– Откуда ты знаешь? Откуда вы знаете столько о людях на берегу? – на какой-то миг ему показалось, что все ее слова – правда, самая ясная, нашептанная морской богиней, но от этого только еще сильнее захотелось бежать в Иальс, скорее отыскать Астру и… никто не знает, что будет потом.
– Откуда знаем?… Вода знает. Она в тебе и во мне. В листьях на дереве, в этом камне и в небе каплями дождя. Она везде. Уходит и снова возвращается в море. Вода знает все, нужно только уметь слушать ее. А ты послушай меня, – она прижалась к нему и поцеловала его губы влажно и мягко. – Не ходи в Иальс. Хочешь, поплывем вместе на юг? Обнимем друг друга и поплывем к теплому морю. Я покажу тебе коралловый лес, прекрасные сады Эрисы. Покажу наши дворцы и великолепную Атрию.
– Я должен сначала пойти в Иальс, – упрямо сказал бард. – Должен. Может быть, позже вернусь, если действительно, как ты говоришь, она прогонит меня. Но сейчас я могу думать только о ней. Астра Пэй, – произнес он, будто пропел, вслушиваясь в звук ее имени.
– Ах… – амфитрита поднялась и отбросила раковину ихтионита ногой. – Хорошо же! Иди за своей Астрой Пэй. Но знай, бард, не будет тебе счастья и покоя. И то, что ты ищешь, уходя сейчас, ты тоже не получишь, глупый, смешной бард! Я же сказала – ей не нужен никто!
Она бросилась в воду, плеснув, как большая рыба. Леос смотрел на гибкие движения голубоватых рук и на темные волосы, плывущие в воде извиваясь, будто ленты водорослей, и ему отчего-то хотелось броситься следом, не думать о том, что так сильно тревожило, мучило вчера и сегодня.
– Может быть, зря я родился снова? – прошептал он. – Зачем мне самый сказочный мир без нее?! Без Астры Пэй – милой принцессы чудес…
Бард поднял раковину; увидев тонкую трещину, расколовшую перламутровую поверхность, печально качнул головой. Он встал и, сунув инструмент амфитритов за пояс, зашагал к Иальсу. По пути к городским стенам, показавшимся за пролеском, пальцы его скользили по разбитой раковине, и он улыбался, вспоминая рассказ мэги о песнях морских волн, которые она любила слушать в детстве. Иногда откуда-то из листвы мерещились влажные глаза Бирессии, следом слышались ее слова, и тогда сердце болело сильнее, чем кровавая рана от пиратского меча.
Тяжело груженая повозка, завалившаяся набок, перекрывала дорогу, и прохожие ругались, пробираясь обочиной, цепляясь одеждой о колючие кусты. Не отвечая на крики и тычки, возница-гном мрачно топорщил бороду, желтую, похожую на растрепанный веник.
Стражникам пришлось открывать вторую створу ворот, и громче всех поносить глупого гнома, устроившего им с утра такую неприятность. Сам господин Сирс казарменный смотритель, вышел, кутаясь в серый плащ, крикнул сорванным хриплым голосом:
– Проходите! Сюда вот! И не спешите! Ради бога Праведного!
– И денежки готовьте, чтобы не было вам его Плети! Двадцать шилдов! Двадцать шилдов за вошедшее лицо! – подпевал ему страж с алебардой наперевес.
– А если морда или рожа? – хихикнул один из озорных гостей города, ныряя между колесом телеги и стеной. Крепкие руки воинов порядка тут же выдернули его за воротник.
Толпа тянулась к проходу, образовавшемуся справа от поломанного экипажа. Взвизгнула какая-то девица – видно, ущипнули в толкотне, а то и под юбкой пошарила нахальная лапа. Леос пробирался в давке, пристраиваясь ближе к начальнику гномьего каравана. Так и скользнул за ним в ворота, не уплатив положенной пошлины, и, не пугаясь обещанной Плети, затерялся быстро в неровных окраинных улочках Иальса – крики нахрапистых стражников сотрясали воздух уже не для него.
Бард шел к «Серебряному шлему», и в утренних лучах ему все мерещился рыжий отблеск на волосах мэги, а рука тянулась к хрупкой резной коробочке в кармане, подаренной Коралиссом, пальцы гладили теплую кость морского зверя. Розовая жемчужина, лежащая на комке сухих водорослей внутри коробочки, должна была понравиться Астре. Бард думал, как проденет витую нить сквозь жемчуг, наденет подвеску возлюбленной на шею; мечтал о теплых губах, которые влажно прикоснутся к его щеке, благодаря за подарок.
– Дорогу! До-о-рогу высокородной! – пронзительный мальчишечий голос прервал сладкие мечтания.
Мимо проплыл паланкин, цветы, плетеные из серебряной проволоки, позванивали в такт шагам полуголых носильщиков. Перья на балдахине покачивались, кисейные занавески развевались утренним ветерком. Подведенные мергийской краской бедно-голубые глаза, глянули на Леоса, и бард подмигнул озорно, целуя воздух. Занавески раздвинулись, и барда поманил тонкий палец. Солнечный луч сверкнул в прозрачном камне кольца.
– Кто это? – шепотом спросил Леос у иальсца, стоявшего рядом.
– Сама мэги Верда, – так же тихо отозвался тот и нервно вытер вспотевший лоб.
Бард шагнул вперед и согнулся в поклоне, раковина ихтионита выскользнула из-за пояса, покатившись под ноги носильщикам. Паланкин качнулся, замер.
– Это инструмент амфитритов? – спросила мэги, наклоняясь и рассматривая раковину. – Неужели ты умеешь на нем играть?
Ее голос показался перезвоном хрустальных капель, а светлые глаза напомнили о морских волнах, игравших на солнечной отмели. Сердце встрепенулось, и бард снова не мог понять, почему его столь глубоко трогают женщины, говорящие так. Их взгляд, движение губ, цвет волос, разбросанных по плечам или длинными локонами спадавшие на грудь – почему они все такие разные пьянят кровь и разом забирают и мысли и память.
– Да, моя принцесса, – бард быстро поднял раковину и выпрямился, разглядывая белокурую мэги. – Ваша проницательность, также трогательна, как и красота. Наверное, все дело в синих глазах. А может магии? Ее столько в этом светлом лице, на губах, – он сделал еще один несмелый крошечный шаг. – Я вижу волшебные искры на ваших локонах.
– Дай мне этот инструмент. Если позволишь, только на время, – Верда коснулась раковины, потом его руки. – А как соскучишься, придешь и заберешь.
– И снова так же близко увижу вашу магию? – прошептал он, вкладывая в ее ладонь хрупкую безделушку.
– Увидишь еще ближе. Но об этом глупо говорить на улице, – она улыбнулась на прощанье и скрылась за легкой занавеской.
Паланкин двинулся дальше.
Бард постоял еще немного, глядя в след мэги. Потихоньку мысли возвращались к Астре, и он зашагал к уже близкому «Серебряному шлему». Свернул за угол и прошел в открытую трактирную дверь. Завсегдатаи на мгновение притихли, вглядываясь в посетителя, но тут же разговоры возобновились, словно и не прерывались вовсе.
– Хозяин, эй, хозяин! – позвал Леос, и широкоплечий детина в фартуке, разрисованном пятнами, обернулся, приподнимая редкие брови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
