– Нет, Малыш, ты спишь внизу, – говорил Итан.
– Он только попробовал, – обычно отвечала Ханна.
Когда выпадал снег, Ханна и Итан заворачивались в одеяло и разговаривали у камина. Когда приходил День благодарения или Веселое Рождество, в доме собиралось много людей – я начинал бояться, что на меня наступят, зато мог выбирать постель, дети только радовались, что я сплю с ними. Больше всех я любил Чейза, мальчика Рэчел, который немного напоминал Итана – тем, как обнимал меня и как любил. Когда Чейз бросил попытки ходить на четырех лапах, как собака, и начал бегать на своих двоих, он стал исследовать со мной Ферму, пока Карли безуспешно охотилась на уток.
Я был хорошим псом. Я выполнил свое предназначение. Пока я был диким, я научился избегать человека и прятаться, если необходимо, научился добывать пропитание из мусорных баков. Живя с Итаном, я узнал любовь, узнал свою главную цель – заботиться о моем мальчике. Джейкоб и Майя научили меня искать, показывать, но самое важное – спасать людей; все то, чему я научился как собака, помогло мне найти Итана и Ханну и свести их вместе. Теперь я понимал, зачем прожил столько жизней. Мне нужно было многому научиться, чтобы в нужное время спасти Итана – не от пруда, а от засасывающего отчаяния.
Мы с мальчиком все еще гуляли вечерами по Ферме, часто с Ханной – но не всегда. Я обожал быть с Итаном – он разговаривал со мной, осторожно шагая по неровной тропинке.
– Мы здорово повеселились на этой неделе; тебе понравилось, Малыш?
Иногда он тростью посылал мячик по дорожке, и я радостно несся за ним, немного пожевав его, прежде чем бросить к ногам моего мальчика и ждать следующего удара.
– Ты просто замечательный пес, Малыш, не знаю, что бы я без тебя делал, – сказал Итан однажды вечером. Он глубоко вздохнул и, повернувшись к Ферме, помахал детям, собравшимся за столом для пикника.
– Привет, Дедуля! – закричали они.
Его охватила такая радость, такая любовь к жизни, что я залаял от восторга. Итан повернулся ко мне и засмеялся.
– Ну что, Малыш, готов? – спросил он, занося трость над мячом.
Чейз был не последним ребенком в семье; появлялись и новые. Он находился в том же возрасте, в каком был Итан в день нашей первой встречи, когда его мать, Рэчел, принесла домой маленькую девочку, которую называли то Сюрприз, то Уж Точно Последняя, то Кирстен. Как обычно, девочку поднесли ко мне обнюхать; я старался проявить больше радости – никогда не знаешь, чего от тебя ждут в таких случаях.
– Малыш, пойдем, в мячик поиграем! – предложил Чейз. Тут-то я знал, чего от меня ждут!
Однажды чудесным весенним днем мы были в доме вдвоем с Итаном. Я дремал, а он читал книгу под теплыми лучами солнца из окна. Ханна только что уехала на машине, а в доме против обычного не было гостей. Внезапно у меня раскрылись глаза. Я повернулся и посмотрел на Итана.
– Что-то услышал? – спросил он. – Что, Малыш, машина подъехала?
С моим мальчиком что-то было не так. Тихонько заскулив, я поднялся на ноги, ощутив тревогу. Итан вернулся к книге, но с удивлением рассмеялся, когда я поставил лапы на диван, словно хотел забраться на мальчика.
– Эй, Малыш, что это ты делаешь?
Чувство неминуемой катастрофы усилилось. Я беспомощно залаял.
– Ты в порядке? Хочешь выйти? – Он махнул в сторону собачьей двери, потом снял очки и протер глаза. – Уф. Что-то голова кружится.
Я сел. Итан моргнул, глядя куда-то вдаль.
– Вот что, старичок, пойдем-ка поспим. – Он поднялся на ноги и пошатнулся. Нервно дыша, я проводил его в спальню:
Итан сел на кровать и застонал.
– Ох…
Что-то разорвалось у него в голове, я это ясно чувствовал. Он откинулся назад, тяжело хватая губами воздух. Я запрыгнул на кровать, но Итан ничего не сказал, а только смотрел на меня блестящими глазами.
Я ничего не мог поделать. Я уткнулся в вялую ладонь Итана, со страхом ощущая странные силы, бушующие внутри него. Мой мальчик тяжело и часто дышал.
Через час он встрепенулся. Что-то по-прежнему было не так, но я почувствовал, как Итан пытается освободиться от того, что душит его, – как мне когда-то пришлось бороться, чтобы пробиться к поверхности холодной воды в водостоке, держа в зубах мальчика Джеффри.
– Ох, – выдохнул Итан. – Ханна…
Шло время. Я тихонько скулил, чувствуя борьбу внутри мальчика. Потом он приподнял веки. Сначала взгляд был мутным и удивленным, потом, когда Итан увидел меня, его глаза широко раскрылись.
– А, привет, Бейли! – Я замер. – Как дела? Я скучал по тебе. Хороший пес, Бейли.
Он погладил меня по шерсти.
Каким-то образом он знал. Эти удивительные существа, с их сложным разумом, могут несравненно больше, чем может собака; по его уверенности я понял, что он все сложил правильно. Он смотрел на меня и видел Бейли.
– Помнишь гонки на картах, а, Бейли? Мы тогда им всем показали. Ох, и показали!
Мне хотелось дать ему понять: да, я – Бейли, я его единственный пес, и я понимаю: что бы ни происходило внутри него, это дало ему возможность увидеть меня таким, какой я есть. Сообразив, как это сделать, я мигом соскочил с кровати и понесся по коридору. Я подбежал к шкафу и схватил ручку, как научила меня моя первая мать; старый механизм легко повернулся, и дверца приоткрылась. Я носом распахнул ее и нырнул в затхлую кучу вещей, разбрасывая ботинки и зонтики, пока не вцепился в него – в летало.
Когда я снова запрыгнул на кровать и бросил летало в руки Итана, он будто проснулся:
– Ух! Бейли, ты нашел летало, где ты его взял, малыш?
Я лизнул Итана в лицо.
– Ну-ка, давай посмотрим.
Дальше он сделал то, чего мне меньше всего хотелось. Дрожа от усилия, Итан дотащился до окна и открыл его, впустив свежий воздух.
– Давай, Бейли, лови! – Неуклюжим движением Итан спихнул летало наружу.
Я не мог ослушаться, когда он повторил команду. Скребя когтями по ковру, я пробежал по гостиной, выскочил через собачью дверь и, обежав угол дома, вытащил летало из кустов. Развернувшись, я помчался к дому, сожалея о каждой секунде, что глупое летало разделяет нас с мальчиком.
Вернувшись в спальню, я увидел, что все изменилось к худшему. Итан сидел на полу, на том же месте, где стоял; он смотрел невидящими глазами и тяжело дышал. Я выплюнул гадость, которую принес – она больше не нужна. Осторожно, чтобы не сделать больно, я подкрался к Итану и положил голову ему на колени.
Мой мальчик умирает.
Я не мог сопровождать его в этом путешествии и не знал, куда он отправляется. Люди гораздо сложнее собак и служат гораздо более важным целям. Дело хорошей собаки – быть с человеком до конца, оставаться рядом, что бы ни происходило. Я мог предложить только утешение и понимание. Мой мальчик прощался с жизнью не в одиночестве, с ним был пес, любящий его больше всего на свете.
Рука Итана, слабая и дрожащая, легла на мой затылок:
– Мне будет не хватать тебя, бестолковка.
Я прижался мордой к его лицу, чтобы нежно лизнуть его. Он пытался сосредоточить взгляд на мне, но в конце концов сдался и отвел глаза. Не знаю, видел он меня как Бейли или как Малыша, это не важно. Я его пес, он мой мальчик.
Я чувствовал, как угасает его сознание, словно дневной свет тает после заката. Не было боли, страха, ничего – только ощущение, что мой храбрый мальчик отправляется туда, куда должен. Я понимал: он чувствует, что я лежу, прижавшись к нему, пока, с последним резким выдохом, он не перестал чувствовать.
Я тихо лежал рядом с ним в спокойствии весеннего вечера, в молчаливом и пустом доме. Скоро приедет наша девочка; помня, как тяжело было всем прощаться с Бейли и Элли – и даже с кошками, – я знал, что ей понадобится моя помощь, чтобы жить без него.
Я оставался на месте, вспоминая самую первую встречу с моим мальчиком и эту, последнюю, и все, что было посередине. Придет глубокая печаль – я знал, что придет – очень скоро, но сейчас я чувствовал только покой и уверенность, что жизнь, которую я прожил, вела меня к этому моменту.
Я выполнил свое предназначение.
Примечания
1
Бойцовый? (исп.)
2
Да. С этим псом будут проблемы (исп.).
3
Простейший гоночный автомобиль без кузова.
