– Эриса Ясноокая! – он вскочил, вглядываясь в расплывающиеся линии – море говорило с ним, показывая знак Начала Пути. Кто-то тихо засмеялся за спиной, и в плечо его ударилось маленькое зеленое яблоко.
– Все играешь, Бирессиа? – спросил Коралисс, не отводя взгляда от изменившегося знака. Мысленно он молил морскую богиню продолжить таинственное письмо и сказать об Удаче, повторяя: «Эриса, скажи! Скажи, страдающему сыну твоему. Рена держит нити не былого, но ведь ты их плетешь. Прошу, скажи, для меня! Скажи для нас всех!».
– Почему бы и тебе не поиграть со мной, Коралисс? – из-за увитого бурыми водорослями камня выглянула молодая амфитрита. Она держала в руке еще одно яблоко, сорванное в саду заброшенного поместья. – Сидишь в одиночестве, как важный краб. У тебя даже глаза покраснели от натуги.
Еще одна волна набежала, смыв рисунок и не оставив ничего, кроме таявшей быстро пены. Коралисс свел черные блестящие брови, маленький гребень на его спине ощетинился гибкими иглами.
– Коралисс! Хватит мучить милых богинь, поговори лучше со мной! Ведь ты знаешь, как мне надоело здешнее море, – Бирессиа зябко передернула плечами, и прядь волос сползла по гладкой коже, как щупальце, отсвечивая синевой в солнечных лучах. – Чужое море. Серое, холодное. И скалы… Они похожи на застывшую тоску. Стены того мертвого дома и то приятнее. Там есть хотя бы тайна, человеческие цветы, здесь же только пустота. И твои пустые ожидания. Разве ты не понимаешь?
– Это ты, Бирессиа не понимаешь. Не понимаешь, что во многом наша судьба здесь. Ты так же беспечна, как мой брат. Зачем ты вызвалась меня сопровождать? Разве для одних игр?
– Не надо так говорить, Коралисс, – амфитрита подошла ближе и приложила палец к его губам. – Я хотела, чтобы тебе было хорошо. Чтобы не было одиноко. И еще… ведь я люблю тебя. А ты стал совсем другим.
– Я такой же, как всегда. Только я тоже хочу. Хочу, чтобы всем было хорошо. Чтобы ни мои, ни твои дети, и никто более из нашего морского народа не был более пищей Аасфиру, – он поцеловал ее палец и, выронив ивовый прутик, встал.
– Да, ты с детства думал обо всех нас. Я помню, зачем мы здесь, – Бирессиа смущенно оглянулась на выступы рифов, где, подставляя гибкие тела солнцу, плавали ее подруги. – Но зачем снова пытать богов? Ведь мэги рано или поздно отправится туда. Уже не от нас зависит, чем закончится ее встреча с чудовищем. Не от нас, Коралисс. Просто смирись. Даже Эриса не властна над будущим – хитрая Рая и Звезды держат эти нити, а мы, как вода, можем лишь сердиться или радоваться случившемуся.
– Не совсем так, Бисс, – он положил руку на ее маленькое плечо и тоже повернулся к морю, любуясь блеском утреннего солнца в волнах. – От того, что думаем и делаем мы, тоже зависит, каким будет узор из той пряжи. Я должен последовать за мэги Пэй – Эриса дала мне знак.
– Ты врешь. Ты сам этого хочешь. Очень, очень хочешь! – в глазах Бирессии появились иглы страха, она тут же вспомнила знаки на воде, которые чертила вечером сама, проклятые знаки, сплетавшиеся в слова любви, будто два истомленных тела – Коралисса и земной девы. – Днем и ночью ты думаешь только о ней! Только она тебе нужна на этом берегу! Из-за нее мы здесь! Коралисс! – амфитрита прижалась к нему, гладя перепончатой ладонью его живот. – Поверь мне. Пожалуйста, поверь. Она занята одной собой. Она Леоса, нашего милого доброго Леоса, оставила умирать на камнях. Она не знает, что такое тепло и любовь. От нее всем достается только беда.
– Зря ты так, Бирессиа. Астра поможет нам. Ведь ты сама читала слова пророчества. Если хочешь играть, то пойдем, – амфитрион взял ее ладонь и потянул к морю.
– Нет уж, теперь мое время быть в печали. Веселись сам! – она вырвалась и, шлепая пятками по мокрому песку, отбежала в сторону. Опустившись, на камни, серые, будто акульи плавники, прижавшись подбородком к коленям, амфитрита смотрела вдаль. Где-то там далеко на юго-западе, было теплое море, коралловые сады и островки золотистого песка, здесь же – только холод, боль и обида.
Протяжная нота, извлеченная из раковины ихтионита, разнеслась над волнами, поднялась высоко и пошла озорным переливом, таким не похожим на песни морских людей, потом вдруг прервалась хрипом – музыкант снова настойчиво старался подчинить незнакомый инструмент.
– Леос, иди сюда, Леос! – повернувшись, позвала Бирессиа. – Ну, иди, я же знаю, где ты.
Бард сбежал по тропинке, петлявшей между скал. Заметив в его руках раковину ихтионита, Бирессиа снисходительно улыбнулась.
– Учишься играть? – она кивнула на извитой перламутровый панцирь. – Очень неплохо для человека, который пробует это только второй день. Садись-ка рядом со мной.
Он опустился на камни, бережно положив рядом непослушный инструмент. Под ребрами, там, где прежде сочилась кровью жуткая рана, кольнуло глубоко и заныло, но эта боль была вполне выносима, будто мутная память, пришедшая из другой жизни. Бард мог ходить, даже бегать, все еще удивляясь лекарскому волшебству амфитритов. Море плескалось у его ног, щекотно облизывая пятки, от солнечных отблесков, метавшихся в воде, день казался прекрасным.
– Сегодня покину вас. Только не сердись, Бирессиа, – Леос прислонился к ней, с блаженством ощущая ее прохладное гладкое тело. – Теперь я совсем здоров. Словно родился снова. Знаю, знаю, что всем обязан тебе, – он обнял ее, задержав дыхание и взгляд на ее красивом лице с маленьким носом, по-детски пухлыми приоткрывшимися губами. – Я всегда буду помнить тебя. Как только увижу море, мне будут видеться твои глаза. Как услышу, журчание воды, мне будет чудиться твой ласковый голос. Цветы и небо мне будут напоминать о тебе всякий раз. И все песни, которые я сложу, – в них будешь ты.
– Я тоже буду вспоминать о тебе. Буду часто вспоминать твои слова. Только зачем ты уходишь? Не надо, – она взяла его ладонь, большую, теплую, как южное солнце, и положила себе на грудь. – Не уходи. Тебе будет хорошо со мной. Клянусь, бард, лучше, чем с любой из земных женщин.
– Мне нужно скорее в Иальс. Я бы ушел этой ночью, если бы не боялся, что ты обидишься.
– Зачем, Леос? Пыльный, грязный город с толпами злых людей. Зачем? – спросила она, уже зная ответ и чувствуя, как поднимается горькая волна обиды.
– Я хочу увидеть ее. Не могу больше ждать. Прости… – он отвел со лба амфитриты синеватую, мокрую прядь. – Милая Бирессиа, прости.
– Я же сказала, мэги не нужна твоя помощь. И ты ей не нужен. Воин с быстрым мечом спас ее в тот вечер. Но и он ей не нужен. Мэги Астре не нужен никто. Понимаешь? – амфитрита встряхнула его за плечо, глядя жалобно глядя зеленоватыми, прозрачными, как слезы глазами. – Прошу, забудь о ней. Представь, что ты умер и родился снова там, где ее больше нет. А пойдешь за ней – ничего не будет хорошего, кроме слез твоих и моих.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
