«бедненький добрый друг» без награды, если бы не ряд удачных обстоятельств.
Сперва Тесак решил не выполнять свою часть договора. Нет, Крайтона он похитил, но лишать жизни не стал, придержав его в каких-то личных целях, как туза в рукаве. Потом герцог при нашем вмешательстве получил свободу. Дальше и вовсе красота – означенный «туз» перекочевал в лапки предателя. Причём в лучшем виде сам добровольно и тайно прибыл в заботливо подготовленную ловушку.
В общем, Крайтона в этом циничном действе все, кому не лень, использовали, как рычаг давления и управления другими участниками сговора. У кого в руках жизнь герцога – тот и главный, тот и диктует условия. Именно поэтому люди Тороса здесь, в имении барону были совершенно не нужны. Не хватало собственноручно передать пленника и, соответственно, инициативу недобросовестному подельнику, пока тот не выполнил свои обязательства.
Так рассуждал барон. Однако, у графа на сей счёт, по всей видимости, имелись собственные соображения. Логично предположить, он прекрасно понимал, что живой Крайтон – не только дамоклов меч над его головой, но и топор возмездия у пухлого подбородка барона. В том смысле, что вырвись он снова на свободу – хана обоим.
Непонятно пока было, отчего Торос по-прежнему зажимал для подельника его награду – из жадности, или у него просто что-то не получалось, но Крайтон тем временем оставался жив. Мы успели вовремя.
Глава 32
Глава 32
Теперь, ещё раз возвращаясь к парочке барон – граф. Последний, коли он у нас такой отмороженный, конечно, мог бы решить вопрос с герцогом и бароном радикально. Явиться без приглашения, вроде того, как это сделали мы, и ликвидировать Крайтона, а вместе с ним и свой геморрой одним махом. Теоретически.
Практически, это привело бы к ряду новых проблем. Барон ведь мог и обидеться, а там, на почве огорчения и шум поднять, предъявить народу тело мёртвого господина, да и обвинить в его смерти вторгнувшегося на его территорию злодея-графа. И что бы потом не говорил Торос, слова Кетано Блона имели бы больший вес.
В общем, до нашего появления, подельники нервы друг другу трепали, но окончательно портить отношения не торопились. Теперь же, когда предателю стало очевидно, что его уже ничто не спасёт, идти на дно в одиночку он не хотел. Вот и разливался соловьём – топил вместе с собой и Тороса, выкладывая все детали их общего замысла.
Ну то есть здесь, как раз, ничего непредвиденного не случилось. Неожиданные новости ждали нас, когда очередь отвечать на вопросы дошла до Ито и Амины.
Так вот, благообразная наружностью служанка, оказавшись за решёткой, тут же превратилась в злобную фурию. Точнее, перестала скрывать настоящую суть своей натуры. Всё, что можно было от неё добиться – брызги ядовитой слюны и потоки грязных ругательств в наш адрес. Исключительно крепкая тётка оказалась.
Кетано Блон не зря выбрал её в союзницы, оставив в доме, когда ожидал появления Крайтона. Во-первых, Амина была беззаветно предана своему хозяину, причём, исключительно по собственному выбору. Она знала много о тайных делах барона и в роли его добровольной помощницы была очень полезна.
Сердцем служанка обладала каменным, жалости к жертвам и недругам своего господина не испытывала, зато, как потом рассказал Крайтон, имела явную склонность к садизму. Зрелище страдающего пленённого человека доставляло ей нескрываемое удовольствие. А возможность почувствовать власть над самим герцогом, помучить его морально, поморить голодом или жаждой – и вовсе доводила до экстатического состояния.
Жуткое существо. Но одной её в качестве подручной исполнительницы барону было недостаточно. Преданные садисты, готовые совершать по приказу хозяина любые мерзости, на дороге не валяются и вообще единицы дефицитные. Поэтому, Кетано на эту роль сам, и как выяснилось, насильно определил своего сторожа.
Ито тоже помогал барону, но совсем по другим причинам и только до той поры, пока не нашёл способа вырваться из зависимости, которая удерживала его во власти хозяина. Выпуская нас тогда из имения, он понадеялся именно на то, что мы сделали – освободили Крайтона и арестовали Блона. В одиночку безнаказанно навредить барону у него возможности не имелось, вот он и дождался шанса подставить своего мучителя так, чтобы надёжно закопать того с головой. Окончательно и бесповоротно.
Так вот, что же послужило причиной того, что Ито был вынужден участвовать в преступлениях Кетано Блона? Я не с первого раза усвоила то, что услышали уши, но ею оказалась семилетняя дочка сторожа.
- Что, не можете поверить, что у такого чудовища, как я, может быть ребёнок? – горько усмехнулся он на повисшую в «допросной» недоумённую тишину. – Лика единственная, кто у меня остался. А он её отнял!
Вообще этот удивительный человек вёл себя почти спокойно. Было похоже, что он уже давно смирился со своей участью, вину признавал и себя не жалел. Живой гнев прорвался в его голосе только когда речь зашла о его детке.
Кетано, чтобы обеспечить преданность сторожа, увёз его дочку в баронство. Там она и жила отдельно от отца. Жила спокойно, никем (со слов барона) пока не обиженная, но, как уже, наверное, всем понятно, лишь до той поры, пока Ито покорен и держит язык за зубами. Стоило ему проявить неповиновение, и всё, за жизнь Лики никто бы не дал ломаного гроша.
Отец понимал, что это не закончится никогда, его дитя всю жизнь обречено находиться под угрозой смерти. По крайней мере до тех пор, пока здравствует барон. И не оставлял надежды изменить ситуацию, даже ценою собственной жизни.
- Я знаю, что меня ждёт. – глухим, ровным голосом говорил он, - Не прошу за себя, но Лика – она ни в чём не виновата. Спасите мою девочку, заклинаю вас именем Аркона, не дайте ей сгинуть.
Не знаю, что в этот момент чувствовали другие, у меня душа распадалась на куски.
Первое дознание закончилось. Крайтон физически, в целом, можно сказать, был в порядке. Вполне объяснимое истощение – дело поправимое. Но что касается его эмоционального состояния, тут всё обстояло сложнее. Герцог стал угрюм, молчалив, замкнут в себе.
Нет, он не забыл своих обещаний, не утратил способности быть благодарным, но как будто отгородился ото всех, закрылся в собственных мыслях. И, судя по обжигающему холоду, льющемуся из его глаз, думы эти были недобрыми.
Понятно, что после всего пережитого ожидать чего-то другого было бы странно. Но, чёрт побери, как его было жалко. По нормальному, по-человечески. Крайтон словно заледенел, промёрз насквозь. И даже просто
