простил его. Но ни он сам, ни тем более его дети не могли больше законно претендовать на престол.
— Так, и это все?
— Нет, есть ещё один великий князь — это Дмитрий Павлович, но он, к сожалению, запятнал себя половыми связями с мужчинами, что лишало его также прав на престол. Николай Николаевич не имеет детей и прошу прощения, не готов править никоим образом. Природа отдохнула над ним, дав вместо ума, невиданный рост и силу. К сожалению, это всё. Все остальные не имеют прав на престол, или имеют такие же, как и наши родственники за границей. Цесаревич Алексей до своего совершеннолетия в шестнадцать лет, также не имеет права на престол.
— То есть, как я понимаю, кроме вас никто не имеет права на престол?
— Да, только сын.
— А вы очень интересно сделали, я восхищён! Каждый из родственников, хочет занять престол государства российского, но не может.
Николай на это ничего не сказал, а просто холодно смотрел на очередного дурачка, что возомнил себя верховным правителем, и Керенский прекрасно его понимал.
— Да, господин Романов, я не знал и не понимал. Спасибо, что просветили. Правда я теперь не знаю, как мне быть в свете всего сказанного. Раз настоящей альтернативы вам нет, то тогда многое становится понятным. Но как вы видите свою дальнейшую судьбу?
Николай Романов помолчал и негромко сказал.
— Я всегда видел свою судьбу в служении России, но раз Россия отказалась от моих услуг, то я хотел бы остаться со своей семьёй и жить насколько это возможно спокойно.
