Редкие жители в грязной, покрытой белесой пылью одежде бродили среди обломков. Видно, искали живых или пытались найти хоть что-то из еды и одежды. Нажитое годами вмиг превратилось в прах.
Пережитый страх притупил сознание и ощущение опасности, поэтому они уже не старались выйти из зоны обстрела. Но Максим в одну из коротких передышек сквозь зубы быстро пояснил своим спутникам, что залп из ракетной установки накрывает площадь в несколько гектаров. Почти одновременно взрывается несколько десятков снарядов, так что остаться живым в подобном пекле просто невозможно. Поэтому они спешили пробраться в северную часть города, пока чудеса военной техники вновь не пришли в движение. Поэтому Максим все время поторапливал их, объясняя, что надо попасть в «Мургаб» прежде, чем начнутся столкновения на улицах.
Но по дороге от площади им все чаще и чаще стали попадаться люди — в одиночку, парами, группами.
Не в пример жителям окраин, они были оживленны, кричали и жестикулировали. В районе «Мургаба» бурлила толпа. В городе началась паника.
Магазины вблизи гостиницы были если не разрушены, то разгромлены и разграблены. На порогах зданий лежали тела убитых. Видимо, солдаты Арипова пытались навести порядок. Но беглецы заметили среди них и несколько трупов в военной форме.
Они с трудом продрались сквозь кричащую возбужденную толпу, подбежали к входу в гостиницу и сквозь разбитую вращающуюся дверь вошли в вестибюль.
— Анюта! — крикнул Максим. — Юрий Иванович!
Никто не ответил.
Наконец Максим отпустил руку Ксении. Словно маленькую, он отвел ее в глубь вестибюля, посадил на низкий диван и приказал Ташковскому неотлучно находиться рядом с ней. А сам отправился на разведку. И сразу же наткнулся на труп убитого солдата, лежащего почти на входе в бар. Вокруг него летали мухи. Максим окинул бедолагу мрачным взглядом и крикнул Ташковскому:
— Осмотрите пока с Ксенией бар и, если все нормально, ждите меня там. Я поднимусь наверх.
Они вошли в бар. Под ногами хрустело разбитое стекло. Совсем недавно здесь хорошо повеселились, оставив после себя полупустые и битые бутылки, грязные стаканы и массу окурков. Ташковский поднес один из окурков к носу и поморщился. Явно курили «травку». Вскоре появился Богуш. Взгляд его стал еще мрачнее.
— Их нет, — сказал он коротко.
— Может, их тоже арестовали? — предположил Ташковский.
— Не знаю, — вздохнул Максим и посмотрел на Ксению. Она, поймав его взгляд, нервно провела ладонью по волосам, серым от пыли, затем столь же быстро по лицу. Он невесело усмехнулся про себя.
Ей неловко, что она в таком виде. Выходит, не безразлично его мнение… Но тут же отбросил эту мысль. Надо думать, как спастись, как выбраться из этого чертова города, а потом уж он найдет способ доказать ей, что ему глубоко наплевать, как она выглядит. Главное, что он нашел ее… А что дальше?..
Нет, он не привык загадывать дальше чем на день вперед. И лучше остаться верным своей старой привычке… Будет день, будет пища…
Максим вдруг почувствовал, что у него кружится голова, и опустился на стул.
— Знаете что? — Ташковский окинул его озабоченным взглядом. — За всей этой суматохой мы совершенно забыли о еде. — Он вытянул забинтованные руки и виновато улыбнулся. — Я бы сам приготовил обед из того, что здесь имеется, но боюсь, не сумею открыть консервные банки.
— Вы правы, нам следует поесть. Я сейчас посмотрю, что можно здесь найти, — решительно произнесла Ксения.
И Максим очень обрадовался этим твердым ноткам в ее голосе. Кажется, она окончательно пришла в себя. Десять минут спустя они с жадностью набросились на рыбные консервы, заедая их зеленым горошком и чипсами — все, что осталось на полках бара.
Ташковскому страшно не хотелось, чтобы Ксения кормила его с ложечки. Поэтому он с трудом правой рукой захватил ложку, а банку зажал между левой рукой и туловищем и вполне сносно, несмотря на боль и неудобство, пообедал самостоятельно.
— Что нам теперь делать? — спросила Ксения, отставив в сторону банки.
— Прежде всего любым способом постараться выбраться из города. — Максим вздохнул. — Жаль, мы не знаем, что здесь произошло. Они не оста-, вили никакой записки.
— А может, оставили в какой-нибудь комнате?
— Большая часть помещений заперта, а в тех, что открыты, я ничего не нашел. Хотя, возможно, записку просто-напросто сорвали после их отъезда.
Ташковский задумчиво посмотрел на них:
— А если их не было в комнатах? А, допустим, они спустились в подвал или отсиживались под лестницей. Помнится, мне кто-то говорил, если нет подвала, лучше всего отсидеться под лестницей.
Он неуклюже отложил ложку, отставил банку и, выйдя из бара, направился к лестнице. Ксения собрала пустые банки со стола и огляделась по сторонам. Куда бы выбросить?
— Перестань заниматься ерундой, — усмехнулся Максим, — ты здесь не на собственной кухне. Оставь банки в покое…
Она послушно вернула их на место и села, сложив руки на коленях. Максим неожиданно для себя взял ее за руку и потянул, приглашая сесть ближе.
Она столь же послушно пододвинулась к нему. Он убрал прядку, упавшую ей на лоб, и тихо спросил:
— Твоего имени не оказалось в списке постояльцев. Я попросил проверить все данные. Ну, тогда, наутро… — Он почувствовал, как напряглась ее рука, но продолжал сжимать ее в своей ладони. — Что ты делала в баре накануне? Было слишком поздно, но ты была одна… Без багажа, без номера в гостинице…
Ксения осторожно высвободила руку из его пальцев и пригладила волосы. Но от этого они не стали топорщиться меньше. Максим подумал, что она сейчас рассердится и не станет отвечать. Но Ксения ответила, хотя голос звучал глухо и несколько отстраненно. Так говорят люди, которые в силу каких-то причин произошедшие с ними события начинают воспринимать как нечто чужое, случившееся с кем-то другим.
— Я весь день просидела в аэропорту, прождала рейс на Москву. Но его отменили, а мой багаж, вдобавок ко всему, по ошибке погрузили на другой самолет. По крайней мере, мне так объяснили. — Она нахмурилась. — Вот я и напилась от отчаяния. Сразу несколько бокалов, да еще жара. Но я все-таки держалась на ногах. За несколько секунд до того, как ты подошел ко мне, я собиралась пойти и взять номер на ночь…
— Но тут подошел я… — задумчиво повторил Максим и окинул ее взглядом. Солнечный луч заблудился в ее волосах. Ксения неловко улыбнулась в ответ на его взгляд. Она была молодчиной, отметил он про себя, и умела скрывать напряжение и страх. Но он все-таки почувствовал это и произнес уже более мягко:
— Тогда понятно, почему они не смогли толково ответить ни на один мой вопрос. Все считали, что ты давно уже в Москве. И все же такую женщину, как ты, невозможно не запомнить, даже если они не знали твоего имени. Но вряд ли они его не знали… — Он невесело улыбнулся в ответ на ее удивленный взгляд.
